Параллельно он внезапно начинает учинять над законной супругой буквально ритуальные издевательства. «Штаденские анналы» сообщают: «Конрад, сын Генриха от первого брака, восстал против своего отца по следующей причине. Король Генрих возненавидел королеву Адельхайду, свою жену, да так, что ненависть была ещё сильнее, чем страсть, с которой он её прежде любил. Он подверг её заключению, и с его позволения многие совершали над ней насилие. Как говорят, он впал в такое безумие, что даже упомянутого сына убеждал войти к ней. Так как тот отказывался осквернить ложе отца, король, уговаривая его, принялся утверждать, будто он не его сын, а одного герцога, на которого названный Конрад был чрезвычайно похож лицом».
В конце концов, Евпраксии удается бежать. Ее берут под защиту Папа и графиня Матильда. А она на церковном соборе в Констанце (апрель 1094) и на синоде в Пьяченце (март 1095) обвиняет императора во всех вышеизложенных безобразиях, плюс ритуальных оргиях и сатанизме. Основываясь на ее показаниях, теперь уже Урбан II предает Генриха анафеме.
Известно, что после всех этих приключений Евпраксия около 1099 года вернулась в Киев, где приняла постриг. Погребена она в Печерском монастыре.
Так что в войну гвельфов и гибеллинов русские были втянуты даже до того, как возникли и получили широкое распространение сами эти термины. Но, как же, резонно спросите вы, православная концепция симфонии властей? Все эти латинские измышления, возможно, и имеют к нам касательство. Но мы-то наследники Византии.
В самом деле?
Принцип симфонии священства и царства сформулировал великий император Юстиниан I еще в 535 году:
«Величайшие блага, дарованные людям высшею благостью Божией, суть священство (ερωσύνη) и царство (βασιλεία), из которых первое заботится о Божественных делах, а второе руководит и заботится о человеческих делах, а оба, исходя из одного и того же источника, составляют украшение человеческой жизни. Поэтому ничто не лежит так на сердце царей, как честь священнослужителей, которые со своей стороны служат им, молясь непрестанно за них Богу. И если священство будет во всем благоустроено и угодно Богу, а государственная власть будет по правде управлять вверенным ей государством, то будет полное согласие между ними во всём (συμφωνία τις γαθ), что служит на пользу и благо человеческого рода. Потому мы прилагаем величайшее старание к охранению истинных догматов Божиих и чести священства, надеясь получить чрез это великие блага от Бога и крепко держать те, которые имеем».
Так-то оно так. Однако даже в Византии этот принцип, по большей части, оставался лишь теорией. А на Руси и вовсе, даже просто для попытки его реализации требовалось равенство сторон (роль фактических регентов в лице митрополитов Алексия и Макария, явно тут не в счет). И оно появляется лишь при утверждении первого патриарха Иова, неусыпными стараниями Бориса Годунова. Ну, а к реализации принципа подступаются лишь при Михаиле Федоровиче. В это царствование сие было не сложно, учитывая, что патриарх Филарет был его отцом. А вот дальнейшее развитие этой модели тандемом Алексей Михайлович Никон приводит к катастрофе Раскола. И навсегда упраздняет симфонию на российской почве.
Впрочем, это дела далекого грядущего. А мы с вами пока во Владимире, в 1174 году, только что злодейски убит первый наш великоросс, и по совместительству, гибеллин.
Глава III
Святость князя
Меч Бориса
Погибает Андрей, поскольку им был утрачен священный меч святого князя Бориса. Он всегда был с Боголюбским, но в ночь смерти убийцам удалось заблаговременно удалить его из спальни. Они понимали, что иначе, даже всей толпой они могли бы с ним, опытным воином, не совладать. Или, уж по крайней мере, не обойтись без потерь.
Фигура Бориса в концепции Андрея тоже не случайна. Он первый канонизированный русский святой, и он князь. Святой князь
Обратимся к Георгию Федотову, его «Святым Древней Руси»:
«Смерть князя Владимира (1015) застает Бориса в походе на печенегов. Не встретив врагов, он возвращается к Киеву и дорогой узнает о намерении Святополка убить его. Он решает не противиться брату, несмотря на уговоры дружины, которая после этого оставляет его. На реке Альте его настигают убийцы, вышгородцы, преданные Святополку. В своем шатре князь проводит ночь на молитве, читает (или слушает) утреню, ожидая убийц. Путша с товарищами врываются в палатку и пронзают его копьями (24 июля). Верный слуга его, угр (венгр) Георгий, пытавшийся прикрыть своим телом господина, убит на его груди. Обвернув в шатер тело Бориса везут на телеге в Киев. Под городом видят, что он еще дышит, и два варяга приканчивают его мечами. Погребают его в Вышгороде у церкви св. Василия.
Глеба убийцы настигают на Днепре у Смоленска, в устье Медыни. По летописи и Сказанию, князь едет водным путем, по Волге и Днепру, из своей волости (Мурома), обманно вызванный Святополком. Предупреждение брата Ярослава, застигшее его у Смоленска, не останавливает его. Он не хочет верить в злодейство брата Святополка. (По Нестору, Глеб находится в Киеве при смерти отца и бежит на север, спасаясь от Святополка.) Ладья убийц встречается с ладьей Глеба, тщетно умоляющего о сострадании. По приказу Горясера собственный повар Глеба перерезает ножом его горло (5 сентября). Тело князя брошено на берегу между Двумя колодами, и лишь через несколько лет (10191020), нетленное, найдено Ярославом, отмстившим братнюю смерть, и погребено в Вышгороде рядом с Борисом».
Далее Федотов приводит отрывок из Жития, рисующий Бориса русским Гамлетом. В его размышлениях тот же вопрос: «Быть или не быть?». В отличие от датского экзистенциалиста, он решат его строго по-христиански. Он воин (вспомним, что весть застает его в походе), но одно дело защищать христиан от язычников, а другое вступить в борьбу за власть с собственным братом. И здесь не о родственных узах речь, здесь речь о духовной цене, которой будет оплачена мирская победа. Которая может быть добыта только преступлением заповедей, только погружением души в пучину ненависти. Речь о том, что побеждающий в мире по законам «князя мира сего» проигравший в мире Духа.
Из Евангелия от Матфея:
«Тогда Иисус сказал ученикам Своим: если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною,
ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня, тот обретет ее;
какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? Или какой выкуп даст человек за душу свою?»
Федотов пишет о борениях Бориса: «Сильно выделен аскетический «момент суеты мира и бессмысленности власти: «Аще пойду в дом отца своего, то языци мнози превратят сердце мое, яко прогнати брата моего, яко же и отець мой преже святого крещения, славы ради и княжения мира сего, и иже все мимоходит и хуже научины Что бо приобретоша преже братия отца моего или отец мой? Где бо их жития и слава мира сего и багряницы и брячины (украшения), сребро и золото, вина и медове, брашня честная и быстрии кони, и домове краснии и велиции, и имения многа и дани, и чести бещислены и гордения, яже о болярех своих? Уже все се им какы не было николи же, вся с ними исчезоша Тем и Соломон, все прошед, вся видев, вся стяжав, рече: «Все суета и суетие суетию буди, токмо помощь от добр дел и от правоверия и от нелицемерныя любве».
Даже княжение святого Владимира проходит как смена мирских сует, не оставив следа.
Но всего сильнее переживается Борисом мысль о мученичестве: «Аще кровь мою пролиет, мученик буду Господу моему», эти слова он в «Сказании» повторяет дважды
Убийцы уже в шатре, а последние слова святого все те же: «Слава Ти, яко сподобил мя убежати от прелести жития сего лестного сподоби мя труда святых мученик Тебе ради умерщвляем есмь весь день, вмениша мя, яко овна на снедь. Веси бо, Господи мой, яко не противлюсь, ни вопреки глаголю».
Федотов показывает, таким образом, что идеалом Руси, почему и именовалась она Святой, было бескомпромиссное стремление в Царство Божие. Потому и дороги были русскому сознанию образы князей-мучеников Борис и Глеб, что самоотречение их было максимальным. Не от какой-то вообще жизни, но от жизни максимально насыщенной, максимально сладкой. Они отрекались от жизни царской во имя Жизни в Царстве.
Андрей же желал создать проекцию этого Царства на его «Новый Израиль». То есть «царство Божие» на земле первый вариант сквозной русской утопии.
«Апостол» руси
Но он опирался здесь на авторитет не только Бориса и Глеба, но и самого Владимира Крестителя. Первое наше богословско-политологическое произведение «Слово о законе и благодати» митрополита Илариона. И он сразу же формирует повестку на века христианство у нас от князя. Князь наш апостол. Так и начинает складываться представление о священном статусе русской власти.
Иларион пишет: «Хвалит же хвалебным гласом римская страна Петра и Павла, от них уверовавшая в Иисуса Христа, Сына Божия, Асия и Эфес, и Патмос Иоанна Богослова. Индия Фому, Египет Марка. Все страны, и города, и народы чтут и славят каждый своего учителя, научившего их православной вере. Похвалим же и мы, по силе нашей, малыми похвалами, великое и дивное сотворившего, нашего учителя и наставника, великого князя земли нашей Владимира, внука старого Игоря, сына же славного Святослава, которые во времена своего владычества мужеством и храбростью прослыли в странах многих и ныне победами и силою поминаются и прославляются. Ибо не в худой и неведомой земле владычество ваше, но в Русской, о которой знают и слышат во всех четырех концах земли».