Райтер, подсказываю я.
Точно. Он сам не справится. Сочинения в школе плохо писал, прыснула она.
Понятно.
Но он хочет, чтобы авторство оставалось за ним.
Естественно.
Может быть, в книге будут упомянуты другие деятели. С ними тоже нужно будет проводить интервью. Я сразу подумала о тебе. Ты бы взялась? Сколько это может стоить?
Вот оно. Крупный текстовый проект. Общение с успешными интересными людьми. Дополнительный заработок. А по итогу, свое дело, может быть, даже агентство. Свободный график.
Ты знаешь. Мне интересно. Я бы попробовала. Правда, опыта такого у меня пока нет, поэтому цена будет ниже рынка. Но в любом случае нужно провести собеседование, чтобы понять, сработаемся ли мы.
В теории я представляю, как работают райтеры, или, как их чаще называют, гострайтеры от английского «ghost». Приведение, эфемерное существо, которое никто не видит. Оно незримо присутствует за плечом того, кто называет себя автором книги, но именно оно, это приведение, обращает мысли автора в литературную форму.
Я слышала, что если автор оказывается незаурядной личностью с богатым жизненным опытом и историей успеха, то работа может получиться очень увлекательной. Конечно, я уже предвижу и громадную ответственность и стресс все-таки это работа с людьми но загораюсь идеей.
Вечером того же дня я встречаюсь с депутатом в его офисе. Его зовут Роман Корасев, и он сходу начинает рассказывать мне почему и как давно работает без выходных. Я слушаю его местами путаную речь, но идея стать настоящим гострайтером настолько поглотила меня за последние часы, что даже если бы он говорил по-китайски, я бы убедила себя, что мне все понятно и с этим материалом можно работать.
В целом он славный малый. Много инициативы, свежих мыслей, рвения. Я бы даже проголосовала за него. Окончательно меня убеждает аванс, который падает на мою карту до того, как я успеваю распрощаться с депутатом.
Зайдя домой я сбрасываю туфли и сумку на ходу, кидаю ключи на комод у входной двери и сажусь за ноутбук. Нужно набросать план, идеи, как-то систематизировать все, что он сегодня мне наговорил.
Чтобы заработать такую сумму, мне обычно нужно написать четыре или пять статей или других небольших текстов. И с каждым клиентом нужно все обговорить, установить контакт, каждому угодить. Это настолько выматывает, что полученные копейки за работу не приносят удовлетворения.
Конечно же, я тревожусь, что не смогу на должном уровне реализовать задумку Романа, но нужно пробовать, нужно отработать аванс и получить следующий.
Я уже два часа не отрываюсь от компьютера, и в какой-то момент мне становится жарко. Я накидываю пальто, достаю из верхнего ящика комода сигареты, беру телефон, ключи и выхожу во двор.
Очень теплый октябрьский вечер. Судя по количеству машин во дворе, многие решили провести выходные загородом. Я занимаю одну из лавочек напротив детской площадки и с удовольствием закуриваю. Вдруг откуда ни возьмись появляется не в меру активная детвора лет четырех-пяти в сопровождении мамочек, косящихся на меня с явным неодобрением. Дети начинают кругами бегать около меня, врываясь в дымовое облако от сигареты. Мамочки не выдерживают и бросают в мою сторону что-то насчет детской площадки. Я закипаю. Хочется сказать им, что этот двор не только для тех, кто обзавелся потомством и решил выгуливать его круглосуточно, к тому же горки и качели совсем в другой стороне. Но я молча встаю и отсаживаюсь на самую дальнюю лавочку. На задворки, туда, где привыкла отсиживаться по жизни.
Дети давно не вызывают у меня трепета. Они раздражают не меньше, чем я их мам со своей сигаретой. Беспардонные и шумные. Совершенно не приспособленные для общественных мест. Эти мамочки, выводя своих чад в свет, перекладывают с себя ответственность на тех, кто не подписывался на умиления их отпрысками.
Исключения составляют моя племянница и дети некоторых подруг. Когда-то я относилась к рождению этих маленьких людей, как к великому таинству и привыкла относиться к ним по-особенному. Нет, мне не стыдно. Я знаю, что никто не любит чужих детей.
Своих я не завела и хотя бы поэтому имею право курить где и когда захочу. Разве это слишком высокая цена за то, что меня, возможно, никто и никогда не назовет мамой? От этой мысли я смачно затягиваюсь, беря свое.
Был период, когда я очень хотела ребенка. В двадцать родила моя лучшая подруга. Параллельно начали залетать однокурсницы. Такие молоденькие хорошенькие, немного растерянные, но невероятно гордые своим статусом. На зачеты и экзамены приходили с симпатичными округлившимися животиками, брали академки. Я смотрела на них завороженно, как на инопланетян. С одной стороны восхищаясь их героизмом, с другой немного жалея за предстоящую несвободу. А как же клубы, вечеринки, романтические приключения? Будучи сама еще ребенком, я одновременно видела особое очарование в статусе молоденькой мамы.
Хорошо, что тогда я не поддалась на импульс. Да и подходящих отношений не случилось. А потом повзрослела, осознала всю степень ответственности и порадовалась тому, что сохранила свою свободу. Кто бы что ни говорил, дети навсегда отщипывают часть тебя. Я наблюдала за этим со стороны. Иногда с ужасом, иногда с завистью. Но в итоге отпустила ситуацию. Время еще есть. Тем более материнство привлекало меня все меньше и меньше. После того, что случилось год назад, моя двоюродная сестра Катя больше не просила меня посидеть с ее дочкой. Да и виделись мы всего пару раз на обязательных семейных встречах. Я не испытывала досады по поводу того, что наше общение сходит на нет. Куда больше меня расстраивало то, как запустила себя молодая женщина. В свои двадцать пять она превратилась в старушечку, зацикленную на своем здоровье, здоровье своего ребенка и несчастного мужа, который еще не устал потакать ее строгому режиму. Все устроилось так, как будто в семье родилась не здоровая малышка, а ребенок-инвалид, который требует особого внимания и перекройки всей жизни, которая была до.
Я прекрасно понимаю, что кто-то заполняет детьми пустоту, и в моей жизни этой пустоты было предостаточно. Но что-то подсказывало мне, что заполнить ее детским плачем далеко не лучшая идея.
Хорошо, что именно сейчас, в период душевного онемения и ощущения какой-то безысходности, Линда свела меня с серьезным клиентом. Новое направление деятельности связанное с текстами увлекло и поглотило меня.
***
Так получилось, что после размена квартиры мои родители остались жить в том же доме, где я выросла. Просто из четырехкомнатной квартиры они переехали в двушку тремя этажами ниже. А разницы хватило мне на квартиру в Солнцево. Я не особенно поддерживала их решение, но и спорить не стала, раз уж они так привязаны к прошлому. Ну и у меня была возможность возвращаться в по-настоящему отчий дом. От Солнцево до Ленинского я добиралась за пятнадцать минут. Видимо, родителям было важно сохранить ликвидную недвижимость ближе к центру в исторически элитном месте, хотя мы могли переехать в один район.
И с одной стороны приятно вдыхать вместе с запахом подъезда детские воспоминания. С другой есть у меня сентиментальная черта, которая мешает жить. Например, каждый раз, проезжая на старом гремящем лифте мимо второго этажа я вспоминаю нашу соседку Антонину Федоровну, которая почти до восьмидесяти лет занималась автострахованием. Я начала оформлять у нее полисы ОСАГО еще когда жила тут. И закончила пару лет назад, когда позвонила мама и сказала, что Антонину Федоровну сбила машина.
Теперь я часто вспоминаю ее темные круглые глаза, пятикратно увеличенные линзами очков в грубой оправе. И каждый раз у меня ком в горле, каждый раз щекочет в носу, а глаза застилает мутная пелена. Ее знали все в округе, она страховала весь район. Таким успехом пожилая женщина была обязана сарафанному радио, ведь на первый взгляд производила впечатление городской сумасшедшей. Но на самом деле, в прошлом преподаватель математики в ВУЗе, она сохранила яснейший ум до последних дней.
Каждый раз, когда я заходила к Антонине Федоровне оформить полис, она предлагала мне чашку чая, и мы минут десять обсуждали последние новости и общих знакомых. С ней я не чувствовала разницы в возрасте. Умная такая задорная девчонка в старушечьем обличии. Очень жаль.
Почти всегда, возвращаясь в родной район, я натыкаюсь на Оксану, соседку с верхнего этажа. Она вышла замуж и родила дочь, когда я закончила школу. И с тех пор она не менялась. Звучит неплохо. Но на самом деле, глядя на нее, кажется, что время остановилось. Над ней невластны не только годы, но и мода, тренды. Ей чуждо всякое желание перемен, экспериментов над внешностью и стилем. Который год гладко зачёсанные назад и заплетенные в тугую косу несвежие волосы, синие чуть расклешенные джинсы (еще с тех времен, когда мода на клеш не попыталась раза три вернуться), красная приталенная куртка, черные ботинки. В зависимости от сезона одежда незначительно варьировалась. И вроде мне не должно быть до нее никакого дела, но каждый раз хочется залезть к ней в голову, чтобы разведать, что делает ее такой спокойной и уравновешенной (ее губы никогда не покидает легкая улыбка, она не выглядит несчастной, отнюдь!), только вот у меня почему-то всегда портится настроение при виде ее.
Может быть, на каком-то слое подсознания именно из-за нее у меня сформировалось стойкое отторжение к браку. Мне заплетут тугую косу, выдадут униформу замужней женщины (минимальный набор), распишут обязанности, в которые будут входить бесконечные походы в детский сад/школу и обратно, прогулки с собакой до ближайшей Пятерочки.