Он согласился за двадцать пять процентов дохода. Они тут же оговорили и круг обязанностей, которые теперь лягут на его плечи: просматривать периодику исторической тематики в библиотеках, особенно интересуясь эпохой наполеоновских войн.
Он уже год работал над её проектом. Габриэлла исправно отчисляла из дохода оговорённые проценты. Работа в библиотеках и архивах, так пугавшая поначалу (далеко не все материалы были оцифрованы и в Интернете отсутствовали), понемногу стала даже нравиться Полю: сидишь в тиши залов, неспешно перелистываешь пожелтевшие страницы, делаешь заметки в блокноте и складируешь бабки. Красота!
Так, они довольно быстро восстановили родословную одного парижанина, до 1820 года! и она помогла ему утвердиться в правах на владение спорным клочком земли с какой-то развалюхой, на Лазурном Берегу, и за это клиент выложил им тридцать восемь штук евро. За два-то с небольшим месяца работы! Блеск!
А тут и Нико вчера звякнул, воротясь из странствий, и есть неплохой повод
То же кафе, почти тот же столик, если не брать в расчёт мебель (теперь стулья и столы были не деревянные, как прежде, а пластмассовые) и несколько иной интерьер (стены, оклеенные пластиком вида неоштукатуренного кирпича). Говорят, новый стиль (под трущобы или бунгало Робинзона Крузо) теперь в моде; и квартиры, выполненные в таком стиле, стóят недёшево.
Тот же Поль, чуть осунувшийся, правда.
Николя, как и прежде, пускал колечки дыма, одно за другим, вспоминая мытарства по разным там Европам, Америкам везде хорошо, где нас нет! отпил немного из чашки
Эй! Ты где, «приход» у тебя, что ли? окликнул его приятель. Благо, хозяин здешний стулья ещё у него, а то в бистрó там не посидишь, не помечтаешь! Заказал, выпил, и валú! Зато оборот, клиенты, выручка! Казáки придумали
Какие там ещё казáки? воротился Нико из путешествия по волнам памяти, чуть не захлебнувшись кофе.
Да русские, генерала Платова был у них такой пьянчужка, ещё в 1814 году, когда в Париж вошли, дед рассказывал мне, историк вот и название от них осталось «бистрó». Войдёт этакий увалень в харчевню, а там наши по часу коньяк смакуют из маленьких рюмашек, подойдёт к стойке, швырнёт монету и потребует Поль даже привстал, изображая казака, требующего выпивки, и гаркнет во всю глотку: «Рому! Кружку! И быстро!» отсюда и название. Затем осушит залпом, крякнет, повернётся на каблуках и, строевым шагом к выходу, под изумлённые взгляды посетителей! Вот так-то! А мы с тобой кофе чашечку смакуем полчаса.
В Булонском лесу от этих казаков скобы ещё остались в старых соснах. Они их вместо наблюдательных вышек использовали, вставил Николя. Он, родившийся близ Парижа, часто бывал в этом парке. Теперь в Булонском лесу не погуляешь, его облюбовали «голубые».
Лихой народ, эти русские! Забулдыги, но морду набить могут! Там, говорят, до сих пор медведи по улицам шастают. Да и люди бандит на бандите!
Ну что ты мелешь?! Бывал там разве? оживился Николя, въехав в русскую тему. Бабушка его была из России; и пока он глотал пыль заморских дорог, они с дедом купили небольшую квартирку в Санкт-Петербурге, на реке Мойке, благо, развал в России, можно по дешёвке а потом продать подороже.
Не, бывать в России не доводилось ещё. Упаси, Бог!
А мне моя бабуся рассказывала, она Пушкина любила читать, когда русские в столицу входили, то их парижанки цветами встречали! Во как! А ты медведи, бандиты
Ну да?! отозвался Поль скептически, и с чего бы это?
Да ничего особенного. Просто они, понимаешь, насмотревшись на наших плюгавиков, да и тех Бонапарт в солдаты забрал, оставив лишь стариков да калек! увидали вдруг настоящих, кондовых мужиков! Об этом Пушкину поведал его старший приятель, Пётр Каверин, побывавший тогда в Париже. Во многих полках, когда уходили, не досчитывалось по пятнадцать, двадцать человек! Парижанки их прятали, где могли, только бы в Россию не отпускать, по чердакам, подвалам А ты говоришь, бандиты. Нормальные ребята!
Этот Каверин, у Нико, похоже, взыграла русская кровь, как-то, в одном из шалманов, утёр носы нашим офицеришкам. А было так. Входит он в забегаловку и видит: четверо наших парней в штатском, а намётанный глаз не проведёшь: явно офицеры! разлили бутылку шампанского по четырём бокалам и, стоя, выпивают «за Императора!». А дело в том, что в те дни в Париже, и в самом деле, находился русский Император Александр, но они-то пили за нашего! И вот тогда этот Каверин зовёт гарсона и требует: «один бокал и четыре бутыли шампанского!» и, стоя, тоже выпивает «за Императора!» все четыре подряд! А затем подходит строевым шагом к нашим, отдаёт честь и громко, по-французски: «вот как надо пить за своего Императора, господа!» И, снова отдав честь, круто разворачивается и твёрдым шагом, как по струнке, вон из шалмана!
Здесь речь идёт о реальном лице, старшем приятеле Александра Сергеевича Пушкина, Петре Павловиче Каверине, бесшабашном гусаре, участнике штурма Парижа. Ему великий поэт посвятил стихотворение («К Каверину») и одну из своих статей.
Нет, русские любят крепко вдеть, это верно. И тут Николя рассказал другу, ну раз уж легла такая карта! о том, как, войдя в Париж, русские гусары прежде всего разыскали винодельню, какая лишь и уцелела: винодельню месье Шаврона. Тот, перетрусив, согласился поставлять в войска вино за полцены, только бы не разоряли. Так вот, гусары, уже выходя из Парижа, нарочно сделали крюк и, проезжая верхом мимо этого милого заведения парадным маршем, полк за полком! отдавали честь: «Виват, Шаврон!» Вот, какие они, русские! закончил Орли.
Э-э, приятель! Мы уже с полчаса, как о русских треплемся, и лишь о том как пьют, да как с бабами А почему, знаешь? Да просто они и не могут по-другому. Пустой, дикий народ! Отсюда и революции, и Перестройки ихние Всё никак не выбрать: то им коммунизм нужен, то капитализм оттого и живут в дерьме! Но, сильны, бродяги! Ох, сильны! Ты уж извини, старина, коли задел твои русские струнки.
Да что же мы сегодня о русских, да о русских?! и Поль выразительно хлопнул ладонью по столу, да так, что посуда зазвенела. Николя успел-таки подхватить почти пустую чашку, чуть было не соскользнувшую со стола.
Ну ты же сам начал, Поль. А, кстати! Удалось тебе выяснить мы так ничего и не узнали толком а тебя ведь, из-за этого турнули тогда.
Не бери в голову, старик, Поль, подавив возбуждение, был теперь совершенно спокоен и, пожалуй, жизнерадостен, дело закрыли, а съёмки найду что-нибудь. А пока на подхвате, ответил он, вертя чашку и не глядя в глаза другу. А сам что собираешься делать? Как в Европе-то, в Америке?..
Да всё то же. Случайная работа, телереклама Там не очень-то к иностранцам среди своих куча безработных талантов! А «свобода», «равные возможности» хрень всё это, реклама, обман!
Ну и что делать собираешься, коли ни здесь, ни там?..
Погляжу уклончиво ответил Нико, так, есть мыслишка. «А всё же, рассказать ему, или?..» подумал он, рассматривая кофейную гущу на дне чашки.
Николя давно знал Поля: вместе закончили Академию Киноискусства в Париже, вместе и сниматься начали. Потом, бывало, их жизненные пути и расходились надолго, но затем неизменно пересекались. Одним словом: друзья-конкуренты, помогали, случалось, друг другу но каждый ревностно относился к успехам другого.
Да ладно, скажи уж другу!
И Нико, «а и в самом деле, может Поль и подскажет что-нибудь», поведал приятелю о своей, появившейся, кстати, совсем недавно, идее и вытащил из борсетки объёмистую пачку листов с текстом, сложенную вдвое
Снять на оставшиеся деньги свой собственный фильм, по своему сценарию, эта мысль всё чаще посещала Николя. А что?! Лишь бы тему выбрать покруче. Но вот, с темой-то с этим было сложнее. Чем сейчас удивишь пресыщенного зрителя?! Детектив? Откровенный порнухан? Нет, всё балда! «Мыльные оперы»? Эти многосерийные радиомьюзиклы (какими и были поначалу), так полюбившиеся когда-то домохозяйкам, стиравшим одновременно бельё (отсюда и название), они уже всем надоели! Вот бы развернуть многосерийную киноэпопею, да самому сыграть в ней главную роль! Это было бы, пожалуй Тогда бы в Монпелье Да что там этот южный городишко тогда бы вся Франция ахнула!
Тут Нико представил афишы, расклеенные по всей стране, с его задорной рыжей физиономией! Ворохи писем и телеграмм! Букеты влюблённых поклонниц, оставленные у двери его маленькой квартирки, в мансарде трёхэтажного домика на рю де Фигэрас! Выступление на презентации фильма в Париже: он, с рыжей копной непокорных волос, во фраке синевато-зелёного цвета морской волны, в свете пюпитров и непременно, в «Ле Гранд Рекс», на Больших Бульварах! А потом соблазнительные предложения крупнейших киностудий Франции, поездки в собственном автó с откидным верхом (о котором так мечтал!), фуршеты да что там Франция, весь мир у его ног!
Но опять же, «на какую тему?» этот вопрос мигом вырвал Орли из когтей сладкозвучных сирен Острова Грёз и безжалостно бросил его в трясину Болота Реальности.
Николя, подойдя к холодильнику, достал машинально банку пива, открыл и сделал глоток. Пиво не освежило, оставив во рту лишь привкус горечи. Он подошёл к полке, на которую были сложены стопками книги вперемешку с брошюрами и ксерокопиями и попытался достать книжонку с броским названием на корешке переплёта: «Написать сценарий к фильму? Нет ничего проще!». Стопка развалилась, рассыпавшись разноцветным ворохом.