С самого начала приближения к Достоевскому Паскалю хочется видеть в нем выразителя глубинных стихий русской жизни. При этом французский славист, принявший русский большевизм за выражение народной воли, стремился слиться с ней, действительно быть русским человеком, о чем он писал отцу в марте 1919 года:
Как и прежде, продолжаю быть русским. После всего, что было предпринято вообще и особенно здесь союзническими правительствами против России, я просто не могу иначе51.
Вместе с тем, по мере углубления Паскаля в опыт русского большевизма в его восприятии Достоевского появлялись новые нотки, в которых сказывалось крепнущее убеждение в том, что революции не по дороге с автором «Бесов», решительно не принимавшим логики кровавого нигилизма и искавшим не русского счастья, а русского Бога. В этом отношении весьма характерным предстает описание разговора с В. И. Ивановым, в доме которого пытливый французский католик побывал 9 апреля 1918 года:
Вечер у В. И. Иванова: восхитительный старик, бесконечно утонченное и выразительное лицо, волнистые волосы, ниспадающие на плечи, чисто выбрит, одет в черный домашний сюртук. [] Иванов предложил обменяться мнениями о войне, будущем цивилизации, революции, Церкви. Чисто русские забавы. Дамы приумолкли. Против русского народа ни слова. Иванов считает, что все зло идет от капитализма: большевики ищут добра. Но грех русских в том, что они признают лишь порядок благодати и сами этим злоупотребляют. Разве Рим и иезуиты не склоняются втайне к Германии, поскольку, в отличие от союзников, разобщенных и растерянных, она представляет собой порядок, иерархию? Я отвечаю, и меня поддерживает один из присутствующих, что порядок без духа, материальный порядок не обладает никакой ценностью [] Он интересуется религиозным движением во Франции, справляется о его характеристиках: верят ли там в конец света, в Апокалипсис? Цитирует Бердяева: француз является непременно догматиком или скептиком, немец мистиком или критиком, русский апокалиптиком или нигилистом, первые находятся в сфере трансцендентного, вторые в сфере имманентного, но русские сразу в обеих: Достоевский апокалиптик, Толстой нигилист. Возникает вопрос: а В. Иванов? Замешательство, вопрос снимается. Потом снова спрашивают: а Пушкин? Я отвечаю: нигилист. Иванов соглашается []52
Из описания этих философских дебатов вполне очевидно, что Паскаль силится понять Россию своим умом, а не безоглядной верой. Вместе с тем в приведенной заметке проскальзывают нотки неприятия праздного философского пустословия, которому предаются московские мыслители, как никогда прежде далекие от народа. Словом, уже в апреле 1918 года Паскаль был склонен принять скорее революцию, нежели умствования русских философов. Вместе с тем можно заметить, что его благоприобретенная «русскость» существенно усугублялась в трагических условиях революции, когда явилась возможность возникновения новых типов социальных отношений, когда «я» бывшего французского офицера и выпускника элитной высшей школы обогащалось чувством сопричастности грандиозному историческому моменту.
2
Фрейд З. Жуткое // Фрейд З. Художник и фантазирование / Пер. с нем. под ред. Р. Ф. Додельцева, К. М. Долгова. М.: Республика, 1995. С. 265281.
3
Косвенным подтверждением такой гипотезы является одна фраза М. Пруста, который признавался устами своего персонажа, что раздражен шумихой вокруг имени Достоевского, поднятой главным образом авторами журнала «Новое французское обозрение»: «Меня раздражает торжественная манера, в какой говорят и пишут о Достоевском» (Пруст М. Пленница. СПб.: Амфора, 1999. С. 453).
4
Дмитриева Е. Теория культурного трансфера и компаративный метод в гуманитарных исследованиях: оппозиция или преемственность? // Вопросы литературы. 2011. 4. С. 303.
5
Прот. Михаил Евдокимов. Евдокимов // Православная энциклопедия под редакцией патриарха Московского и всея Руси Кирилла. Электронный ресурс: https://www.pravenc.ru/text/187061.html; см. также: Evdokimov M. Deux témoins du Christ ressuscité: Paul Evdokimov et Olivier Clément // https://michelevdokimov.fr/2020/09/17/deux-temoins-du-christ-ressucite-paul-evdokimov-et-olivier-clement/.
6
Цит. по: Damour F. Paul Evdokimov. Esquisse biographique // Evdokimov P. Dostoievski et le problème du mal. Lecture d Olivier Clément. Paris: Éditions de Courlevour, 2014. P. 316.
7
Evdokimov P. Dostoievski et le problème du mal. Р. 28.
8
Ibid. P. 309.
9
Evdokimov P. Gogol et Dostoïevski ou la descente aux enfers. Suivi d une postface de Franck Damour & d une lecture d Olivier Clément. Paris: Ed. de Corlevour, 2011.
10
Evdokimov P. Gogol et Dostoïevski ou la descente aux enfers. P. 29.
11
Фокин С. Л. Бодлер и Достоевский: фигуры Зла // Фокин С. Л. Фигуры Достоевского во французской литературе XX века. СПб.: РХГА, 2013. С. 284318; Fokine S. La volupté des insectes: d une correspondance surnaturelle entre Les Fleurs du Mal et Les Frères Karamazov // «La Révolution a été faite par les voluptueux». La force du mal dans l œuvre de Dostoïevski / Sous la direction de N. Leclerc et A. Pinot. Paris: Éditions Hermann, 2019. P. 103120.
12
Evdokimov P. Dostoïevski et le problème du mal. P. 99 (примеч. 25).
13
См. об этом: Фокин С. Л. Пассажи: Этюды о Бодлере. СПб.: Machina, 2011. С. 123125.
14
Evdokimov P. Dostoïevski et le problème du mal. P. 192.
15
Основные биографические линии этой главы восходят к мемуарам Доминик Арбан: Arban D. Je me retournerai souvent. Paris: Flammarion, 1990.
16
Arban D. Dostoïevski «le coupable». Paris: Julliard, 1950; Arban D. Dostoievski par lui-même. Paris: Seuil, 1961; Arban D. Les Années d apprentissage de Fiodor Dostoïevski. Paris: Payot, 1968.
17
Ерофеев В. Странная любовь Доминики Арбан к Достоевскому // Вопросы литературы. 1971. 1. C. 118. Если принять во внимание то обстоятельство, что с первой атакой на работу исследовательницы несколькими годами ранее выступил не кто-нибудь, а сам директор Института мировой литературы РАН (Анисимов И. Достоевский и его «исследователи» [Ф. Миллер «Достоевский ясновидец, верующий поэт», Д. Арбан «Достоевский виновный»] // Литературная газета. 1956. 9 февр.), то приходится думать, что идея «единственно верного учения» о Достоевском, которое в настоящее время отстаивается некоторыми приверженцами исповедально-религиозной филологии, восходит не столько к историческому православию, сколько к советскому литературоведению. Как это ни парадоксально, но через некоторое время советская академическая наука о Достоевском пошла на попятную в отношении Доминик Арбан, напечатав в авторитетном периодическом издании Пушкинского Дома ее статью о «пороге» в творчестве русского писателя: Арбан Д. «Порог» у Достоевского (тема, мотив и понятие) // Достоевский: Материалы и исследования. Т. 2. Л.: Наука, 1976. С. 1929. Правда, публикация, размещенная в самом начале тома между работами Г. К. Щенникова и Д. С. Лихачева, могла показаться скорее анонимной: никаких сведений об авторе широкому советскому читателю не сообщалось. Международное признание французской исследовательницы дошло до России через другую публикацию в авторитетном научном издании: Арбан Д. Состояние безумия в первых повестях Достоевского // Записки Русской академической группы в США. Vol. XIV. [Сб. ст. о Ф. М. Достоевском]. New York: Association of Russian American scholars in the U. S. A., 1981. С. 2643.
18
О французском варианте «консервативной революции» см.: Kessler N. Histoire politique de la Jeune Droite (19291942). Une révolution conservatrice à la française. Paris: l Harmattan, 2001.