Пожалуйста, офицер, максимально вежливо ответил аль-Мумит на английском и подал документы, в числе которых было и письмо министра безопасности Мутасы
Аль-Мумиту в этот раз не повезло. Подошедший для проверки документов лейтенант Синдеке был молодым, а поэтому малограмотным. Если при режиме Смита белые насильственно заставляли племена отдавать своих детей в школу учиться в Родезии читать и писать умели почти все, и белые и негры то сейчас была полная вольница. Машоны отдавали детей учиться по желанию, а матабелам и вовсе власть чинила в этом препятствия, закрывая школы, где преподавание шло на синдебеле родном языке матабелов. Хочешь учить своего ребенка отдавай его в школу, где обучение идет на шона, языке машонов, заклятых врагов матабелов, которые сейчас были у власти. А там твоему ребенку учителя внушат об исторической вине матабелов перед машонами и о том, что матабелы должны всегда подчиняться машонам и лично пожизненному президенту Зимбабве Роберту Мугабе. Для матабела отдать своего ребенка учиться в школу машонов подобно ножу в сердце. Некоторые взрослые с печалью вспоминали те времена, когда негритянского ребенка белые дьяволы учили английскому языку. А теперь, после победы чимуренги9 многие дети не знали даже родного языка. Какой там английский
И поэтому, лейтенант Синдеке не только не понял ни слова из того, что ему сказал аль-Мумит он и поданные ему документы нормально прочитать не смог. В казармах рядом с ним всегда был Мтоку его соплеменник постарше, который выучился при белых и теперь мог прочитать своему командиру нужные бумаги. Но сейчас Мтоку рядом не было, да и если бы он был рядом показывать белым дьяволам, что он неграмотен, лейтенант Синдеке не хотел. Как и у любого другого «ребенка революции» в Африке у него сложилась мания величия перед белыми, своего рода «кодекс поведения» для настоящего воина. И сейчас этот самый кодекс заставлял его поступить с белыми собаками совершенно определенным образом
Выходите из машины! рявкнул он на шона, своем родном языке, наглому белому и швырнул документы ему в лицо. Это было последней ошибкой в жизни, которую он совершил
Аль-Мумит поднял пистолет и выстрелил чернокожему придурку в голову, промахнуться с такого расстояния он не мог. Синдеке даже не успел испугаться его голова взорвалась серо-красными брызгами, он начал падать на машину, словно марионетка, у которой махом обрезали все веревочки. Тотчас сидевший на заднем сидении Али рванул ручку двери на себя, плечом вышиб дверь и прыгнул из машины, стреляя по сгрудившимся, оцепеневшим от неожиданности солдатам из автомата длинной, бесконечно длинной очередью
Когда в голове колонны грохнул выстрел, моджахед в замыкающем Унимоге рванул на себя петлю, держащую тент и тент полетел вниз, открывая кузов машины с готовыми к бою террористами. Моджахед с гранатометом встал в полный рост, привычно, как он проделывал это уже много сотен раз, совместил планку прицела гранатомета с грязно-коричневым бортом БТР и нажал на спуск
Реактивная граната рванулась к борту БТР, огненным шаром разорвалась внутри противопульная броня для гранаты, что лист бумаги. БТР вспыхнул моментально, зачадил черным дымом, половину сидевшего с косяком у пулемета солдата вышвырнуло на дорогу, отшвырнуло метров на десять. Вторая половина осталась в бронетранспортере, там же сгорел заживо механик-водитель
Второй пулеметчик, спавший прямо на земле, прикрывшись от солнца Тойотой, моментально вскочил, бросился за пулемет и упал, изрешеченный длинной пулеметной очередью. Ибрагим, настоящий ас в обращении с пулеметом, поставив сошки на борт Унимога, точной очередью снял пулеметчика у крупняка и тут же перенес огонь на мечущихся под пулями солдат. Из машин выпрыгивали моджахеды, бежали вперед, стреляя на ходу
Не стрелять! аль-Мумит вышел из машины, дважды выстрелил в воздух из своего Глока, стрельба сразу стихла. Перед ним в разных позах лежали на земле перерезанные кинжальным огнем солдаты зимбабвийской армии, чуть дальше чадно горел БТР. На разгром блокпоста у террористов ушло десять секунд
Аль-Мумит пошел к Тойоте, держа наготове пистолет. Удивительно но по двигателю ни одного попадания
Али!
К командиру тотчас подбежал Али.
Проверь эту машину! Берем ее с собой!
Али!
К командиру тотчас подбежал Али.
Проверь эту машину! Берем ее с собой!
Крупнокалиберный пулемет на турели неслабый аргумент в любом споре, из него можно сбить вертолет, и даже десантный самолет. То, что он достался неповрежденным большая удача
Трое моджахедов побежали к машине и вдруг от машины раздались какие-то крики. Аль-Мумит повернулся, нахмурившись двое моджахедов волокли упирающегося чернокожего в форме армии Зимбабве. Автомат волокся по грязи за ним, но чернокожий только истерично кричал и не делал никакой попытки им воспользоваться. Следом шел третий моджахед с ножом
Стоять! моджахеды сразу замерли, хлесткий окрик эмира превратил их в соляные статуи. Аль-Мумит подошел к взятому в плен солдату, присел рядом с ним на корточки, посмотрел прямо в глаза, с удовлетворением отметил плещущийся в них страх
Говоришь по-английски
Да, бвана10, да запричитал солдат не убивайте
Аль-Мумит задумался
Кто ты? Для чего вы здесь стояли? Какое у вас было задание? Ты меня понимаешь?
Я Мтоку Сержант Мтоку Пятая бригада не убивай, бвана не убивай, у меня дети
Аль-Мумит улыбнулся он знал, что такое пятая бригада. Спецназ армии Зимбабве. За свою жизнь он имел дело и с американским и с британским и с русским спецназом, и знал что это такое. Если здесь даже спецназ так плохо подготовлен, что говорить об обычных пехотных частях эту страну можно брать голыми руками. Интересно, интересно
Для чего вы здесь стояли? Какое у вас было задание? Вы ждали нас?
Нет, бвана нам сказали в Матабелелэнде опять стреляют восстание нам сказали задерживать всех матабелов, а если они с оружием расстреливать
Ты знаешь эту страну?
Да, бвана, да
Тем лучше
Хорошо. Мне нужен хороший проводник. Ты согласен быть им?
Да, бвана, да да
Хорошо. Али!
К Аль-Мумиту подбежал командир отряда моджахедов
Это наш новый проводник, зовут его Мтоку. Поедет он в моей машине. Покорми его. Сейчас.
Спасибо, бвана сержант Мтоку упал на колени и попытался поцеловать ботинок аль-Мумита, тот брезгливо поморщился. Не воин а
И запомни, Мтоку аль-Мумит поднял сержанта на ноги и внимательно посмотрел ему в глаза я не люблю предателей. Если ты будешь верно служить мне я дам тебе денег и подарю самое ценное. Твою жизнь. Но если ты меня предашь У тебя ведь есть жена, дети
Да, бвана, есть
Так вот. Сначала Али отрежет голову тебе. А потом мы найдем твою жену и детей и отрежем головы им. Вспомни это, если захочешь меня предать. А теперь пошли к машине
Зимбабве. Граница между Мидлэндсом и Западным Машоналэндом. Ночь на 09 июля 2009 года
Я встал с расстеленного на земле спальника, взглянул на свернувшуюся клубочком во сне Марину. Прикрыл ее легким одеялом, бесшумно пошел к Лэндроверу. Наощупь нашел в бардачке серебряную фляжку, отвернул колпачок и сделал большой глоток. Отвернулся от машины, держа в руке фляжку, и посмотрел вдаль, на занимающуюся над холмами зарю. Сегодня я стал подонком
Все произошло как-то само собой. Уйдя от десантников, мы гнали машину весь день, стремясь уйти как можно дальше от места боя. Остановились на ночлег, выбрали хорошее место. Марина пошла к роднику, и что-то толкнуло меня пойти за ней
За всю свою жизнь по-настоящему я любил всего лишь двух женщин. Помимо Марины это была Дженна. Та самая, которую я собирался вести под венец, которую представил отцу как свою невесту. И которая ушла с Ником после той встречи в ресторане. Ник потом, конечно, ее поматросил и бросил, а я назад не принял, хотя и было мучительно больно. За свои поступки надо отвечать
Ника за тот поступок я считал последним подонком. И здорово врезал по морде, когда представилась такая возможность. Поддержал, скажем так, традицию ненависти между разными ветвями де Ветов. Но, как оказалось, точно таким же подонком был и я сам. Ник переспал с Дженной, а я теперь переспал с Мариной, когда не прошло и сорока восьми часов с того времени, как Ник погиб. Отомстил, называется
Не вини себя
Я едва не выронил фляжку, обернулся. Марина стояла сзади, около машины, одетая лишь в черное покрывало ночи и внимательно смотрела на меня
Да я и не виню горько усмехнулся я просто я подонок и все. Какая тут вина