«Боже, киса, тебя уже «оприходовали?».
Но животное не было похоже на жертву, скорее на охотника.
Не издавая ни звука, кошечка мягко (как они умеют это делать), в четыре шага приблизилась к адскому гостю. При этом, что замечательно, парящая над животным «запятая», неспособная, судя по размерам, протиснуться через дверной проем, легко прошла своими краями сквозь косяки, будто те были бесплотными.
Вот гибрид мурлыки и мохнатого летуна уже рядом. Еще шажок когтистых лапок, и хищное шипение и прыжок. Кошачье тело, являющееся, судя по всему, наводчиком, а не охотником, приземляется на кровать рядом с монстром. «Вибрион» мгновенно ныряет вниз и бросается прямо на «паутинный ком». Тот сопротивляется, сжимается до размеров яблока и пытается ускользнуть, но не тут-то было мохнатый пузырь наваливается сверху и, образуя нечто, вроде ложноножек, заглатывает тварь, будто амеба бактерию.
Все, бой окончен.
Шаурма издает приветливый «мяв» и, будто ничего и не было, устраивается под бочок к хозяину.
Все, кошмару конец, слава богу. Нависающее тело-запятая растворяется буквально на глазах. Квартира приобретает свой обычный вид. Будто и не было ничего.
Совершенно изможденный и морально, и физически, Шура засыпает.
Хандра взялась за него серьезно.
И если высокую лихорадку можно было сбить инъекцией антипиретика, интоксикацию нейтрализовать медикаментами капельницы, то вот с головой (точнее с сознанием) была беда.
В первые дни, пока не миновал кризис, в состоянии полубреда-полусна, его регулярно посещали мучительные видения. И хотя их антураж и сюжет отличались разнообразием, главный объект всегда был один и тот же его воскресшая пациентка. Удивительно, но ее присутствие в сознании больного почему-то не ввергало того в состояние холодного ужаса. (Шурик еще с детства заметил, что некоторые сны, внешне кажущиеся удивительно страшными, на деле не пугали, а иногда даже вызывали любопытство. Хотя, бывали и обратные случаи: от некоторых, внешне безобидных сновидений он просыпался в горячем поту).
Памятна одна такая квази-встреча (та, что стала последней перед его исцелением)
Пустыня. Знойный полдень. Вокруг, куда ни кинь взгляд, только один цвет режущая глаз жесткая белизна. Бескрайние барханы песка идеально алебастрового оттенка. В самом зените жестокое, ярое, ослепительно-белое солнце. Даже небо бледно-молочного цвета с еле заметным флером тончайшей голубизны. Ни единого облачка. Барханы, светило и свод над головой. Больше ничего.
Он совершенно голый. Кожу нещадно жжет. От разъяренного ока Ра нет даже намека на спасение. Чувствуется: еще минут 1015 и на плечах появятся первые волдыри.
Чудовищно хочется пить. Жесткий как наждак язык распух во рту, прилип к давно высохшим нёбу, щекам. Он не может даже сглотнуть, настольно сухо в горле. Некоторой частью подсознания он понимает, что это морок, бред, но страдания от этого не угасают, наоборот, разгораются все ярче. Какое-то наитие подсказывает, что все более чем серьезно, что пылающие лучи и муки жажды, несмотря на их ложную реальность, могут погубить его в действительности, причем, далеко не самым приятным способом.
Время ползет мучительно неспешно, убивая надежду с каждой секундой.
И вдруг
Вдали, из-за бархана показывается тонкая, похожая на четки, цепочка каравана. Верблюды тоже белые, черт бы их драл.
Он пытается крикнуть, но обезвоженные органы артикуляции совершенно не способны издавать звуки. Он вяло машет ослабевшими руками, делает шаг в сторону спасения и, неловко споткнувшись, падает лицом вниз. Тонкая кварцевая крошка облепляет лоб, щеки, брови, проникает в нос, между и без того сухих растрескавшихся губ. Только глаза удивительным образом остаются чистыми.
О, счастье! Его заметили. Караван приближается.
Медленно, слишком медленно
Последние силы покидают тело. Сейчас он не способен даже ступить навстречу предполагаемым спасителям. Остается только ждать.
Кожа уже обгорела настолько, что не чувствует боли, только мерзкий легкий запах обугленного белка.
Как это бывает во сне, происходит легкая метаморфоза, и внушительная цепочка верблюдов исчезает, остается всего одно животное, которое уже (наконец-то!) стоит перед ним.
Верхом на бактриане, между парой увесистых вьюков восседает Она та самая, чье тело не пожелало оставаться мертвым. Ее израненная плоть почти целиком скрыта под белоснежным балахоном бедуинов. Открыта лишь часть лица. Глаза на этот раз смотрят спокойно, удовлетворенно, будто их хозяйка уверена все идет по плану.
Она открывает уста, и он впервые слышит ее голос. Это совсем не то, чего можно ожидать. До его ушей доносится глубокий мужской бас. Звук негромкий, почти шепот, но в нем чувствуется такая чудовищная, вселенская сила, будто с ним говорят сами небеса:
Приветствую тебя, личинка Избранного.
Он силится, но не может ответить
Верблюд неуклюже ложится. Собеседница грациозно сползает с него и делает шаг навстречу:
Жизнь жестока?
Внутри что-то ломается. Он обреченно кивает.
Девушка извлекает откуда-то фляжку и бросает ему
Он ловит вожделенный предмет, торопливо отвинчивает крышку дрожащими руками и жадно приникает сухими губами к горлышку.
Струя прохладной, волшебно живительной влаги вливается в раскаленную, жаждущую полость рта, омывая измученные безводием органы, возвращая жизнь в каждую высушенную клеточку, наполняет глотку, проникает сквозь пылающий слипшийся пищевод и достигает, наконец, скукожившегося желудка.
Он пьет, пьет и пьет до тех пор, пока последняя капля не падает в горло.
Мгновенно появляются силы, способность говорить:
Спасибо, он швыряет ей сосуд обратно. Возможно, это и невежливо, но от одной мысли подойти к этому существу, протянуть руку, прикоснуться, ему становится не по себе.
Его спасительница улыбается:
Спрошу еще раз: жизнь жестока?
Нет
Жизнь непроста. Заметь: ты ответил мне дважды и оба раза не соврал.
Кто ты?
Я? Твой клиент.
Но ведь не только
Если хочешь узнать меня, ты должен реализоваться в Избранного.
Избранный, кто это?
Нетерпение порок. Борись с ним. Если повезет, ты все поймешь в свое время.
Зачем я тебе? Алекс взглянул ей прямо в глаза и тут же в ужасе отпрянул, обжегшись холодной силой, лучащейся из них.
Ты плохо слушаешь. Ответ тот же, что и на предыдущий твой вопрос, оседлав животное, она бросила на Александра прощальный взгляд. Расти. Ищи себя. Ты нужен и этому миру, и Вселенной. Тебя ждут перемены, будь готов встретить их мужественно, изящным движением она сдернула капюшон, обнажив прямые, длинные, до пояса, ослепительно белоснежные густые волосы. И запомни, когда ты выйдешь отсюда в свою привычную реальность, твое сознание вновь начнут одолевать мысли о том, что тебе все привиделось в тот раз, в секционном зале. Гони их. Ты ведь не настолько труслив, чтобы поверить этой сладостной лжи?
Елена Викторовна (та самая Леночка, что играла роль роковой обольстительницы в его хмельном сне-дурмане) явилась только на следующее утро после его обморока в прозекторской. По завершении всех положенных медицинских манипуляций заботливо накормила страждущего куриным бульоном, приготовленным тут же (бесплатные старания сиделки-добровольца были весьма объяснимы: Алекс был единственным, кто снабжал девушку гистологическим материалом с полной морфологической характеристикой препаратов, так что экспериментальная часть будущей кандидатской диссертации Елены Викторовны Нееловой полностью зависела от него).
Будут какие-либо пожелания?
Несмотря на недужное состояние, Сашка пытался сострить:
Спасибо Леночка, разве что массаж пяток и воскурения ароматическими маслами.
Девушка как-то съежилась, нервно дернула подбородком, бросила острый взгляд на верхнюю губу собеседника и тут же очень быстро, стыдливо отвела глаза.
Больной мгновенно все понял. Старый, вроде бы заметно притухший комплекс неполноценности вновь поднимался из глубин подсознания. Неужели это никогда не пройдет?
Спасибо за все. Тебе пора, жестко взглянув на сиделку, он откровенно уставился на дверь.
Н-ну, девица поняла все. Пухлые щечки покрылись пунцовым. От смущения, она не знала, куда спрятать влажно заблестевшие глазки. У вас холодильник пуст. Надо бы