Я не знаю, что с тобой сделаю, проворчала стажёрка.
У меня есть пара предложений, невинно заметил он.
Мара порозовела и шлёпнула его ладонью по плечу.
В следующий раз заколдую, предупредила она.
Преврати меня в прикроватный коврик, попросил Синдибум. И я буду обнимать твои ноги по утрам, пока не закончится хоровод башен.
Ещё одно слово, обращу в мантию и подарю Крысьненю.
Арий поёжился. Трудно придумать более страшное наказание. В Злыстных землях бродить и то приятнее, чем обнимать холодное, тощее туловище третьего мага. Хорошо хоть закон о волшебстве запрещает подобные изуверства, и заклинать всех подряд без веской причины не рискнёт даже высший маг. Это только во время Бесконечных войн чары кружили, как листья в грозу, потом мегамаги порядок навели. Никто больше непотребства не творил. Жили все тихо, спокойно, по тем правилам, что устанавливали в Передудле. И вроде каждой башней правил свой собственный высший маг, прямо как в былые времена, но той безраздельной власти у них уже не было. Некоторые бунтовали поначалу, но со смутьянами мегамаги расправлялись жестоко, так что желание им перечить быстро пропало, и воцарился долгожданный мир. И вроде бы всё было хорошо, уж точно лучше чем во время войны, но каждый вечер, когда на пути башни вставала черная пелена злысти на многих накатывала тоска по былым временам. Особенно на тех, кто в то прекрасное далеко никогда не жил.
Они подошли к бассейну. В прозрачной воде плескались длинные сверкающие рыбы с малахитовой чешуёй.
Мне всего-то одна нужна, взмолился Синдибум. Или твоему Крысьненю на мантию ничего не останется. Лыба из меня когтеточку сделает и на лоскуты порвёт.
Стажёрка вздохнула и остановилась, подставив ладонь под брызги фонтана.
Зачем ты с этим старым кошкомором-то связался?
Реликвию добывал, сознался Арий и торопливо добавил: Бабушка наказала все достать. Скрижаль можно уничтожить, только открыв.
Вот бы найти реликвию, чтобы твой рот закрыть, забурчала Мара. Не влипал бы постоянно в неприятности.
А как бы я тогда говорил, какая ты красивая? удивился Синдибум.
Но она не ответила, сосредоточенно разглядывая плескающуюся рыбу.
Ну чего тебе стоит? увивался вокруг Арий. Пальчиком двинешь, и мурена сама выскочит и улетит в Мурлятник.
Я так однажды двинула, вздохнула стажёрка, и любимая тёткина ваза в дребезги. Сколько не клялась, что случайно, она так и не поверила. Неделю в чулане за это спала. Никто не пожалел. Никто не заступился. Я тогда себе пообещала, что стану самой главной и больше никому, никогда
Станешь, конечно, станешь торопливо пообещал Синдибум, он слышал эту историю тысячу раз и знал наизусть во всех подробностях.
Тебе-то может терять и нечего, а мне есть. Если кто узнает
Я прослежу, чтобы никто не увидел!
Он обвёл взглядом зал Советов. Время близилось к полувечеру и все чародеи уже разбрелись по домам. Под величественным куполом на карачках ползал один единственный полотёр. Курчавые волосы прилипли к мокрому лбу, а голые коленки со скрипом елозили по полу. Арий помнил бедолагу, они с Марой только начинали учиться, когда этот выпускник провалил экзамен. С работой у него совсем не клеилось, и набрать астрономическую сумму в полторы тысячи кнежликов, он уже вряд ли когда-нибудь сможет.
Действуй! бросил Синдибум и умчался отвлекать внимание, пока стажёрка не успела ответить.
Он вальяжно прошёлся вдоль колонн и, ахнув, полез под скамейку, громко запричитав:
Какой кругленький, какой красивенький.
Арий кряхтел и пыхтел на весь зал, ругая больную спину:
Говорила мне бабушка не сиди подолгу за заклятьями, грыжу заработаешь. Но я не слушал. А что от них толку, если за день все положенные переколдовал? Вот теперь кнежлик закатился, а достать не могу.
Он незаметно покосился на полотёра. Тот заинтересованно прислушивался, отложив тряпку.
Такой хороший, новенький, блестящий, еще громче заныл Синдибум, копошась под скамейкой. Чтоб эту спину! Так всё состояние растеряешь, а поднять не сможешь.
Он вылез из-под ножки и, состроив на хитром лице несусветное разочарование, со скрипом разогнулся.
Завтра, как только колдовать смогу, я за тобой вернусь, пообещал Арий и, оглядываясь, побрёл к бассейну.
Полотёр дождался, когда он уйдёт подальше и ринулся к скамейке. Через мгновение из-под неё уже торчали одни ноги.
Мара вздохнула, но всё же щелкнула пальцами, и мурена, подняв тучу брызг, выскочила из воды и, тараща ошарашенные глаза и помахивая хвостом, улетела под потолок, юркнув в вентиляционное окошко.
Синдибум заулыбался во все зубы и ткнул чёрный цилиндр.
Хорошо, когда ты жизнь не портишь! ляпнул он.
И зачем я с тобой связалась? пожала плечами стажёрка. За мной такие женихи ухаживают. А тут Лысый
Блестящий! поправил он.
Болтливый
Общительный!
Самодовольный!
Уверенный в своих силах!
Мара упёрла руки в бока.
Невыносимый!
Преданный и заботливый, ввернул Арий, вытаскивая у неё из-за уха цветок дикого вьюна.
Когда-нибудь, прошептала она, теребя фиолетовые лепестки, я устану ждать и перестану тебе верить.
Даже если я стану самым известным магическим сыщиком? заглядывая ей в глаза, удивился Синдибум.
Но стажёрка только надула губы.
Помнишь, ты рассказывала, что передо мной в «Гадкую виверну» заходил чародей из Рогатой башни?
Ну и что? ощипав весь цветок, вздохнула Мара.
Мой жилец носит цилиндр с рогами, небрежно бросил Арий. Не думаю, что по Дырявой башне бродит два десятка чародеев с такими шляпами. Может, ты и забыла, но у нас чужаков и проклясть могут, добавил он, припомнив бабушкин рассказ, но тут же лукаво улыбнулся. Если ты не сильно занята сегодня вечером, приглашаю тебя в гости.
Ты
да я. Да мы с тобой!
Синдибум прямо-таки расцвёл. От прежнего давящего бремени несправедливости не осталось и следа.
До полувечера рукой подать. Так что я стану кротким и милым, как двухнедельный кошкоморёнок. У меня же теперь всё наоборот, он подхватил её под руку, потянув к выходу из зала.
Полотёр уже вытащил из-под скамейки весь мусор, даже тот, что скрывался там со времён Бесконечных войн, и разочарованно бормотал:
Кто же верит Синдибуму. У него вечно глупые розыгрыши. Как он вообще раздобыл шляпу? Не иначе спёр у какого-нибудь подвыпившего чароплёта.