Никто, казалось бы, не интересовался тем, что происходило впереди. А там в ряд стояли столы, на которых лежали стопки личных дел осужденных. За каждым столом сидел сотрудник НКВД в форме. Время от времени он громко выкрикивал фамилию. Осужденный подходил, стоял несколько минут, с ним о чем-то разговаривали. Потом конвойный выводил его из барака в боковую дверь.
Священнослужители тихо представлялись друг другу, некоторые рассказывали свои истории:
Игумен Варлаам, служил в Чудовом монастыре, потом в разных храмах московских. Три года в ссылке в Казахстане. В последнее время служил в Московской области.
За что вас?
Проходил мимо школы. Ко мне подбежал ученик, спросил, откуда происходит человек. Им учитель говорил, что от обезьяны. Я сказал: от Бога. За это и арестовали.
Иеромонах Гавриил, из Белоруссии. Два года провел на Афоне, три года в ссылке. В последнее время в Москве. Обвинили в фашистской агитации.
Протоиерей Арсений Троицкий, служил в Подмосковье.
Игумен Петр, тоже из Подмосковья.
Священник Владимир Морозов из Воронежа.
Обвинения против всех были похожие: антисоветская агитация, религиозная пропаганда, участие в группе контрреволюционного духовенства, распространение провокационных слухов о гонениях на Церковь.
Отец Константин тоже представился.
Братья, нас всех сегодня расстреляют, сказал епископ Никита. Предлагаю исповедоваться перед смертью, кто не успел. Умрем без причастия, так хоть не без исповеди.
Они разбились на пары, но все-таки оставались рядом.
Один из примкнувших к группе был старообрядческий священник с окладистой бородой. Он заговорил с отцом Константином, представился Пчелиным Еразмом Ивановичем.
А что, правда расстреляют? спросил он.
Думаю, правда, ответил Любомудров.
Господи Исусе, помилуй нас, сказал старообрядец и широко перекрестился двумя перстами.
Это не осталось незамеченным. Один из охранников закричал:
Что там за сходка?! А ну, разойдись, поповское отродье! Устроили здесь молебен!
Охранник начал избивать священнослужителей прикладом. Отца Константина ударил в висок с такой силой, что тот упал.
Ему помогла подняться молодая женщина с правильными чертами лица и коротко остриженными волосами.
У вас кровь. Вот, возьмите, приложите.
Она подала ему платок.
Спасибо, сказал он. Сколько вам лет?
Двадцать четыре.
За что вас сюда?
Немка, коротко ответила она.
Впереди продолжали выкрикивать фамилии. Людей в бараке становилось меньше. А снаружи все время раздавались выстрелы, иногда по несколько подряд.
Любомудров, выкрикнули впереди.
Он подошел к столу, стоявшему по центру, прямо под портретом Сталина. За столом сидел сотрудник НКВД. Рядом стоял вооруженный конвоир.
Любомудров Константин Павлович? спросил сотрудник.
Да.
Тот посмотрел на фотографию в личном деле, потом на осужденного.
Год рождения?
Тысяча восемьсот семьдесят девятый.
Дата рождения?
Двадцать седьмое июля.
Место рождения?
Село Георгиевское Ростовского уезда Ярославской губернии.
Социальное происхождение?
Сын псаломщика.
Род деятельности?
Священник.
Сотрудник НКВД перелистывал страницы его личного дела. На мгновение ему вспомнилось, как будущий Патриарх Тихон листал его дело перед тем, как предложил ему стать священником.
Последнее место жительства?
Без определенного места жительства.
Откуда прибыли?
Из Таганской тюрьмы.
Сверка была окончена.
Сталин, улыбаясь, смотрел с портрета на пожилого священника и тех, кто стоял за его спиной, ожидая своей очереди.
Уведите, скомандовал сотрудник НКВД.
Конвоир вышел из-за стола, подошел к священнику, взял его за плечо и повел к боковой двери.
За дверью была небольшая неотапливаемая комната, нечто вроде сеней, где стояло семь вооруженных конвоиров и столько же осужденных. В углу сваленная в кучу одежда и обувь.
Вслед за Любомудровым ввели еще двоих. Осужденных выстроили в ряд, конвоиры начали их обыскивать. У одного обнаружились в кармане бушлата наручные часы, конвоир положил их себе в карман.
Когда всех обыскали, один из конвоиров скомандовал:
Лицом к стене!
Осужденные развернулись.
Раздеться до нижнего белья!
Осужденные начали раздеваться. Один, совсем еще юноша, оставался в кальсонах и шерстяной кофте.
Когда всех обыскали, один из конвоиров скомандовал:
Лицом к стене!
Осужденные развернулись.
Раздеться до нижнего белья!
Осужденные начали раздеваться. Один, совсем еще юноша, оставался в кальсонах и шерстяной кофте.
Я сказал «до нижнего белья»! Кофту снимай, закричал на него конвоир.
У меня нет нижнего белья.
Снимай, говорю тебе, сказал конвоир, ударив его рукояткой револьвера по голове.
Парень снял кофту, оставшись в одних кальсонах, которые придерживал руками. Он был очень худ и сильно дрожал. На вид ему было лет шестнадцать.
«Боже мой, таких-то за что?» подумал Любомудров. Ему самому в нижнем белье сразу стало очень холодно и с каждой минутой становилось все холоднее.
Когда их вывели наружу, уже светало. Облака на востоке окрашивались в розовый цвет.
Осужденные шли по вытоптанному ноябрьскому снегу: кто-то в дырявых шерстяных носках, кто-то в портянках, кто-то босиком. За каждым шел конвоир, подталкивая его в спину.
Вдруг один из осужденных бросился в сторону.
Стой, стрелять буду! закричал конвоир, выхватил из кобуры револьвер и сделал несколько выстрелов.
Беглец упал.
Остальные продолжали идти.
Отец Константин шепотом произносил молитвы.
Их подвели к краю глубокого длинного рва.
На дне в предрассветном тумане были хорошо различимы трупы, лежавшие вповалку.
Конвоиры достали револьверы, приставили их вплотную к затылкам осужденных.
Раздались выстрелы.
Один за другим убитые падали в ров.
* * *В ту ночь на Бутовском полигоне расстреляли 189 человек, из них десять православных священнослужителей. Пятеро ныне причислены к лику святых: епископ Никита (Делекторский), протоиерей Арсений Троицкий, игумен Варлаам (Никольский), иеромонах Гавриил (Гур), священник Константин Любомудров.
Бутовская «фабрика смерти» работала вплоть до 1950-х годов, но наибольшее число казней пришлось на период с августа 37-го по октябрь 38-го.
За это время расстреляли более двадцати тысяч человек.
Самым младшим из убитых было четырнадцать-пятнадцать лет.
Самому старшему митрополиту Серафиму (Чичагову) шел восемьдесят второй год. Он уже не мог самостоятельно передвигаться, и к месту казни его несли на носилках.
Кости расстрелянных до сего дня лежат на Бутовском полигоне, покрытые тонким слоем земли.
Тайна семи звезд
Преподобные Иоанн и Георгий Бетанские
Годе́рдзи было два года, когда умер его отец Об этой смерти в семье предпочитали не говорить Отец был коммунистом, своими руками разрушил местную церковь Убили его жестоко, перед смертью долго пытали.
Обо всем этом рассказал сосед, дядя Ги́ви, к которому Годердзи ходил за молоком Рассказал не сразу, а постепенно одну деталь за другой.
Гиви был человек огромного роста, с густой черной бородой, которая начинала расти прямо от глаз Он держал свою корову и за три рубля в день отпускал семье Годердзи литр молока Этого хватало на пятерых: мальчика, его мать, отчима, старшего брата Мишико́ и старшую сестру, каждому по стакану Младшая сестренка, которую назвали Джульеттой, только недавно родилась и питалась грудным молоком.
Мать Годердзи, Варвара, вышла замуж в четырнадцать лет В пятнадцать уже родила Мишико, в семнадцать Эмму, в двадцать Годердзи Небольшого роста, с белокурыми волосами и голубыми, почти темно-синими глазами, она совсем не походила на грузинку Свое происхождение она скрывала.
В Бога Варвара верила, но в церковь ходить боялась Шел 38-й год Все вокруг говорили, что Бога нет Верующих преследовали. Но мальчика после многих его настойчивых просьб крестили в церкви святой Варвары.
Вскоре местного пожилого священника забрали, и больше его никто не видел Поговаривали полушепотом, что его расстреляли.
Однажды Годердзи, сидя в своей комнате, услышал, как Гиви ругается с соседом Громкие голоса доносились через открытое окно.
Что ты меня распинаешь, как Христа? кричал Ги́ви.
Годердзи стал думать, что означают эти слова. Но понимал, что к дяде Гиви лучше не подходить, пока он возбужден Надо дождаться утра.
На следующий день Годердзи пришел, как обычно, за молоком и спросил:
Дядя Гиви, кто такой Христос и за что Его распяли?
Тот удивился:
Васико́, почему ты об этом спрашиваешь?
Годердзи все звали по имени его отца Васико. Так это повелось после того, как его отца убили.