Однако, несмотря на столь длительную традицию изучения петровской судебной реформы, на сегодняшний день так и не появилось исследования, специально посвященного вопросу о том, как же складывалась подготовка этой реформы. В литературе доныне не рассматривались в надлежащей взаимоувязанности ни вопрос о политико-правовом основании реформы, ни вопрос о ее исходной концепции (каковой вообще не затрагивался), ни вопрос о том, как выкристаллизовывался конечный замысел законодателя о путях проведения реформы, ни вопрос о том, как осуществлялась выработка ее нормативной основы. Преодолеть обозначенный историографический пробел и призвана настоящая статья.
Политико-правовым основанием реформы явилась исподволь, но прочно усвоенная Петром I концепция «полицейского» государства (Polizeistaat)38. Цель «полицейского» (или, по российской терминологии первой четверти XVIII в., «регулярного») государства заключалась в том, чтобы обеспечить подданным достижение «общего блага» salus publica. Достигнуть такового «общего блага» можно было в том единственном случае, когда «полицейское» государство, с одной стороны, всесторонне регламентирует жизнь подданных посредством издания «правильных» законов и распоряжений, а с другой обеспечит их неукоснительное исполнение.
В свою очередь, теоретической основой для построения механизма «полицейского» государства стала концепция камерализма, решающий вклад в выработку которой внес немецкий юрист XVII В. В. Секендорф (Veit Ludwig von Seckendorff)39. Принципы камерализма заключались, во-первых, в коллегиальном характере руководства органами власти, во-вторых, в последовательно отраслевом характере компетенции центральных органов, в-третьих, в детальной регламентации профессиональной деятельности государственных служащих всех уровней.
Вместе с тем нельзя не отметить, что ни в концепции камерализма, ни в концепции «полицейского» государства не уделялось специального внимания судебной системе, в этих концепциях даже отдаленно не ставился вопрос о разделении властей40. Поэтому (на что не обратили внимание предшествующие авторы) Петр I заведомо не мог осознавать судебную реформу в качестве особой линии осуществлявшихся им государственных преобразований. Нет сомнений, что на субъективном уровне первый российский император проводил судебную реформу в русле реформы административной, в рамках общего переустройства государственного аппарата.
Как известно, избрав в середине 1710х гг. стратегическую линию на построение в нашей стране «полицейского» государства, Петр I решил преобразовывать отечественный государственный аппарат не «с нуля», а использовать для этой цели готовые иностранные образцы. Соответственно, на протяжении 17151716 гг. будущий император целенаправленно определял ту страну, государственное устройство и законодательство которой в наибольшей мере соответствовали бы идеалу Polizeistaat.
В итоге в качестве образца для проведения административной и судебной реформ в России Петр I избрал Шведское королевство. В силу этого шведское влияние на осуществленное в конце 1710х начале 1720х гг. переустройство отечественного госаппарата оказалось весьма значительным41.
Что же представляло собой судебное устройство Швеции в середине 1710х гг.?
К описываемому времени в Шведском королевстве функционировала судебная система, сердцевину которой составляла четырехзвенная система судов общей юрисдикции42. В отличие от дореформенной России данные шведские суды были (в первых трех звеньях) полностью отделены от органов управления. Достойно упоминания, что во фрагментарной характеристике шведской судебной системы, помещенной в докладе Юстиц-коллегии от мая 1718 г., было дано первое в отечественном правоведении определение суда общей юрисдикции: это суд, в котором «без всякого изъятия все дела управляютца, которые до юстиции надлежат»43.
Первое (основное) звено судов общей юрисдикции образовывали дистриктные суды (по-шведски häradsträtt), состоявшие из дистриктного судьи и трех-пяти выборных заседателей из крестьян. Юрисдикция дистриктных судов распространялась почти по всему кругу уголовных и гражданских дел на все население дистрикта, проживавшее в сельской местности, а также в небольших городах, не имевших магистратов.
Судом второго звена в Швеции начала XVIII в. являлись провинциальные суды (lagmansrätt). В состав данных судов входили провинциальный судья и четыре-шесть заседателей, в качестве которых выступали дистриктные судьи. По отношению к дистриктному суду lagmansträtt выступал в качестве апелляционной инстанции. Кроме того, провинциальный суд мог действовать и в качестве суда первой инстанции в случае переноса особо сложного дела из дистриктного суда.
Судом третьего звена в тогдашней Швеции являлись апелляционные суды (hovrätt). Будучи главным образом апелляционной инстанцией по отношению к провинциальным судам и магистратам, апелляционные суды выступали и в роли суда первой инстанции при рассмотрении особо важных дел по обвинениям дворян, а также дел о государственных преступлениях и преступлениях против интересов службы. При этом, в отличие от дистриктных и провинциальных судов, размещение которых напрямую соотносилось с административно-территориальным делением Шведского королевства, апелляционные суды имели межрегиональную дислокацию, будучи центрами своего рода судебных округов. К 1700 г. в Швеции существовало четыре апелляционных суда: в Стокгольме (основанный первым, еще в 1614 г. Шведский апелляционный суд Svea hovrätt), в Йенчепинге, в Або (нынешнем Турку) и в Дерпте (нынешнем Тарту основанный в 1630 г. Лифляндский апелляционный суд)44.
Подобно нижестоящим судебным органам, апелляционные суды имели коллегиальное устройство. Более того: по организационной структуре апелляционные суды почти не отличались от центральных органов управления коллегий. В судейский состав апелляционного суда входили президент, вице-президент и асессоры (в состав Svea hovrätt еще и советники).
Необходимо отметить, что Шведский апелляционный суд имел статус primus inter pares среди остальных апелляционных судов. В Форме правления 1634 г. апелляционный суд в Стокгольме был упомянут в ряду коллегий и на него был возложен надзор за единообразным применением законодательства (в первую очередь, процессуального) всеми судебными органами Шведского королевства. Согласно ст. 5 Формы правления, президент Svea hovrätt обладал прерогативой «консультировать, представлять [перед королем] и поддерживать» все прочие суды королевства45. Вместе с тем, несмотря на особый статус, апелляционный суд в Стокгольме отнюдь не обладал функциями центрального органа судебного управления (подобный орган власти в Швеции отсутствовал как таковой).
Наконец, судом четвертого (высшего) звена в Швеции 1710х гг. являлась Королевская судебная ревизия (Justitierevisionen). Соответственно, в названную инстанцию в апелляционном порядке поступали дела из апелляционных судов. Будучи структурным подразделением Государственного совета Швеции, Королевская судебная ревизия рассматривала дела под председательством непосредственно монарха.
Остается добавить, что существенной особенностью судейского корпуса Швеции начала XVIII в. являлся его высокий образовательный уровень. Образовательной подготовленности шведских судей способствовало то обстоятельство, что по состоянию на 1700 г. в королевстве насчитывалось четыре университета (в Упсале, Лунде, Або и Дерпте), все из которых имели юридические факультеты46. Неудивительно поэтому, что, по репрезентативным данным А. Теринга, в конце XVII в. все асессоры Лифляндского апелляционного суда имели высшее юридическое образование. Более того: в то время дипломированными юристами в названном суде являлись не только судьи, но даже часть старших канцелярских служащих (нотариусов, актуариусов и секретарей)47.
Была ли у Петра I какая-либо концепция судебных преобразований, кроме общей установки максимально учесть опыт шведского судоустройства и судопроизводства? Разумеется, в условиях второго десятилетия XVIII в. о выработке развернутой программы судебной реформы (вроде более поздних «Основных положений преобразования судебной части в России» 1862 г. и Концепции судебной реформы в РСФСР 1991 г.) не могло быть и речи. Вместе с тем, приступая к проведению реформы, законодатель в лице Петра I не мог не иметь более конкретных исходных представлений о том, как должна быть выстроена способная эффективно функционировать национальная судебная система.
Как представляется, единственный дошедший до нас след изначального замысла царя по реформированию отечественного суда оказался запечатлен в предварительной росписи коллегий и их штатов 1717 г. Этот многообразно примечательный законопроектный документ, собственноручно написанный Петром I в период между октябрем и началом декабря 1717 г., был введен в научный оборот и опубликован Н. А. Воскресенским. Однако не раз привлекавший внимание исследователей документ анализировался в предшествующей литературе исключительно в связи с номенклатурой перечисленных в нем коллегий48.