Судя по всему, барон фон Юкскюль[2] был последним из обитателей края, кто удостоился чести прямого общения с живым триггеозавром. Видят их многие и сейчас, особенно у большого волнореза в Батарейной бухте. Чаще всего это Триггг 45 желтоглазый ящер со спокойным уверенным взглядом и базальтовым перстнем на третьем спинном шипе. Он иногда высовывает свою бронированную голову из воды, щурится на солнце и расплывается в улыбке. Увидав же на волнорезе человека с удочкой в руках, внимательно его разглядывает, а затем, сделав глубокий вдох, беззвучно уходит под воду, не оставляя на ее поверхности даже кругов.
3. Историческая встреча
Глава, в которой рассказывается о знакомстве двух полиглотов, а также об императоре Маракайбо, Платоне, Сократе, Цинь Шихуанди и атлантических кентаврах. Особое место отведено объяснению разницы между внешним блеском явлений и их внутренней сущностью.
Как видно из записок генерал-аншефа барона Иоахима фон Юкскюля, первая встреча с триггервильским ящером произошла во время белых ночей, после именин Анастасии Федоровны дочери графа Шереметева от первого брака.
Решив освежиться после бала, данного графом в честь ее высочества, барон зашел с волнореза в прохладную воду залива и застыл там в неподвижности на неопределенное время.
Обычно во время морского купания он приводил в порядок рассыпавшиеся на балу мысли и сосредотачивался на решении основных проблем, стоящих перед каждым разумным человеком.
Мысли собирались, как обычно, в нужном порядке от простых к сложным, скрытые к скрытым, очевидные к очевидным, серьезные к серьезным, глобальные к глобальным.
Внезапно, возникшие перед бароном два светящихся желтых глаза заставили его отвлечься от привычной внутренней работы.
Вслед за глазами из воды показались две раздувающиеся ноздри и торчащие в разные стороны саблевидные клыки.
Поначалу барон решил, что из морской пучины перед ним возник сам Вельзевул, но, заметив тень от торчащей из воды головы, понял, что перед ним не какое-то потустороннее чудище, а чудовище совершенно обычное такое же живое, как и балтийский тюлень или ящер с острова Комодо, только в разы крупнее и с глубоким интеллектом в глазах.
Интеллект интеллектом, но это существо грубо нарушило традиционное уединение хозяина этих мест, и его рука потянулась к шпаге, с которой он не расставался даже во время водных процедур.
Duilich gun do chuir dragh air do phrìobhaideachd gu neo-eisimeileach, произнес ящер, наклонив голову набок.
Готовый было уже вспылить, барон в произнесенной фразе сразу уловил извиняющиеся нотки. Кроме того, стало понятно, что его собеседник это явно прибывший издалека иностранец, причем говорящий на абсолютно неведомом языке.
НУ ВЫ МНЕ НЕ ОЧЕНЬ СИЛЬНО ПОМЕШАЛИ. НО ПРОБЛЕМ! ПАС ДЕ ПРОБЛЕМЕ! очень громко и отчетливо (как и положено при разговорах с иностранцами) отчеканил барон и, после секундной паузы, добавил еще по-вьетнамски: КХОНГ ВАН ДЕ ГИ!
Было видно, что, выслушивая куртуазный монолог местного полиглота, иностранец впал в уныние.
Похоже, что я немного ошибся, на чистом русском языке произнес он подавленным голосом. Вижу, что это не Шетландские острова Просто задумался о далеком прошлом. Прошу меня извинить, обычно я в языках никогда не путаюсь. Это, наверное, от усталости.
Да, сударь. Вы в территориальных водах Российской Империи. Добро пожаловать в Триггервиль.
Извините, что поначалу заговорил с вами на кельтском наречии просто на этом языке должны изъясняться в северных провинциях Шотландии. Я просил прощения за то, что невольно потревожил ваше уединение.
Ну что вы, что вы, напротив, я очень рад нашему знакомству! Не желаете ли по глотку триггер-виски[3]?
Я прикажу подать его прямо сюда, к волнорезу. Вон на том гранитном валуне отлично разместятся и графин, и пара толстостенных бокалов А насчет Шотландии и не беспокойтесь знавал я одного шотландского боксера еще в кампании тринадцатого года, так он
Здесь рукопись становится нечитабельной, поскольку на второй половине большого листа А4 невозможно разглядеть ни одной буквы только большой круглый след от чугунной сковородки старшего электрика и двух слившихся жирных пятен от его же бутерброда.
Здесь рукопись становится нечитабельной, поскольку на второй половине большого листа А4 невозможно разглядеть ни одной буквы только большой круглый след от чугунной сковородки старшего электрика и двух слившихся жирных пятен от его же бутерброда.
Под этими пятнами, судя по характерным вмятинам карандаша, вероятнее всего, были воспоминания барона о том, что «и виски у них был такой же (совсем неразборчиво), как и этот Эванс».
Чуть ниже явно проступают слова: «Хорошо сидим» и уже в самом конце страницы: «За легкую кавалерию до дна!»
Следующий удобный для чтения текст появляется только через несколько страниц, поскольку листы расшифровок, предоставленных автору Романом Ивановичем, были безвозвратно утеряны при переезде его архива из городской квартиры в лодочно-гаражный кооператив тот, что в Мартышкино, сразу за железнодорожным переездом.
В утерянных листах, судя по всему, находилась информация о происхождении столь необычного имени дракона Триггг45, а также о местах, где проходило его детство, отрочество и юность.
Следующий лист
Вот так все и происходило, своими глазами это видел, грустно промолвил Триггг45 и глотнул триггер-виски прямо из графина, поскольку хрустальный фужер он неловким движением бокового плавника случайно смахнул в щель между гранитными глыбами. Так вот, после того как восстание океанских кентавров было подавлено, император Маракайбо Блистательный перестал верить даже собственной тени.
При всех внешних атрибутах победы страна пошла вкривь и вкось.
Гвардия боевых кашалотов была разоружена и распущена на все четыре стороны. Кентавры сбежали за Геркулесовы столпы, в Большой Левант и в Верхнюю Грецию. Обосновавшись на этих варварских территориях, они начали сочинять антиатлантические пасквили. Процессы, запущенные еще реформами прадеда Блистательного Маракайбо, покатились по наклонно-энтропийной плоскости вместе со всей большой страной. Мощнейший когнитивный диссонанс затронул не только военных и торговых специалистов, но и работников умственного труда. Совершенно неожиданно для многих, культурные перемены коснулись даже и процессов мировой гармонии
Простите великодушно, но вы сейчас рассказываете именно о той Атлантиде, о которой упоминали Геродот и Платон? мягко перебил дракона барон фон Юкскюль.
Фантазии Платона были просто высосаны из его собственного пальца. Геродот же, действительно, что-то там упоминал о моей родине, но все его рассказы основаны на откровенно тенденциозной информации, полученной греками от изгнанных кентавров.
И вообще, почему-то в памяти народов всегда отпечатывается переизбыток мерзавцев.
Того, кто громче всех кричит, и выцарапывают всегда на исторических скрижалях.
Да, я вас очень хорошо понимаю. Помнится, на скачках в Царском Селе в честь тезоименитства Его Величества я обошел на целых полкорпуса поручика Голицына, и хотя моя кобыла была явно впереди голицынского мерина, но именно ему и приписали победу в том заезде.
Это случилось потому, что на финише он первым прокричал свою фамилию флигель-адъютанту Оболенскому, тот внес ее в свой кондуит, потом передал бумагу по инстанциям и пошло-поехало. Доказывай потом, что ты не верблюд
Вручили наглецу еще огромный букет золотых орхидей и памятную бархатную ленту стипль-чеза. Правда, на следующий день я пристрелил прохвоста на дуэли, но на душе до сих пор сохранился неприятный осадок.
С корнетом Оболенским я разобрался уже позже, в Туркестане, и совсем по другому поводу. Болтуны и крикуны всегда все портят
Я рад, барон, что наши взгляды на мир столь близки Очень хороший виски, особенно послевкусие «Индо-слеза», вы говорите?.. Так вот, о кентаврах: эти существа не смогли смириться с законами установившейся гармонии, подняли бунт и вот результат! вымерли все до одного.
Вы когда-нибудь встречали на своем жизненном пути хоть одного кентавра: хоть морского, хоть сухопутного?
Не доводилось.
И уже не доведется, уверяю вас. После событий, о которых я рассказал, что-то изменилось в этом мире. Закончился Золотой век век спокойствия и равновесия. Ведь каждый атлант ощущал себя не песчинкой на ветру, а звеном в цепи истории могучей цивилизации.