Он хищно улыбнулся, а цилиндр сполз на затылок.
Ухватившись за углы ковра-самолёта, Синдибум вынырнул из-под телеги и полетел к дальнему краю огорода. У средних ярусов башни кружили гарпии, но он не оглядывался. Не время для сомнений, пора ловить удачный момент. Спрыгнув, он обшарил ближайшие грядки, небрежно сбивая ногами патиссоны. Вот же гадость. А вкус, как у гнилых поганок. Другое дело артишок! Синдибум отломил соцветие и, пережевав, выплюнул. Не созрел ещё.
Цилиндр защищал от завораживающей мелодии, но Арий невольно поглядывал на хор гарпий в вышине. Они вились у жилых ярусов, то чуть спускались к лавкам, то снова поднимались ближе к залу Советов.
Встряхнув головой, он разыскал брюкву и, вырывая за ботву, начал закидывать на парящий за спиной ковёр-самолёт. Разлетались комья земли, но Синдибум только улыбался. Будет тебе, композитор, новая расцветка, помоднее мокрой ежевики. Грязно-вонючий беж хит сезона!
Надёргав приличную горку брюквы, Арий начертил каблуком между грядок срамное слово и, ухмыляясь, запрыгнул на ковёр-самолёт. Гарпии уже поднимались в небо, чтобы вернуться в свои лесные гнёзда, и он тоже решил свалить, пока цел. Если фермер прочухается, пощады не будет.
Лезь повыше! рявкнул он на шляпу. У меня от тишины уже голова кружится.
Цилиндр закрутился, послушно вскарабкавшись на макушку. На уши набросился скрип чугунных колёс, шум деревьев и душераздирающий крик: «Убью!».
Синдибум вцепился в бахрому, и, ковёр-самолет, чуть не растеряв собранный урожай, метнулся вверх. Совсем рядом, угрожающе звеня, пронеслась лопата. Фермер кричал что-то ещё, но всё заглушал бесшабашный свист ветра.
Арий не оглядывался, чтобы любитель овощей случайно не приметил его лицо. Нарочно сделал несколько виражей, облетая вокруг башни и путая следы, пристал к балкону и показал язык недовольно сморщившимся ограм.
Зовите купца, товар прибыл, приказал он.
Аренька! разнёсся над башней бабушкин голос. Пора домой!
Синдибума передёрнуло, но он лишь молча вздохнул. Волнуется, наверное, после налёта гарпий. Слышать чародейский зов мог только тот, к кому обращались. Обиженные истуканы даже ухом не повели, а надменно захлопнули пасти и гордо скрестили лапы на груди, всем своим видом выражая каменное спокойствие.
Эй, композитор! не дожидаясь милости, заголосил Синдибум. Принимай свежак!
Дверь распахнулась, и старик, щурясь, выглянул за крыльцо.
Чего так долго? заворчал он. В животе урчит, как у башни в катакомбах.
Горшок гони!
Композитор доковылял до ковра-самолёта и критически осмотрел брюкву. Потрепал ботву, поскреб пальцем кожицу и облизал, потерев языком по десне. Понюхал. Хотел даже попробовать на вкус, но Арий перехватил его руку.
Но-но! Я свою часть сделки выполнил, где горшок?
Старик нахохлился, но всё же махнул рукой. В дверях показалась лохматая голова домового. Косясь жуткими глазами, он крепко сжимал реликвию.
Ключевую нитку! потребовал транжира.
А как я домой доберусь? разозлился Синдибум.
Мне до сольфеджио, поморщился композитор.
Чёрная шляпа захихикала, но Арий не сдавался.
Вечером верну, прижав руку к груди, пообещал он.
Что? выставив левое ухо, крикнул старик.
Огры ехидно залыбились, выставив толстые нижние губы.
Тебе твоя «доброта» ещё аукнется, пообещал Синдибум, спрыгивая с ковра-самолёта.
Композитор пожал плечами, и ловко выхватив ключевую нитку, намотал на палец. Домовой помахал горшком, и запустил со всей силы, так что Арий еле поймал, чуть не кувыркнувшись за парапет.
И это Благое время, расстроено забурчал он. А после полувечера вы тут младенцев вместо брюквы варите?
Хуже! Нотную грамоту заставляем зубрить, безумно завертев глазами, выдал старик.
Синдибум вздохнул. У некоторых совсем нет жалости.
Аренька! повторился бабушкин зов. Немедленно домой!
Арий! надулся он, втянув голову в плечи.
А композитор с его тонким слухом, даже не оглянулся.
Сбоку от крыльца на метровой высоте зависла раздвижная железная лестница. Вот по ней теперь и придётся карабкаться до ближайшего яруса.
Старик загнал ковёр-самолёт прямо в дом, и уже хрустел брюквой, растирая по подбородку вязкий сок.
Хоть зонт дай! попросил Синдибум.
Композитор удивлённо заморгал.
С какой стати?
Лестницу стянуть. А то останусь у тебя на балконе и буду круглые сутки песню про мегамага голосить.
С какой стати?
Лестницу стянуть. А то останусь у тебя на балконе и буду круглые сутки песню про мегамага голосить.
Лицо старика озарила шальная улыбка, так что Арий даже испугался, что этот сумасшедший согласится, но он зачмокал губами и сказал:
Знаешь такую шутку? и не получив ответа продолжил: Летит хор гарпий, колокол на башне трезвонит, а один чудак стоит у перил, смотрит и не прячется. У него спрашивают: «Ты чего не хоронишься?». А он отвечает: «Не боюсь. Гарпии не жрут тех, кто фальшиво подпевает».
Композитор загримасничал и раскатисто захохотал, сгибаясь и прижимая руки к животу.
Умора, сжал губы Синдибум. Зонт дашь?
Всё ещё хихикая, старик выдернул из корзины загнутую ручку и подбросил. Арий поймал зонт и, забравшись на перила, зацепил крючком за нижнюю ступень и потянул. Лестница со скрипом разложилась. Горшок мешал, и он запихал его за пазуху.
Век вас всех не видеть! пожелал он на прощанье.
Закинул ногу и, злорадно усмехнувшись, бросил зонт за парапет.
Ой! Уронил! Но если прислушаешься, услышишь, как он мелодично шандарахнется.
Композитор только дверью хлопнул.
Синдибум долез до выступа, проскользнул в заросшую паутиной дыру и полз, пока не добрался до водонапорных труб. Они пронзали всю башню, сверху из-под самой крыши. Там по специальным желобам в резервуар собиралась дождевая вода и стекала вниз до каждого жилища, лавки или таверны. За водонапорными трубами начиналась шахта воздуховода. Он свернул в коридор, поднялся на несколько пролётов по внутренней лестнице и, дождавшись подъёмника, уселся на крышу. Бабушка просто так зов бы не отправила. Видать, случилось чего. И хоть заявляться к ней с реликвией не стоило, тащиться сначала домой было слишком лениво, всё-таки разница в четыре этажа.
Доехав до её яруса, Арий неторопливо слез и побрёл к анфиладе. На бронзовую фигуру саламандры даже не взглянул. Да и стучать молоточком в дверь не стал.
Во флигеле пахло чабрецом и ещё чем-то неуловимо неприятным.
Что-то ты не торопишься? вместо приветствия посетовала отставная волшебница.
Бежал со всех ног, притворно тяжело задышав, ответил Синдибум.
Бабушка сидела за столом, уткнувшись в толстую книгу с хрустящими, пожелтевшими страницами.
Говорила, чтобы ты реликвии не трогал? забубнила она, не отрываясь от чтения. Забудь! Всё изменилось. Надо их срочно собрать.
Арий присел, поправив горшок под рубахой.
Что случилось?
Скрижаль нужно побыстрее открыть, объяснила отставная волшебница. Тогда можно будет её разрушить, и никаких следов не останется.
Синдибум поморщился. Разломать миллион кнежликов та ещё глупость. Конечно если он настоящий, а не копия из храма памяти в Передудле, о котором писали в газете.
Ты точно уверена, что скрижаль та самя? на всякий случай спросил Арий. А то в «Новостях долины»
Поменьше читай всякие глупости, отрезала бабушка, читай-камень самый что ни на есть подлинный и запросто остановит Безбашенный хоровод.
Может мегамагам отдать, за вознаграждение, предложил он.
Она со скрипом вздохнула.
Ты сначала хоть одну реликвию добудь
Да проще, чем зубную щётку зачаровать, перебил Синдибум, доставая горшок.
Отставная волшебница зажевала нижнюю губу.
У Голуна стащил? А если заметит?
Да продал он его, отвесив горшку щелбан, честно рассказал Арий. А я у покупателя выменял. И даже не спрашивай, на что. Пытать будешь, не сознаюсь.
Не иначе на свою совесть, проворчала бабушка. Думаешь, остальные три будет легко заполучить?
Теперь ими займусь, заёрзав, мрачно пообещал Синдибум. Был бы толк какой. Ну, награда, скажем. А то мне ещё за экзамен полторы тысячи платить. А они на лестнице не валяются.
Отставная волшебница сердито нахмурилась.
И в кого ты такой жадный? У нас в родне испокон веку все бессеребренники. Ни в жизни чужого не брали.
И своего не отдавали, потирая лоб, заметил Арий.
Так, где же оно твоё то? недоумевала бабушка, насупившись. Мегамагово оно. На этой скрижали их власть держится, они за неё любого в порошок для зелий сотрут. Так что плюнь и разотри, чтобы в голову больше не лезло.
Не могу, вздохнул Синдибум.
Отставная волшебница заколотила ногтями по столу.
У твоего деда брат был, начала она. Когда случилась беда, и злысть проникла в долину, времена настали голодные. У кого бочка солёных огурцов была припрятана, чувствовали себя поглавнее высшего мага. Так что промышлял каждый, кто чем мог, лишь бы чего на зуб положить. Вот дедов брат в Плюгавую башню с дружками и подался