Много ли прошло времени или мало, Юрка очнулся, лежа на спине. Осмотревшись, капитан разглядел над собой жерди чума. Поднявшись, он увидел в проем, как к чуму оленевода подъехало судно на воздушной подушке и из него, как горох, посыпались вооруженные люди. Нужно было уходить.
И он смело шагнул в другой проем.
Юрий огляделся. Все было по-прежнему. Снежная тундра, овражек, только не горел факел и исчезли очертания чума оленевода Елея. Светало.
Вдалеке появилась черная точка, и она неумолимо приближалась.
Опять за мной? Да что ж это такое! Ну нигде не укрыться, прошептал Юрий Алексеевич, хлопнув себя по бедрам.
Что-то брякнуло на поясе, больно отдавшись по тазовой кости. Капитан распахнул полы шубы, сунул руку под кушак на кафтане. Достав кремневый пистолет, он осмотрел его.
Вот блин! усмехнулся беглец. Калибр-то как у ракетницы. Подранков тут не будет.
Темное пятно увеличивалось, но звука работающего двигателя не было слышно.
Странно, удивился Юрка, присматриваясь вдаль.
И только когда точка повернула вдоль оврага, капитан разглядел в предрассветном тумане упряжку из двух оленей.
У Юрки отпустило на сердце.
Ну и хорошо, чему быть, того не миновать. Уж, поди, лучше, чем сидеть в Чернокозово в одной камере с боевиками. Эх, мать Родина! Пошто ты гнешь родного сына! рассмеялся капитан, окая и подражая старому говору, который он помнил по историческим фильмам.
Упряжка остановилась у камня. Ей управлял подросток.
Боялин, ты откель здеся взялся? настороженно спросил мальчик, спрыгнув с нарт и оглядев снежную пустыню.
От деда твоего, Елея, поклон принес из-за чародейного камня.
А сам-то дед пошто не явился? Худо мне одному тут. Заедают все, кто ни попадя. Кажный норовит покуражиться, а заступиться-то некому, промолвил отрок, печально потупив голову.
Юра взял мальчика за плечи, развернул спиной к камню.
Сходи до деда да ворочайся побыстрей, нам еще ехать надобно к жилью какому-нибудь. Но про меня ни слова другим людям. Хорошо?
Хорошо, хорошо, боялин, обрадовался мальчонка.
Капитан толкнул внука Елея, и тот, запнувшись о камень, кубарем залетел в колдовской чум.
2006 год.
Следователь прокуратуры Багаутдин Точиев, пройдясь по следам до торчавшего из снега камня, обошел его вокруг, внимательно разглядывая следы. Огляделся. Вокруг расстилалась безмолвная снежная пустыня, и только изредка ветер волнами доносил гул факела.
Подняв окурок, припорошенный снегом, он аккуратно положил его в пакетик, где уже лежало штук пять таких же чинариков-близнецов.
Следак медленно пошел по следам обратно к чуму, и тут его неожиданно обогнал мальчик, который, не останавливаясь, с криками: «Дедушка! Дедушка!» ринулся к оленеводу.
Тухтачик! Тухтачик! Внучек мой! отозвался было, поднимаясь с корточек, Елей, но тяжелая рука человека в маске жестко осадила его,
Сидеть! клацнул железными челюстями спецназовец.
Следователь обернулся, мальчик взялся из ниоткуда.
Пройдя назад к камню, прокурорский работник обошел его вокруг.
Не трогай камень! Это могила шамана! Сам камнем станешь! раздался крик старого оленевода.
Багаутдин, уже протянувший руку, чтобы стереть снег со знаков, нанесенных на валуне, резко её одернул.
Уважаемый, ехать обратно надо, вот-вот темнеть начнет, тронул его за рукав водитель судна на воздушной подушке.
Да, да, поехали, нам еще на буровую заехать нужно, согласился следователь и быстрым шагом пошел к вездеходу.
А с этими что делать? щелкнул челюстями гоблин в маске, кивнув в сторону Елея и Тухтачика.
Они мне не нужны, поехали
Вскоре, подняв облако пыли, судно на воздушной подушке двинулось в сторону мерцающего факела.
1631 год.
Русский царь встретил степных послов сухо.
А как приветить-то?
Негоже к царю-батюшке являться с пустыми руками. И если бы не ходатайство Мезенцева, не сдержал бы он гнева.
Ваулихан же, отбив поклоны, сказал, что дары от хана находятся в Тобольском приказе. А сам он шел Сибирью, тайно, чтоб не попасть в руки черемисам, кои смуту затеяли. Поблагодарив русского царя за гостеприимный приют, Ваулихан не забыл подметить, что поселили его в той же избе, что и когда-то при царе Борисе Годунове: с его сыном, малым царевичем, они список Сибири когда-то правили.
Михаил Федорович потеплел. Велел принести обед и предложил разделить с ним трапезу.
Михаил Федорович потеплел. Велел принести обед и предложил разделить с ним трапезу.
Многое обсудил с молодым царем Ваулихан. Передал просьбу хана поставить еще острожки на Ионесси, чтоб упредить джунгар в их намерении расселиться в восточной степи. Пообещал ходатайствовать пред ногайским мурзой о согласии на строительство русского острога у реки Самарки, дабы защищать степной народ от вольных воровских людишек.
Постепенно разговор пошел об общем минувшем времени. И Гаджи-Ата приступил к повествованию о далеком прошлом, когда было одно царствие и люди от моря до моря разговаривали на одном языке.
Неуж пребывало такое, почтенный аксакал? удивился государь Михаил Федорович. Мыслимо ли такое, чтоб от моря до моря люди на одном языке молвили и понимали друг друга?
Так и слова общие до сей поры имеются, токмо многие им значения не придают, государь, поклонившись, ответил Гаджи-Ата и продолжил: Вот замыслил ты, государь, на речке Самарке острог строить, а что такое Самар, поди, и не ведаешь.
Ну-ка, ну-ка, просвети неуча, улыбнулся государь, я ведь, ей-богу, не ведаю.
Есть на востоке город древний, Самаркандом называется.
Ведаю про такой.
Так вот, самар это камень, канд город. Речка же Самарка есть и на Волге, и на Иртыше и переводится, стало быть, как речка Каменка на ваш ляд, улыбнулся Гаджи-Ата и, пригладив седую бородку, подвел итог беседе, а знамо, и вот он, один язык, от моря до моря.
Значит, и правильное место подобрано для основания крепости: раз речка Каменка, то и камень весьма имеется для нужд строительства, подал голос с лавки скромно сидевший все это время боярин Морозов. Главное мурзу склонить, чтоб дал согласие.
Я позабочусь об этом, государь, заверил Ваулихан, поднимаясь, благодарствуем за теплый прием, и позволь нам откланяться. Домой поспешать надобно, ведьм вскоре дороги развезет так, что и верхом не проехать будет.
Да, весна нынче ранняя, поспешайте, а боярин Морозов поможет вам собраться и дары хану соберет, согласился Михаил Федорович, отпуская посла.
Сибирь.
Обдорский острог.
Яна подала полушку хозяйке постоялого двора:
Нам бы баньку истопить, а то почитай месяц в дороге, все снежком да снежком умываемся.
Откель же вы добираетесь, сердешные? охнув, поинтересовалась хозяйка.
Из Мангазеи, матушка. Мужу моему, десятнику Сибирского войска Антипушке, отставку дали, вот на Дон и возвращаемся.
Хозяйка испуганно прикрыла Яне рот ладошкой.
Ты про Дон-то поменьше сказывай, неспокойно там ныне. Всем, кто туды подался, сыск и дознание чинят приказные дьяки. И мне ты ничего не сказывала, так как упредить я должна немедля дьяка, если что прознаю. А вы семья дружная, видно, и муж у тебя степенный, и дите смышленое, негоже вам на дыбах висеть.
Благодарствую, хозяюшка, за упреждение, поклонилась Яна и, сунув еще одну полушку в ладошку хозяйки постоялого двора, повернулась к сыну: Ну-ка, беги к батюшке в избу съездную, упреди, чтоб тот лишнего не сказал. Баня затоплена, я, мол, мыться зову.
Понял матушка, сейчас сбегаю.
Но тут с облаком пара из сеней в избу ввалился Антип. Обметя с кисов снег веником и поставив его к стенке, он подошел к печи и прислонил ладони к теплым кирпичам.
Продал я оленей, купил две гужевые лошадки, двое саней и пристяжного коня в придачу. У всех подковы зимние, по три шипа на каждой. Лошадки хоть и ростом не вышли, но тягловые, а конь огонь, пока удило ему вставлял, два раза за руку тяпнул. Поколе распутица не началась, надобно торопиться.
Вот в баньку сходим, я портки вам постираю, высушу, через день и тронемся до Тобольского острога.
Ты что, Яна повернулся к ворожее казак, но, получив в бок локтем, осекся.
Аня я на людях, Анна.
Хозяйка, улыбнувшись, вышла, при этом напомнив, что баня через час будет готова.
Яна закрыла дверь на крючок, сняла платок и, разгладив свои белокурые волосы, попросила.
Емелюшка, там во дворе ель растет, сходи, сынок, коры рубани кусочек. Волосы мне надобно перекрасить, уж слишком приметная я для сих мест.
***
Дьяк Воровского приказа рвал и метал. Ревела белугой и побитая посохом хозяйка постоялого двора.
Была в острожке ворожея, была, да сплыла. Ищи теперь ветра в поле. Но ведь как всех провела шельма! сетовал царский служка.
Пришли из бани, дверь на крючок и до полудня тишина. Все думали, спят с дороги постояльцы, умаялись, оправдывалась побитая хозяйка постоялого двора.