Птичка трепыхалась, но не дохла, казалось, порошок наоборот придал ей силы. Прошло минут десять. Наконец, цыплёнок замер. Дора присела и ткнула ему в грудку пальцем. Птенец пошевелился, но вяло. Дора сгребла птицу и затолкала назад в загон.
На следующий день, обнаружив полудохлого птенца, Матрёна покачала головой и, прихватив топор, отправилась за сарай.
Куриный суп с лапшой есть Дора наотрез отказалась.
Вот, глупая, это же самый цимес, приговаривала бабка, утягивая беззубым ртом наваристую юшку. Из молодого цыплёночка, ммм
Дора долго смотрела на плавающее среди лапши в жёлтом бульоне крыло. Убирая со стола, она сгребла в коробку мелкие, кое-где обтянутые пупырчатой кожей косточки и вышла во двор. В том месте, где ночью трепыхался в агонии цыплёнок, теперь была лужица. Девочка разгребла пальцами сырой после дождя песок, переложила в выкопанную лунку обглоданные кости, прикопала и заплакала.
Глава шестая
В сентябре умер дед Матвей.
Сгорел за месяц, сокрушалась на поминках Матрёна. А ведь такой здоровый мужик был. И не старый совсем. Всего-то седьмой десяток разменял. Жить бы и жить.
Не вынес разлуки с Нюрой, выдвинула свою версию милая, но недалёкая баба Зоя, поправляя кусочек хлеба на стакане с самогоном.
А я говорила говорила Помните?.. помните?.. кудахтала напомаженными губами Елизавета Никитична. Кирпичного цвета помада прибавляла ей лет 10, но Елизавета кокетливо носила модные губы по всем многозначительным событиям. А какие в деревне события? Похороны, да поминки. Я тогда сразу сказала: следующим пойдёт.
Да, вздохнула Матрёна. Нюрка ревнивая была. Видать и на том свете без Матвея обойтись не может.
Вот я и говорю. Кто бы мог подумать, что сердце мужика не выдержит. Сердце забрала, чтоб неповадно ему было до других баб, несла околесицу баба Лиза, но все уважительно кивали головами, признавая в ней знатока в подобных вопросах.
Сердце такая штука Матрёна подпёрла кулаком щёку. Вот и меня беспокоить начало. То как затрепыхает, то замрёт, то кольнёт, будто его иглой пронзило, и сразу слабость такая, хочется упасть и никогда уже не вставать.
Как я тебя понимаю, вот я давеча
Началась обычная стариковская тема «у кого что болит».
Когда каждый во всех подробностях поведал землякам про свои болячки, снова вернулись к деду Матвею.
Хороший мужик был Матвей, и как же мы теперь без него жить-то будем? завздыхала баба Лиза. Вдруг чевось сломается, кто починит?
Это да да закивали чёрными платками бабки.
Хорошо успел Матвей мне штакетник подправить. Матрёна потёрла глаз, имитируя «скупую слезу». А душа какая? Ведь ни копейки не брал за работу свою. Попросил только квасу.
Квас у тебя, Матрёна, действительно хороший, неожиданно вставил плюгавенький мужичок, которого все звали Витьком, и тут же получил в бочину острый тычок супружницы.
Что ты только туда добавляешь? Может, раскроешь секрет? загалдели соседки.
Да ничего такого, отбивалась Матрёна. Обычный хрен.
Вот никогда не поверю, что Матвей на один хрен повёлся, захихикала опьяневшая от самогона баба Зоя.
Вот дура ты, Зоя, как есть дура, развеселилась Матрёна. Ну, сахарку для сладости ещё сыпанула.
Так бы сразу и сказала. То-то Матвей, как Нюрку схоронил, к тебе стал захаживать. Штакетник, говоришь, у тебя покосился? заржала Лизавета Никаноровна, отчего на её жёлтых зубах появился кирпичный отпечаток.
Ой, дуры, ой, дуры, заколыхалась от смеха Матрёна. Веселье за столом росло с каждой опрокинутой рюмкой. И не ходил он ко мне, чего наговариваете-то.
Привораживала! визгливо каркнула жена Витька.
Да ну вас всех к лешему. Болтаете при ребёнке. Говорю же, не ходил он. Внучка ему квас носила. Тяжело ему уже было ходить, да и я сама еле ноги волочу, вот Дорочку и посылала.
Для доказательства Матрёниного целомудрия Дору отправили за квасом домой.
Щекотливая и пошловатая тема народу нравилась, и к концу дня в избе Матвея шло уже самое что ни на есть разгульное пиршество со скабрезностями и пошловатыми байками. Слушать их Дора не стала, она незаметно выскользнула за дверь и побрела в сторону кладбища.
Земляной холмик, скрывающий останки деда Матвея, был завален свежими цветами. Тёплый ветер с юга приносил запах жжёной травы. Дора поднялась на могилу и пнула красиво уложенные букеты. Посмотрела на небо. По заверениям старух дед Матвей сейчас где-то там, смотрит на неё. Ну что ж, смотри. Дора подпрыгнула и со всей силы вдавила квадратные каблучки в рыхлый холмик. Снова посмотрела вверх и принялась яростно вытаптывать красиво уложенные букеты. Смотри, смотри. Она прыгала, топала и визжала до тех пор, пока холмик не превратился в небольшой утоптанный бугорок земли, из которого то тут, то там торчали расплющенные стебли хризантем.
Щекотливая и пошловатая тема народу нравилась, и к концу дня в избе Матвея шло уже самое что ни на есть разгульное пиршество со скабрезностями и пошловатыми байками. Слушать их Дора не стала, она незаметно выскользнула за дверь и побрела в сторону кладбища.
Земляной холмик, скрывающий останки деда Матвея, был завален свежими цветами. Тёплый ветер с юга приносил запах жжёной травы. Дора поднялась на могилу и пнула красиво уложенные букеты. Посмотрела на небо. По заверениям старух дед Матвей сейчас где-то там, смотрит на неё. Ну что ж, смотри. Дора подпрыгнула и со всей силы вдавила квадратные каблучки в рыхлый холмик. Снова посмотрела вверх и принялась яростно вытаптывать красиво уложенные букеты. Смотри, смотри. Она прыгала, топала и визжала до тех пор, пока холмик не превратился в небольшой утоптанный бугорок земли, из которого то тут, то там торчали расплющенные стебли хризантем.
На горизонте проклюнулся рассвет, что крикливо подтвердил петух Кокоша из бабкиного курятника. Втянув в себя воздух, Дора смачно плюнула на могилу и побрела домой.
Через две недели скончалась баба Матрёна, что дало повод её бывшим товаркам позубоскалить о их связи с Матвеем. «За собой утянул», передавалось из уст в уста.
После похорон дом Матрёны заколотили, а Дору отправили в интернат.
Глава седьмая
Грудь Глаши, словно круп кобылицы, только что выигравшей чемпионский забег, высоко вздымалась в частом и хриплом быхании. Волосы были спутаны и всклокочены, в них виднелись сухие листья, комки грязи, обломки веток, пух, перья и ещё что-то блестящее. Некогда великолепный наряд являл собой жалкое зрелище каблуки сломаны, сексуальные чулки изодраны, а прекрасное белое, украшенное пайетками, платье свисало лохмотьями, оголяя кое-где совсем уж неприличные места. Впрочем, это уже не имело значения, так как вся, целиком, она была покрыта ровным, однотонным слоем жижи болотистого цвета. Глаша бешено вращала глазами, и дико озиралась, в поиске какой-нибудь внезапной угрозы. Но всё было тихо. Кажется, они от неё отстали.
Твари! Она бесстрашно бросалась на них, на всех троих. Рвала когтями, толкала, пинала, лягалась, кусалась, делая всё возможное и невозможное, чтобы отбиться. Атаковать лучший способ справиться с противником. Даже если их трое. Так решил её «миниатюрный» мозг. Теперь они знают, какой он у неё миниатюрный. Надеюсь, шрамы от коготков не скоро сойдут с их лиц.
Глаша посмотрела на испорченный маникюр. Оглядела себя, и протяжный, пронзительный, полный отчаяния и тоски вой раздался над озером, заглушая все остальные звуки. В изнеможении она присела на корточки, так как это могут делать только «истинные леди» и опытные арестанты максимально низко, широко раздвинув колени, с упором на всю стопу, и чуть подав вперёд плечи для равновесия. Со стороны дороги послышался шум и резкое торможение тяжеловесной фуры.
Эй, ты орала? В свете фар был виден лишь силуэт водилы.
Ну я. Глаша приподнялась. И что?
Фьюить, присвистнул мужчина. Настоящая кикимора, заржал и осёкся. Что-то случилось? подошёл ближе.
Случилось, зло бросила Глаша.
Ты откуда такая?
С выпускного!
Вот это да! Хорошо, видать, погуляли!
Для кого как.
Водила достал пачку сигарет, тряхнул и протянул Глаше.
Будешь?
Не курю. Хотя подцепила обломком ноготка торчащую сигарету, вытянула.
Водила нащупал в заднем кармане зажигалку, протянул.
Кто тебя так? Звери?
Ага, Глаша щёлкнула зажигалкой и на миг в свете огонька увидела лицо мужчины. Обычное, симпатичное лицо, с трёхдневной щетиной. Животные.
Понятно. Мужчина закурил.
Они молчали, и было слышно, как стрекочет неподалёку сверчок.
Ты где живёшь? Мужчина отбросил недокуренную сигарету. Поехали, отвезу. Повернулся и, не оглядываясь, пошёл к машине.
Её сморило сразу. Пережитое за вечер словно истощило все её жизненные ресурсы, руки и ноги болели, голова кружилась, слабость навалилась бетонной плитой. Она стала клевать носом.
Лезь за шторку, поспи.
Да тут до города десять минут езды.
Это если по прямой, я по окружной поеду, нам через город нельзя, а это как минимум полчаса. Отдохни пока, только платье сними, а то всю постель мне измажешь. И вон бутылка с водой под сиденьем, а в бардачке полотенце, смочи и оботрись.