ТАЙНАЯ СТРАНА
Из Роберта Грейвза
У каждой женщины-царицы
Загадочное царство есть,
Оно охотнее ей снится,
Чем мир, успевший надоесть.
Когда дома уснут за дымкой,
Оставив книгу и шитье,
Она полночной невидимкой
Скользнет в урочище свое.
Замкнет узорные ворота
На них, глаза свои прикрыв,
Напишет, кто, какого рода,
И выйдет к речке на обрыв.
Явится конь, и это значит,
Ее порыв неукротим
Бежит, потом летит и скачет
По всем владениям своим.
Велит траве тянуться выше,
Бутонам лилий расцветать,
Накормит рыбок, чуть колыша
Воды серебряную гладь.
Сажает рощи, строит села,
Чтоб был прекрасен этот вид
Ручьем прекрасным и веселым
Звенящий луг благословит.
И я не спрашивал вовеки,
Какой закон у ней и суд.
Какие горы там и реки
В стране загадочной текут?
Нет, я в ночи за ней не крался,
И не пускался на обман,
И у ворот не отирался,
Смотря сквозь призрачный туман.
И обещала не за то ли
Мне подарить, когда умру
С дворцом, невиданным дотоле,
Соседний дом, чтоб поутру
Там колокольчики звенели,
И было вольно всем цветам
Что ж, я не против, в самом деле,
Быть может, встретимся мы там.
ВЕДЬМИН КОТЕЛОК
Из Роберта Грейвза
Невесть откуда выползший туман
Вдруг заволок исхоженную местность
И путник, будто в пролитый дурман,
Шагнул с тропы в немую неизвестность.
Сойдя с пути, наитием одним
Перевалить пытался холм высокий,
Но трижды возникали перед ним
Клубящиеся заросли осоки.
И выходя низиной через лог
К тому же месту, только третьим разом
Узнал: ведь это Ведьмин Котелок,
Ему знакомый больше по рассказам!
И он вокруг загадочно и страстно
Кружит, как муха, в завесях тумана.
Со склона камни круглые летели,
По гиблым мхам сквозь папоротник круто
Текли ручьи к невидимой купели
Все вниз и вниз
Кольцо его маршрута
Разорвалось, он вниз решил спуститься,
Он брел один, озера и болота
Тянулись вдаль, кричала в роще птица
На валунах замшелого оплота
Упал, скользя, и вновь стремился в дали,
И пот, и кровь с лица его стекали.
И наконец, как дар самой природы,
Безумцу неожиданная милость,
Хибарка на пути его явилась,
Вела к завалам поднятой породы
Размытая в тумане колея
Он огляделся в стороны немного
Наезженная, кажется, дорога
Спускалась вниз, туда идти веля.
Он быстро шел в горячечном бреду,
Не зная, где к селенью отворотка,
Усталость одолела, на беду,
Но колея уверенно и ходко
Вела сквозь тьму густую, как во сне,
И вот уклон сворачивает круто,
Неясный указатель на стене:
«Семнадцать миль» понятно, но докуда?
Нарочно закодировали словно
Дожди и зной спасительное слово.
Не разобрать годами стертый слог,
Он глянул на табличку с разворота
И обнаружил: «Ведьмин Котелок»,
И дальше «Миля»: Только и всего-то,
А выбирался добрых два часа!
Здесь приложил из местных кто-то руку,
Поддев на стрелку дохлую гадюку
Ревело стадо, падала роса.
Гнев одолел его
КОНЕЦ ПЬЕСЫ
Из Роберта Грейвза
Конец блаженным играм навсегда!
А люди видят (впрочем, не любые),
Марии, словно в прежние года,
Одежды в небе чисто голубые.
Я знаю, наше время не прошло
Среди цветов, не думая о хлебе,
Беспечно в травах нежится оно,
И вера обретается на небе.
Как будто свыше зеркало и эхо
Для нас судьбу елейно отражали
А это гласу высшему помеха,
Как плач слепца беспомощный и жалкий.
Уходят грезы Что же, не пристало
Молочный зуб оплакивать, взрослея,
Но вот уж ропщут многие устало
И ждут с небес привычного елея.
Мы непорочны, значит мало проку
Хранить тревог обманчивую рать,
И больше не считаем, слава Богу,
Что кто-то нас готовится сожрать.
От ханжества душа освободится
Не закружат в запретном вихре танца
Ни робкие ухаживания принца,
Ни страстные объятья ловеласа.
Но лишь любовь живую с миром этим
И под секирой связывает нить,
Ее в зеркалах памяти заметим,
Спеша главу на плаху преклонить.
«ПРОДЛИТЬ УМЕРШИМ ВЫДЕЛЕННЫЙ СРОК»
Из Роберта Грейвза
Для нас судьбу елейно отражали
А это гласу высшему помеха,
Как плач слепца беспомощный и жалкий.
Уходят грезы Что же, не пристало
Молочный зуб оплакивать, взрослея,
Но вот уж ропщут многие устало
И ждут с небес привычного елея.
Мы непорочны, значит мало проку
Хранить тревог обманчивую рать,
И больше не считаем, слава Богу,
Что кто-то нас готовится сожрать.
От ханжества душа освободится
Не закружат в запретном вихре танца
Ни робкие ухаживания принца,
Ни страстные объятья ловеласа.
Но лишь любовь живую с миром этим
И под секирой связывает нить,
Ее в зеркалах памяти заметим,
Спеша главу на плаху преклонить.
«ПРОДЛИТЬ УМЕРШИМ ВЫДЕЛЕННЫЙ СРОК»
Из Роберта Грейвза
Продлить умершим выделенный срок
Заслуга чародейства небольшая:
Подул на догоревший уголек,
Дыханием их мертвых воскрешая,
И пламя жажды жизненной разжег.
Из прошлого вернется пилигрим,
Распустятся усохшие надежды
Его перо послужит и двоим,
Лишь подпишись он, как бывало прежде,