Хачик Мнацаканович Хутлубян
Баронесса из ОГПУ
Основано на реальных событиях
© Хутлубян Х.М., 2022
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022
Часть I
1947 год. 27 ноября. Недалеко от Праги
Время приближалось к полуночи. Дорога на Прагу была пуста. Зашторенное облаками небо низко склонилось над чернеющей горловиной небольшого автомобильного тоннеля, будто пыталось заглянуть в него. Сюда некоторое время назад нырнула темная «Шкода Рапид», что свернула с трассы, срезая путь к чехословацкой столице. Легковик, показавшись из другого конца тоннеля, должен был уже выскочить на дорогу. Но скрежет шин и железный грохот, вперемежку с глухим звоном разбившегося стекла, говорили нет, кричали о том, что произошла большая беда!.. Видавшая всякое ночная темь, однако, лишь близоруко щурилась и не могла ничего разглядеть
Медленно наступал рассвет. Теряя терпение, хмурое ноябрьское утро скользнуло по примороженным лужам и полетело по московским улочкам, попутно разгоняя сгустившиеся за ночь облака над Лубянской площадью.
1947 год. 28 ноября. Москва. Лубянка
В кабинете заместителя начальника управления по диверсионным операциям генерал-майора Наума Эйтингона горела настольная лампа. Наум Исаакович в который раз перечитал распечатку звонка начальника Управления контрразведки Центральной группы советских войск в Австрии и Венгрии генерал-лейтенанта Михаила Белкина, закурил папиросу и тихо протянул:
Не-по-ни-маю.
Генерал Белкин, как следовало из написанного, ночью 27 ноября ехал из Карловых Вар в Прагу. Под утро, недалеко от чешской столицы, на обочине перед мостом, увидел разбитую машину «Шкода». В ней два окровавленных трупа. В одном из них генерал опознал сотрудника бывшего Первого главного управления (внешней разведки) МГБ СССР недавно преобразованного в Комитет информации полковника Рыбкина, который находился на переднем сиденье рядом с водителем. Белкин вынул из кармана Рыбкина документы, прихватил полевую сумку полковника и поехал дальше в Прагу, чтобы сообщить о случившемся и потребовать расследования.
Теперь Эйтингону вновь позвонили, только уже из столицы Венгрии, и сообщили, что под Будапештом обнаружена разбитая машина «эмка» и в ней двое: полковник Рыбкин (!) с удостоверением личности в кармане своей шинели и солдат-шофер. Оба мертвы!
Что происходит? Эйтингон внимательно посмотрел на погасший окурок в пепельнице и, достав из пачки новую папиросу, прикурил с третьей спички, обломав первые две о бок коробка. Размышляя о произошедшем, он пошел дедуктивным путем от общего к частному. Полгода назад все советские разведслужбы, в том числе Первое главное управление МГБ, в ходе правительственной реорганизации были объединены в единый орган Комитет информации (КИ) при Совете министров СССР. В системе КИ действовали восемь управлений, шесть функциональных отделов, а также два самостоятельных направления: «ЕМ» (эмиграция) и «СК» (советские колонии за рубежом). Реформирование в стадии становления вносило определенную сумятицу в работу структур. Но в разведке служат люди из особого сплава, которых трудностями или даже экстраординарными ситуациями сбить с толку практически невозможно. Полковник Рыбкин опытнейший разведчик был из числа таких сотрудников.
«Но что это? Как может один и тот же человек погибнуть дважды в разных местах?! задавался вопросом генерал. Какая-то чертовщина! Полковник Рыбкин при выполнении особо важного задания в Праге погибает при невыясненных пока обстоятельствах в автоаварии. На следующий день он же разбивается насмерть под Будапештом?! Полный абсурд!.. Так. Что известно? Известно, что генерал Белкин неожиданно ночью отправился в Прагу из Карловых Вар и поехал не по обычной дороге, а сделал крюк. Зачем?.. Он уже знал, что произошло?.. Если да, то откуда?.. Так. А если он не знал, что произошло, но знал, что должно было произойти?.. Стоп!.. Тогда Что «тогда»?.. Нет! Чушь! А если он ехал на встречу с Рыбкиным?.. Возможно. А могло случиться, что водитель Рыбкина спешил и, обгоняя в темноте, например гужевую повозку, не справился с управлением и врезался во встречный грузовик? И да, и нет».
В голове прокручивались вопросы, вплоть до абсурдных. Взаимоисключающие версии то рассыпались, как песок, то появлялись вновь, и все требовалось систематизировать, досконально проверить, чтобы ничего не упустить. А потому отбрасывать какие-либо варианты было нельзя.
Наум Исаакович подошел к окну. Проснувшаяся после долгой ночи Москва как всегда с ходу включилась в водоворот дел. Время полетело без тормозов. На столе, не считаясь друг с другом, трезвонили телефоны. Хозяин кабинета поднимал трубки, кого-то отчитывал, перед кем-то отчитывался
И вот странное совпадение: дверь кабинета тихо отворилась, и прекратились телефонные звонки. Вошел помощник:
Наум Исаакович, вы приглашали полковника Рыбкину. Зоя Ивановна ожидает в приемной.
Зови. Эйтингон постучал пальцем по пустой пачке папирос и, смяв ее, бросил в маленькую урну у ног, в углу письменного стола.
Разрешите? Полковник Рыбкина вошла в кабинет. Высокая, статная, просто и безупречно одетая, она посмотрела на хозяина кабинета и поняла, что он чем-то взволнован.
Зоя Ивановна, проходи, садись.
Благодарю.
В это время вновь открылась дверь, и в кабинет вошла Эмма Карловна Каганова, супруга генерала Павла Судоплатова и добрая приятельница Зои Ивановны. Она вошла без стука и села напротив Рыбкиной.
Ты что такая хмурая? обратив внимание на выражение лица, спросила ее Зоя Ивановна.
Сын коклюшем болеет, потупив взор, произнесла та. Всю ночь кашлял
Зоя. Наум Исаакович выдвинув ящик стола, достал из глубины припасенную на черный день папиросу, прикурил с первой же спички и, затянувшись, дрогнувшим голосом на выдохе сказал: Зоя, ты женщина мужественная
Что-то случилось? сердцем чуя неладное, перебила начальника Рыбкина.
Борис погиб, Зоя.
Борис?.. Какой Борис?
Муж твой, Борис Рыбкин погиб.
Как погиб?..
Выясняем. Произошла автомобильная авария. Эйтингон подумал и добавил: Пришло два сообщения одно из Праги, другое из Будапешта. Чертовщина какая-то, и там, и там обнаружен погибшим в аварии полковник Борис Аркадьевич Рыбкин.
Ну вот. Это ведь ошибка? растерянно спросила Зоя Ивановна, пытаясь вопросом отвести беду, но в груди что-то сжалось в комок, сдавило дыхание и сделалось душно. Нет-нет. Борис опытный, умный осторожный он не может не мог погибнуть. Это ошибка.
К сожалению, нет.
Ошибка
Сообщение из Праги поступило от генерала Белкина Мы подключили все ресурсы. Выясняем подробности. Обещаю, все, что удастся узнать, тебе сообщу первой.
Что?..
Зоя, произошла большая беда, но необходимо держаться. У нас работа такая. Думаю, тебе надо домой, немного прийти в себя, собраться с силами Я ведь понимаю Эмма Карловна проводит, побудет рядом
Нет-нет, спасибо, я сама. У меня дома мама болеет не хочу, чтобы она заподозрила Зоя Ивановна встала, медленно направилась к выходу и уже в дверях обернулась: Это ошибка, я уверена.
Эмма Карловна вышла следом, не поднимая глаз.
Наум Исаакович покрутил в пальцах погасшую папиросу, взял спички, чтобы прикурить, но, обломав пару штук, бросил коробок на стол и вмял окурок в пепельницу.
Как же так, Борис Аркадьевич, как же так, боевой товарищ!..
На следующий день Рыбкину вызвал к себе министр госбезопасности СССР Виктор Абакумов. Он выразил соболезнование и, в свою очередь, заверил, что все обстоятельства дела о гибели полковника Рыбкина будут тщательно расследованы специально созданной комиссией.
Когда Зоя Ивановна вернулась к себе в отдел, ее попросили зайти к генералу Эйтингону.
Наум Исаакович рубанул с солдатской прямотой:
Зоя Ивановна, ты прошла огонь и воду и отлично понимаешь, какова она работа разведчика! Порой не только дела и жизнь наших сотрудников засекречиваются на десятки лет, но и обстоятельства геройской смерти во имя общего дела тоже! Одно знай Борис Аркадьевич погиб, выполнив свой долг перед Родиной до конца. И мы всегда будем хранить о нем светлую память.
Я получила письмо, которое он послал мне с оказией, не совсем вслушиваясь в пафосную речь, произнесла Зоя Ивановна. Она достала из кармана жакета сложенный вчетверо листик, раскрыла и прочитала: «Самый напряженный момент всей моей поездки наступил сейчас. в ближайшие дни все станет ясно. Надеюсь, все кончится благополучно. Ты, пожалуйста, не волнуйся. Может быть, пока это письмо дойдет, ситуация у меня изменится к лучшему». Она показала листик Эйтингону. Письмо датировано 11 ноября. Борис Аркадьевич был человеком уравновешенным и рассудительным. Чувством паники и преувеличения опасности не страдал. Что там могло произойти, Наум Исаакович?