Опрос молодых руководителей и предпринимателей, посвященный ролевым моделям, показал, что для большинства людей, достигших 30-летнего возраста, мир представляется скрипучим колесом Фортуны. Одних небольшую часть человечества (happy few) оно поднимает на вершину, других миллионы людей, для которых двери наверху оказались закрытыми, сбрасывает вниз. Положение посередине характеризуется разнонаправленным движением: вверх надо напрячься, чтобы успеть раньше других, вниз приложить усилия, чтобы затормозить.
Откровенная эксплуатация, характерная для феодального, а затем индустриального общества, в постиндустриальный период сменилась менее заметной, но все еще беспощадной уступкой права на самоопределение в обмен на оплату труда. На фоне прокламируемой свободы выбора, воли и мнения в организациях повсеместно практикуется субординация, а сотрудник воспринимается лишь как ресурс.
В этом плане мало что изменилось со времен Аристотеля, который поднимал вопрос разделения людей на свободных, имеющих право на самоопределение, и рабов, выступающих в роли ресурса: «Дело в том, что, по мнению одних, власть господина над рабом есть своего рода наука, причем и эта власть, и организация семьи, и государство, и царская власть одно и то же, как мы уже упомянули вначале. Наоборот, по мнению других, сама власть господина над рабом противоестественна; лишь по закону один раб, другой свободный, по природе же никакого различия нет. Поэтому и власть господина над рабом, как основанная на насилии, несправедлива»[7].
Современная терминология сводит идею менеджмента в основном к набору инструментов, который влияет на поддержание настроя сотрудников, необходимого для их добровольного подчинения и скоординированного взаимодействия. Для большинства руководителей и предпринимателей реальной является традиционная армейская модель управления, основанная на командовании и субординации. Фраза о том, что начальник всегда прав, с оттенком горечи произносится в десятках тысяч компаний.
Идеи более свободного лидерства, конечно, начинают проникать в менеджмент, но они все-таки содержат в себе гены подчиненности. Современный корпоративный мир кричит о свободе, пытаясь выйти за рамки привычной системы взаимодействия, в которой фокус внимания сосредоточен в первую очередь на задачах, а не на человеческих процессах. Старания компаний создать доброжелательную среду и гуманную корпоративную культуру не всегда выдерживают испытание стрессом. Напряженная ситуация на рынке немедленно вызывает ригидность внутри организации, а теории управления рекомендуют руководителям в сложной или экстренной ситуации переходить на авторитарный стиль. К сожалению, многие, путая реальную опасность извне со своей внутренней тревожностью, невольно формируют среду, в которой декларируемые намерения практиковать гуманное управление идут вразрез с тем, что происходит на деле. Фейковый мир усиливает разрывы, о которых мы писали ранее, и подавляет волю участников системы, выбрасывая за борт организационного мира несогласных и неспособных к приемлемому «разумному» протесту и ассертивной коммуникации. Работа в такой среде неприятна как сотрудникам, так и руководителям. Профессиональное выгорание становится бичом белых воротничков.
За последние двадцать лет в мире отмечен небывалый рост так называемых психосоциальных рисков. Только в одной французской компании Orange с 2003 г. было зарегистрировано 19 попыток самоубийства. В 2019 г. начался судебный процесс над ее бывшим гендиректором Дидье Ломбардом и другими топ-менеджерами, завершившийся привлечением к ответу за «моральный харрасмент», квалифицированный представителями профсоюзов как «социальное насилие в качестве метода управления».
Каждый день приносит новую большую порцию ужасающих новостей о психических расстройствах и насилии. Leadership Quarterly оценивает ущерб от депрессии американской экономики в $300 млрд. Неудивительно, что число профессиональных психологов и коучей растет пропорционально взлету их востребованности, а нейролептики, антидепрессанты и прочие препараты, навевающие на человека «сон золотой», прочно прописываются на наших ночных столиках. Единственный способ вырваться из таких условий молодые сотрудники видят в том, чтобы взобраться на вершину власти и оказаться над ситуацией. Эту идею активно продвигают масс-медиа, выгодно подсвечивая ролевые модели идолов шоу-бизнеса, спорта, политики и бизнеса, живущих по своим собственным законам.
Не так давно к ним добавилась новая ролевая модель успешный стартапер, быстро вырастивший стартап до статуса «единорога». Этот глянцевый типаж моложавого спортивного предпринимателя, не признающего границ своим возможностям и постоянно развивающегося во многих направлениях, стал символом свободы от сковывающей системы. На этой идее выросла и развивается плеяда деятелей новой индустрии инфоцыганства, специализирующейся на прокачке успешности по глянцевому шаблону. Так шаг за шагом, постепенно наша цивилизация разворачивается в сторону трансгуманизма.
Неудивительно, что на создание собственной персоны[8] наши современники тратят огромное количество энергии и ресурсов. Эта деятельность, возведенная в статус дисциплины под названием «личный бренд», получила широкое развитие благодаря соцсетям. Рассветы и закаты, завтраки и ужины, бассейны и фонтаны интересны нам как декор для демонстрации собственных достижений.
Превознесение самодостаточности и транслирование успеха (главным образом посредством получения денег и обладания предметами вожделения) задают пример для подражания, заземляя молодежь на материальные и быстродостижимые цели, которые приводят лишь к удовлетворению голода и созданию публичной персоны, но не наполняют душу и не дают возможность реализовать свое призвание, раскрыв свой потенциал как творец и личность.
Пришла пора отвести восхищенный взгляд от потемкинских деревень звездных аккаунтов в инстаграме и наполнить смыслом собственную жизнь. Гламурные статьи и отретушированные снимки не должны быть ни целью, ни средством, ни даже свидетельством успешности.
В своей попытке стать Homo Deus человечество дошло до предела системы. Становление личности, в том числе в бизнесе, это принятие вызова руководствоваться совестью и моралью, а не эгоизмом и тщеславием. И мы считаем, что реализовать это можно, только научившись работать в тандеме.
Утрата связей и смысла
Чьи-то идеи должны быть такими же широкими, как природа, если они хотят интерпретировать природу.
Артур Конан Дойл«Я мыслю, следовательно, я существую!» так Декарт сузил сущность человека до способности к критическому мышлению, отдавая приоритет когнитивным процессам и умаляя тем самым значимость эмоций и души. Мы желаем быть умными, для чего стремимся к познанию. А поскольку невозможно объять необъятное, разделение наук на дисциплины и узкая специализация укрепили модель успеха, основанную на глубокой экспертизе.
Лучшие идеи испокон веков рождались на пересечении различных областей знаний и культур. Статус гения доставался лишь немногим избранным. Достаточно вспомнить Леонардо да Винчи, который не просто виртуозно разбирался в математике, анатомии, живописи, инженерном искусстве, алхимии, но и применял эти знания в своей «Лаборатории инноваций».
Дробление знаний на узкие дисциплины привело к профессиональной специализации и разделению труда, особенно в технической и научной областях. Одновременно идея самодостаточности сместила акцент с работы над междисциплинарными решениями в сторону соревнования по поиску лучшей идеи. Эти две ошибки привели к системному сбою недостатку синергии между смыслом и идеей, компенсировать который приходится силой намерения. Подход «стальная хватка и много ресурсов» стал доминирующим при создании бизнеса.
Реальность такова, что только из намерения при отсутствии смысла великое решение не вырастает. Именно смысл придает проектам масштаб. Миру в первую очередь важно не ЧТО мы делаем, а ЗАЧЕМ. Смысловая нагрузка является ответом на определенную несправедливость мира, и она настолько универсальна, что не может принадлежать кому-либо одному.
В современном бизнесе именно идеи представляются потенциальными активами, и начинающие стартаперы бросаются защищать их копирайтом на самых ранних этапах. Страх экспроприации идеи переживается как страх потери денег или даже утраты самоидентичности. Поэтому при попытках организовать совместный проект отсутствие доверия и стремление разделить шкуру неубитого медведя становятся препятствиями к тому, чтобы договориться.
Отсутствие партнера ингибирует смелость. Мы не дерзаем так, как могли бы, ибо рисковать в одиночку страшно. Выход из зоны комфорта требует подстраховки и чувства плеча. Недостаток смелости влечет недостаток оригинальности, и многим бизнесменам кажется, что легче скопировать, нежели создать что-то уникальное в партнерстве. Тиражирование чужих идей, выглядящее более доступным и безопасным, усиливает конкуренцию и создает напряжение. Таким образом, мы сами создаем замкнутый круг, в котором человек человеку соперник. Управление партнерством в этой системе воспринимается действительно как фактор стресса.