От чего?
От долгого путешествия сюда.
Но я уже в порядке, милорд: проспала полдня, так что теперь чувствую себя отдохнувшей.
Он повернулся, намереваясь уйти, но она окликнула его:
Габриель!
Я просил вас не называть меня так.
Этой ночью вы ничего не имели против, напомнила ему Джоанна.
Да? Когда же это?
Она вспыхнула:
Когда мы целовались.
Ну, это совсем другое дело!
Что именно? То, что вы целовали меня, или то, что потребовали назвать вас по имени?
Он не ответил.
Габриель прекрасное имя.
Я все сказал по этому поводу!
Она не знала, что делать с его упрямством, но сейчас спорить с ним не собиралась. Он уже прикоснулся к щеколде двери, как вдруг услышал:
Могу ли я сегодня участвовать в облаве?
Я только что высказал вам свои желания. Не заставляйте меня повторяться.
Но ведь это лишено всякого смысла, милорд.
Он обернулся и возвратился назад, к постели, хотя и был явно раздражен.
Он вовсе не хотел ее запугать! Она это поняла и улыбнулась. К тому же она прямо высказала ему свое мнение, и это было таким приятным разнообразием за долгое, долгое время. Ей стало так легко.
Я уже объяснила, что вполне оправилась.
Он сжал рукой ее подбородок и приподнял голову, заставив смотреть прямо ему в глаза, а заметив, что она сильно не в духе, чуть не улыбнулся.
Есть и другая причина.
Она мягко отвела его руку трудно было сидеть с запрокинутой головой.
И что же это, милорд?
Вы очень слабы.
Она покачала головой:
Вы уже высказывали это соображение сегодня ночью, мой супруг. Но это не было правдой тогда, не стало и теперь.
Вы еще очень слабы, Джоанна, гнул он свое, не обратив внимания на ее протест. Требуется время, чтобы ваши силы восстановились, хоть вы и отрицаете это.
Он больше не пожелал ее слушать, просто поцеловал и вышел из комнаты.
Как только дверь за ним закрылась, она выбралась из постели. Как она допустила, что супруг так быстро составил столь предвзятое мнение о ней? Он не мог знать ее слабостей.
Джоанна размышляла об этом все время, пока умывалась и одевалась. По рекомендации отца Маккечни она облачилась в шотландский наряд белую кофту с длинными рукавами и юбку, накинула макбейновский плед, красиво уложив его складки. Один длинный конец она перебросила через правое плечо, так что плед закрывал левую грудь, и укрепила на поясе узкой полоской коричневой кожи.
Джоанна хотела было распаковать свой лук со стрелами, выказав открытое неповиновение мужу, но раздумала: вряд ли это применимо к Габриелю. Он слишком гордый, чтобы стерпеть что-нибудь подобное.
Ее мать, очень мудрая женщина, учила, что в дом можно входить не только с парадного входа. Конечно, она всегда была предана своему мужу, но за долгие годы совместной жизни нашла много способов обойти его упрямство. Джоанна училась у матери, которая дала ей немало прекрасных советов. Она никогда не пыталась никем управлять, но ее мудрый ум всегда отыскивал подход к каждому из домашних.
Отец Джоанны, кстати, придерживался той же тактики, когда дочь ссорилась с матерью, и если его супруге случалось заупрямиться, то прибегал к тем же деликатным методам, чтобы с ней поладить. Он любил свою жену и делал все, что было в его силах, для ее счастья, но так, что она этого не замечала. И он, и она вели игру такого рода, в которой оба выигрывали. Джоанне их брак казался чуточку странным, но они были очень счастливы вместе, и она считала, что только это и имеет значение.
Джоанна хотела прожить свою жизнь в мире и спокойствии и понимала, что для этого не следует становиться мужу поперек дороги и надо стараться ладить с ним, но хотела, чтобы и он находил с ней общий язык.
Она быстро привела комнату в порядок: заправила постель и подмела пол, потом распаковала платья и уложила в сундук, а три сумки задвинула под кровать. Когда она развязала и отбросила меховую занавесь, закрывавшую окно, солнечный свет залил комнату. Воздух был напоен ароматами Нагорья. Вид из окна был так хорош, что дух захватывало. Нижний луг зеленел как изумруд, холмы по его краям густо заросли соснами и дубами. Красные, розовые, пурпурные дикие цветы гроздьями росли вдоль тропинки, которая, казалось, уходит прямо в небеса.
Перекусив, Джоанна решила прогуляться вместе с маленьким Алексом по тропинке вдоль луга, чтобы нарвать полный подол цветов и украсить ими свой плед.
Отыскать малыша оказалось совсем не просто. Она спустилась по лестнице и остановилась у входа в большой зал. Четыре солдата пробивали в нем дальнюю стену, а трое других примостились высоко под потолком, прилаживая перекладины.
Все они сразу же заметили ее. Стук молотков затих. Поскольку все они смотрели на нее, она присела в реверансе, приветствуя их, и спросила, где сейчас может быть Алекс.
Никто ей не ответил. Она смутилась и повторила свой вопрос, устремив глаза на солдата, стоявшего у камина. Он улыбнулся, почесывая бороду, и пожал плечами.
Наконец первый командир объяснил:
Они не понимают вас, миледи.
Наверное, они говорят только по-гэльски, милорд?
Да, именно так, но, пожалуйста, не называйте меня «милорд»: я всего лишь простой солдат. Зовите меня Колум.
Как хотите, Колум.
А вы настоящая пава в нашем пледе.
Он произнес этот комплимент со страшным смущением.
Спасибо, ответила Джоанна, задавшись вопросом, что означает слово «пава».
Она еще раз задала наблюдавшим за ней рабочим свой вопрос, теперь уже по-гэльски. Говорить было трудно, язык буквально ломался, еще и потому, что она сильно нервничала.
И снова никто ей не ответил. Все только перевели глаза на подол ее платья. Она тоже взглянула вниз посмотреть, все ли у нее в порядке, и посмотрела на Колума, надеясь получить объяснение. Его глаза смеялись.
Вы спросили их, видели ли они ваши ноги, миледи.
Но я хотела спросить про сына Габриеля, пояснила Джоанна.
Колум подсказал ей необходимое слово, и она опять повторила свой вопрос.
Рабочие ничем не могли ей помочь, и, поблагодарив их, она собралась уходить. Колум поспешил открыть ей дверь.
Придется поработать над произношением, вздохнула Джоанна. По выражению лица того пожилого джентльмена можно было понять, что я сказала что-то не то.
«Да уж, совсем не то», подумал Колум, однако и не подумал соглашаться с ней вслух, чтобы не задеть ее чувства.
Люди оценят уже то, что вы хотя бы пытаетесь говорить на нашем языке, миледи.
Ваш язык очень трудный, Колум. Вот если бы вы немного мне помогли
Каким образом?
С этого момента говорите со мной только по-гэльски, тогда я усвою язык гораздо быстрее.
Наверное, согласился Колум по-гэльски.
Простите?
Я сказал «наверное», миледи.
Она улыбнулась:
А вы видели Алекса?
Он может быть внизу, на конюшнях, ответил воин по-гэльски и показал рукой в нужную сторону, чтобы она могла догадаться о значении слов.
Она слишком увлеклась и не обращала внимания на то, что происходило во дворе, поэтому не заметила, чем занимались заполнившие его воины.
Наконец догадавшись, о чем говорил Колум, обронила «спасибо» и бросилась бегом через двор и только сейчас обнаружила, что попала в самый центр рукопашной. Колум схватил ее за плечи и едва успел оттащить в сторону: брошенное копье чуть не резануло ее по животу.
Кто-то из маклоринцев громко выругался. Габриель наблюдал за схваткой с другой стороны двора, но как только заметил жену, тут же отдал команду прекратить маневры.
Собственное поведение ужаснуло Джоанну: надо же быть такой невнимательной! Она подобрала упавшее копье и вручила солдату. Его лицо пылало, но от смущения или от гнева она догадаться не могла.
Пожалуйста, простите меня, я виновата: надо смотреть куда идешь.
Темноволосый воин быстро кивнул в ответ, а Колум, который все еще держал Джоанну за плечи, мягко потянул ее назад.
Она обернулась, чтобы поблагодарить воина, и только сейчас заметила мужа, направлявшегося к ней.
Оказавшись в центре внимания, она улыбнулась. Макбейновские воины приветствовали ее ободряющими возгласами, а маклоринские хмурились. Столь различная реакция смутила ее. Тут к ним подошел Габриель и загородил собой и тех и других. Не говоря ни слова, он в гневе сверкал глазами, глядя на Колума, и тут только Джоанна сообразила, что тот все еще держит ее. Под взглядом лэрда воин отпустил ее, и тот угрюмо уставился на жену. Та отчаянно пыталась сохранить самообладание, чтобы скрыть свой страх, и решилась опередить его:
Я вела себя неосмотрительно, милорд, каюсь. Меня могли убить.
Он покачал головой:
Нет, не могли. Не стоит оскорблять Колума: он никогда не позволил бы ничего подобного.
Спорить с мужем она не собиралась, поэтому сразу обратилась к Колуму:
Пожалуйста, примите мои извинения. Я никого не хотела обидеть. Чтобы смягчить гнев супруга, я решила сразу признать свою невнимательность.