Но в глубине души живёт - Михаил Алексеевич Годов 2 стр.

Их называют зеркалом души.
Им не солгать, в них не укрыться лжи.
И верю я глазам без опасенья.
В них огонек загадочный дрожит,
А в нем магнит людского притяженья.

В них неба синь, в них ночь и спелость ржи.
Они порой сверкают, как ножи,
И нежность в них сменяется презреньем.
Они на грани некоей межи
Души с ее телесным воплощеньем.

Тому, что не дано подчас словам,
Чего порой не осознаешь сам,
Они найдут простое выраженье.
В них трепет чувств и отзвук мелодрам.
В них жизнь сама глядит, как в отраженье.

В твоих глазах свет вечности и миг,
В них целый Мир мне свой являет лик,
И сердце вновь трепещет от волненья
Как мне понять души твоей язык?
Так одари, любовь, меня прозреньем!

Ты лицо запрокинь,
И в глазах разольется
Неоглядная синь
Вместе с золотом солнца.
Ты душой окунись
В эту синь вслед за взглядом,
И войдет в тебя высь
Неземным своим ладом.

Ты на землю вернись
С этим чувством высоким
И вокруг оглянись,
Оглядись ненароком 
И увидишь: умыт
Мир сиянием радуг.
И внезапно пронзит
Душу светлая радость.

Пробежись босиком
По ромашковым росам
И на травы ничком,
Будто в омут с откоса,
И щекой ощути
Белый бархат березы,
И почувствуешь ты
Вдруг невольные слезы.

И почувствуешь грусть
И щемящую нежность,
И откроется суть,
Что как неба безбрежность.
И душа соловьем
Запоет и зальется.
И поймешь ты, о чем
В этой песне поется.

И нахлынет любовь,
Как дыхание жизни,
И войдет в твою кровь
Та, чье имя отчизна.
И замрешь ты, хмельной,
От любви задохнешься,
И навеки душой
Ты с березкой сплетешься.

Лицом опрокинусь в ромашки и травы,
К ладоням земли припадая шершавым,
И душу в объятьях ее успокою,
Земною наполнив ее красотою.
О тонкая нить, что сродни пуповине,
Та связь, что продолжена матерью в сыне!
Как быстро приходит к нам эта утрата 
Родства и единства со всем, что так свято!

Где это родство, освященное кровью?
Где это родство, что согрето любовью,
С шумящей листвой и с зеленой травою,
С прозрачным ручьем и с рекой голубою 
Со всем, что вокруг, с тем, что живо и суще,
С теленком, у матери вымя сосущим,
С пичугой, букашкой, зарей и закатом,
Ведь были мы с ними едины когда-то

Как искренне все, неподдельно и просто
В весенних цветах и в осенних погостах,
В распахнутом небе и в рокоте моря.
А мы диссонансом в их слаженном хоре.

А мы, мы в разладе с собою и Миром
И тратим себя по пустяшным мотивам,
Грешим, суетимся и лжем лицемерно,
Насилуя душу, и сердце, и нервы.
Где та чистота, первозданность и сила,
Все то, что в природе светло и красиво?!
Где это служенье извечным канонам?
Мы сами, как волки, себя вне закона.

Они возвращаются к нам бумерангом 
Земли наши слезы, и стоны, и раны.
Рубя все под корень, мы душу калечим.
Бездушие к боли ты хуже увечий.
Отравлены воздух, земля, океаны
И воды священные Нила и Ганга.
Горят, как в аду, крематориев печи,
И жизни самой задуваем мы свечи

Как хочется снова с природою слиться,
И в теплом дыханье ее раствориться,
И вновь обрести это чувство живое 
Гармонию духа, единства с собою
И с отчей землею, с родными корнями,
Со всем, без чего невозможны мы сами,
Вернуться к основам, к истокам, к порогам,
Себя ощутив и песчинкой, и Богом.

В природе все довольно просто:
Цветам цвести, ручьям звенеть
И выпадать на травы росам,
А травам буйно зеленеть.
У всех свое предназначенье:
Всем дан единственный удел.
Она не ведает сомнений,
Нет у нее ненужных дел.

Есть у нее свои резоны
И понимание добра 
Пустые чужды ей трезвоны,
Она по-своему мудра.
Все в ней гармония, и чудо,
И первозданность красоты,
И кровь бурлит в ее сосудах,
И мысли все ее чисты.

А мы живем: зачем не знаем.
Наш путь порой как у слепых.
Самих себя не понимаем
И не хотим понять других.
О, как мучительно сознанье
Того, что все идет не так!
И бесполезно покаянье,
И всем словам цена пятак!

И жалость только униженье,
А совесть словно жернова
И не даровано прощенье,
И снова кругом голова!
Пиры, и тризны, и похмелья:
Ужимки пошлой суеты!
И горек привкус у веселья,

И в сердце холод пустоты
Мы как затравленные волки
Или как овцы все одно:
Зачем-то мечемся без толку
Мы только жертвы все равно:
Страстишек, алчности, капризов,
Наветов, зависти, вранья,
Себя и жизнь свою принизив
Лишь до притворства и нытья!

Усилий запоздалых тщетность,
Когда откажут тормоза
Пускай безжалостная трезвость
Заглянет истине в глаза!
Пусть болью куплено прозренье:
Ты это пламя не туши 
И бремя страха и сомнений
Вдруг воплотится в крик души!

Пускай мучительно, но ясно:
Лишь только б спала пелена!
И вновь поверить: жизнь прекрасна!
Понять: зачем она дана.
Где наше место в мирозданьи?
Где наша главная стезя?
В чем смысл и цель существованья?..
Без тех вопросов жить нельзя!

Пусть не дано летать, как птице,
Но я не червь, а человек!
И суждено было родиться
Мне в непростой двадцатый век.
Пшенице в поле колоситься,
Земле родить, а солнцу греть.
И соловьиной песне литься
А мне: каким огнем гореть,

Чтоб не растратить понапрасну
Себя на тыщи мелочей
И выбрать путь простой и ясный,
Незамутненный, как ручей?!
К каким корням приникнуть влагой?
В чьем сердце мне плодоносить?
И на простом листе бумаги
Как душу всю суметь открыть

Спасти планету от пожара,
Как друга каждого понять
И жизнь прожить свою недаром,
Что не задаром умирать
Хватило б голоса и слуха,
Лишь сердце б мне не надорвать!..
Вновь от волненья в горле сухо
И не могу уста разъять

В природе все довольно просто:
Цветам цвести, ручьям звенеть
И выпадать на травы росам,
А травам буйно зеленеть.
У всех свое предназначенье:
Всем дан единственный удел.
Она не ведает сомнений,
Нет у нее ненужных дел.

Есть у нее свои резоны
И понимание добра 
Пустые чужды ей трезвоны,
Она по-своему мудра.
Все в ней гармония, и чудо,
И первозданность красоты,
И кровь бурлит в ее сосудах,
И мысли все ее чисты.

А мы живем: зачем не знаем.
Наш путь порой как у слепых.
Самих себя не понимаем
И не хотим понять других.
О, как мучительно сознанье
Того, что все идет не так!
И бесполезно покаянье,
И всем словам цена пятак!

И жалость только униженье,
А совесть словно жернова
И не даровано прощенье,
И снова кругом голова!
Пиры, и тризны, и похмелья:
Ужимки пошлой суеты!
И горек привкус у веселья,

И в сердце холод пустоты
Мы как затравленные волки
Или как овцы все одно:
Зачем-то мечемся без толку
Мы только жертвы все равно:
Страстишек, алчности, капризов,
Наветов, зависти, вранья,
Себя и жизнь свою принизив
Лишь до притворства и нытья!

Усилий запоздалых тщетность,
Когда откажут тормоза
Пускай безжалостная трезвость
Заглянет истине в глаза!
Пусть болью куплено прозренье:
Ты это пламя не туши 
И бремя страха и сомнений
Вдруг воплотится в крик души!

Пускай мучительно, но ясно:
Лишь только б спала пелена!
И вновь поверить: жизнь прекрасна!
Понять: зачем она дана.
Где наше место в мирозданьи?
Где наша главная стезя?
В чем смысл и цель существованья?..
Без тех вопросов жить нельзя!

Пусть не дано летать, как птице,
Но я не червь, а человек!
И суждено было родиться
Мне в непростой двадцатый век.
Пшенице в поле колоситься,
Земле родить, а солнцу греть.
И соловьиной песне литься
А мне: каким огнем гореть,

Чтоб не растратить понапрасну
Себя на тыщи мелочей
И выбрать путь простой и ясный,
Незамутненный, как ручей?!
К каким корням приникнуть влагой?
В чьем сердце мне плодоносить?
И на простом листе бумаги
Как душу всю суметь открыть

Спасти планету от пожара,
Как друга каждого понять
И жизнь прожить свою недаром,
Что не задаром умирать
Хватило б голоса и слуха,
Лишь сердце б мне не надорвать!..
Вновь от волненья в горле сухо
И не могу уста разъять

Ворона на кресте 
Философ в черной тоге.
В кладбищенской черте
Задумайся о Боге,
О зле и о добре,
О бренности земного
Живя, как крот в норе,
Узришь ли божье слово.

Здесь голос приглуши,
Войдя в чертоги скорби,
И путы сбрось с души,
И впредь ее не горби,
И волю дай слезам,
В чем грешен, в том покайся.
Ведь кладбище как храм 
Не лги, не притворяйся.

Задумайся о том,
Что ждет нас всех в финале.
Как глупо мы живем.
Того ль от жизни ждали?
Безумный режиссер
Нас ввергнул в эту драму.
А плохонький актер 
Не кто иной мы сами.

Все тлен и суета
Под солнцем и луною.
Все тлен и суета,
Но что-то есть святое,
Что выше суеты,
Сильнее власти денег 
Наивный дар мечты,
Любви высокий гений.

Но как их примирить
С враждебным, страшным Миром,
Где «Быть или не быть?!» 
Острей, чем у Шекспира,
Где сохранить себя 
Почти недостижимо,
Где личная судьба 
Заложница «режима»,

Где «травка» и запой 
Отсрочка суицида,
Где в моде «вечный бой»,
Где праздник панихида,
Где мертвых хоронить 
Живого сжить со свету
Как выжить нам и чтить
Библейские заветы?!

Ворона на кресте 
Философ в черной тоге.
В кладбищенской черте
Задумайся о Боге

Лев, ожидающий подачки,
Орел с подрезанным крылом,
Волк в роли комнатной собачки 
Как будто по сердцу ножом.

Как это больно быть в неволе
И жить природе вопреки
Вдали от леса и от поля,
Вдали от неба и реки,

И видеть Мир через решетку
Из клетки тесной и чужой,
Когда сжимает спазм глотку
В тоске бессильной и немой!

И в жажде яростной свободы
Магнитом тянет на простор
Но не прорваться нету хода,
И гаснет безнадежно взор.

И, будто вдруг хлыстом хлестнули,
Он вдруг оскалится родной.
Он, может, лучше б выбрал пулю,
Чем жизнь за глухой стеной!

А мы зачем порой смиренны,
Хоть нет ни клеток, ни оград?
Какие нам мешают стены?
Что превращает жизнь в ад?

Зачем становимся рабами
Вещей, пороков и судьбы?
Зачем подчас сдаемся сами
Мы без усилий и борьбы?..