Роза Поланская
Ремарки
КАРТЫ
Я в прихожей снимаю шпильки,
за бретельки спускаю платье,
из волос вынимаю шпильки
долгожданное это счастье!
С настроенья срываю маску
госпожа «Надоело», властвуй!
С губ стираю салфеткой краску.
Отражение верно. Здравствуй.
Мир безликий похож на карты
я червонная нынче дама.
Позвонишь беспокойно: «Как ты?».
«Безнадежно взрослею, мама».
/2013/
ПИТЕРСКОЕ
Я помню всё/ исписаны листы
под сгорбленной спиной старинной арки,
косые искры, бьющие из выси на зонты,
на улиц мокрые холсты/ ремарки.
И между строк зиянье тишины,
как между недозволенным и диким,
изгиб покорно выгнутой спины,
и упоенье городом безликим
Волос твоих медовые огни
под серой тушью неба на контрасте
Мой сын, рожденный в ледяные дни,
такой же дерзко вылепленной масти.
И после слов, молча до хрипоты,
в сияньи, словно Питер после ливня
без масок, не стесняясь наготы,
рефрен качается над белой ночью: «дивно!»
Я помню всё я вечно влюблена
во все страницы жизни, как в картины,
в кофейный запах города, в дома
и после каждой сцены выдох:
«сильно».
/2017/
КЛЕТКА
Губы твои что-то говорят
мысли мои пьяно умирают,
ты надел /поэтому ты гад/
брюки, что тебя так облегают.
Столик наш в распахнутом углу
ножками, как девушка, изогнут,
ворот у рубашки /не могу/
у тебя безжалостно расстёгнут.
В окна бьет в конвульсиях весна.
Ливень. Потому с утра мне душно.
Истина, как завтра, не ясна.
Просто замолчи и молча слушай:
Там, на окрылённой высоте,
там, где крыша кажется монеткой,
может быть, уверимся в мечте,
в том, что жизнь была всего лишь клеткой.
/2013/
КОГДА ЧИТАЕШЬ ВЛЮБЛЕННО ПРУСТА
Когда читаешь влюбленно Пруста,
и ручку держат сигарой зубы,
вдруг замечаешь, что дождь искусство,
оконной рамой зажатый грубо.
И под зонтами безликой массой
плывут на нерест смешные люди,
и кто-то сверху глядит с гримасой:
никто не помнит о буднем чуде
И ты читаешь влюбленно Пруста,
и веришь больше в благословенье
Ломая пальцы свои до хруста,
отложишь счастье
на воскресенье.
/2017/
ДЕТОЧКА
Ты всегда говоришь:
«Деточка»,
не играя своим
голосом.
на носочках моих
сеточка,
а на брюках твоих
полосы.
Ты гордишься своим
опытом,
ну а мне не велит
молодость.
И во взгляде сквозит:
«Что потом?».
Мне понятна твоя
холодность.
Запотело окно
теплое,
я на нем нарисую
веточку,
шоколадку твою
слопаю
не за зря же тебе
«деточка».
Снегопад за окном
кружится,
воротник поднят твой.
Надо же:
силуэт твой, дома,
улица
«Не бывает чудес»
скажешь же!
/2013/
АКТЫ
Как положено званиям, грантам,
как предписано рамками светскими,
обсуждай с ним размеренно Канта,
аргументами брызгая детскими.
Нос пусть смотрится гордо и тонко,
скулам следует сладиться с бликами,
и смеяться желательно звонко,
и носочкам на шпильках быть гибкими.
Улыбайся же, девочка, мило
и головку склоняй чуть наигранно
он не вспомнит, как всё это было,
если партия будет проиграна.
Пополам загибаться от боли
будешь дома комедия требует
соответствия принятой роли.
И сейчас:
Продолжение следует!
Танец!
Ответвленных теней мракобесье
на стене умножает сечения.
А над ним не огонь и бесчестье,
а над ним золотое свечение.
Хватит!
Как положено званиям, грантам
он проводит тебя до парадного
и, как следует истинным франтам,
снизит тон до прилично-прохладного.
Смейся, детка, спектакль не окончен
за антрактом последует действие.
Мастерство убивают все. Кто чем.
Он надеждой на акты и следствия.
Занавес!
/2013/
ИЛЛЮЗИЯ
Снег кружится тихоневозможно
Между нами всё ведь понарошку.
Я уйду неслышно, осторожно,
как уходит сказочная кошка.
Если ты успеешь без сомненья
за руку поймаешь тонкий призрак
моего к тебе прикосновенья.
И в сияньи льда волшебный признак:
Если верить в ложь она возможна.
Как сплетенье всех моих иллюзий,
снег на землю сыплет мелкой пылью,
мы в нем таем вместе, без аллюзий,
становясь как в книге зимней былью.
Всё летит за снежной круговертью
Я люблю до одури безбожно,
между нами, будто перед смертью,
ложь мерцает, словно всё
возможно.
/2020/
ЛИРИЧЕСКАЯ БАСНЯ
Был день, склоненный как фонарь:
тоска бывает невесома,
как будто призрачный звонарь
всю душу тянет до излома
Не так!
День был в привычном амплуа:
в широкополой серой шляпке,
под тонкой кистью Бенуа,
меняя лица, как перчатки
Не так!
День был заварен, словно чай
в уютной и любимой кружке,
и растворялась в нем печаль,
пар превращая в завитушки
Не так!
Был день и таял без следа
сквозь тучи свет благословенья
___________
Зависит счастье, господа,
от точки зренья.
/2017/
ПРОВИНЦИАЛЬНАЯ ХУДОЖНИЦА
Разложены полотна. Взмах руки
и пыль взлетает, серебрясь под светом
Кружавчатый рукавчик, каблуки
Так мило во всё лучшее одета.
А гости из столицы холодны,
так снисходительны к ее наброскам.
А в голове: «Вы, кажется, больны
не мной на крышах очень скользко».
И голуби взмывают над окном
Здесь главное: не быть излишне пылкой,
когда он смотрит, не сменяя тон,
на завиток у шеи ее с жилкой.
И кажутся наивными мечты
в провинциальных стенах двухэтажек
и тюль дрожит, как шлейф смешной фаты,
бросая тень на рой ее бумажек.
/ Разыгран фельетон без робких «ты»,
она была свежа, как утро,
и тонких рук сиянье наготы,
подернутое дымкой будто /
А в потолок глядела пастораль
с ее полотен безнадежно-грустно
Всё кончится банальной фразой: «Жаль,
но нам пора, всё было очень вкусно».
/2017/
ОКНО
Квадрат отрешённого мира
окно его желтое светит
невидимой точкой надира
И он это всё не заметит:
Свет в доме с колонной ампира,
И в доме всё так же, как прежде:
и всё одиночество мира,
и черное в небе безбрежье
И космос глядит из той бездны,
и падают звезды над крышей
Ты снежная, он железный.
И ветер взвивается выше
И всё ускользает, как фото
с засвеченного негатива,
и листья летят с эшафота
и это жестоко-красиво.
И тени в окне манекены
скользят, как немые вопросы:
что дальше за кадрами сцены?..
А дальше осень.
/2017/
У ТЕБЯ НА КУХНЕ
У тебя на кухне всё ещё уютно:
белые гардины, невесомый тюль,
плюшевый зайчонок смотрит сонно-мутно,
как ласкает нежно занавес июль.
Предлагаешь чаю с месяцем лимона,
сахар серебрится снегом на кайме
А она умела страстностью Ньютона
силу притяженья измерять ко мне?
Я, конечно, знаю, что о ней не надо
Романтичен вечер, отблески стекла
Угасают в чае звезды рафинада,
и в окно влетает с тополей зола
Мы с тобою двое в призрачном пространстве,
и не видим третий. Только обернись