В любой цивилизации можно выделить две зоны геополитическое «ядро» и этнокультурную периферию. Ислам делит весь мир на «область мира» (принятой истины) и «область войны» (место, где истина еще не принята). Аврелий Августин выделял две зоны в одной «истину знали и хотели знать», в другой «истину не знали, но хотели знать».
Под «ядром» в данном случае есть смысл подразумевать регион, характеризующийся относительной этнической, государственной, политической, экономической и культурной гомогенностью и стабильностью, под «периферией» располагающиеся вокруг этносы и субэтносы, развитие которых связано с близкими, но и несколько иными характеристиками (более низкий уровень или лежащая в основе иная экономика) и не отличается необходимой устойчивостью и однородностью. Но обязательной особенностью периферии является идейно-культурная и экономическая близость с центром. Самое яркое выражение эта модель нашла на «плечах» Евразии, в Европе и Китае, где существовали империи в «центре» ойкумены («Средиземное море», «Срединное государство» в междуречье Хуанхэ и Янцзы) и «варвары». В этих центрах зарождается и оформляется цивилизационная парадигма и из этих «островов» она идет до границ периферии.
Границы культурной периферии неопределенны, границы же «ядра» достаточно четки. На Западе «ядерная» зона была ограничена пустынями, морями и «римскими валами», в Китае морями, Гималаями и Великой стеной. Зона же влияния христианской культуры в средние века доходила до Урала, китайской до берегов Северного Ледовитого океана. Если сравнить с некоторыми современными представлениями о человеке, то можно говорить о «физическом теле» цивилизации и «астральном».
Сказанное можно проиллюстрировать таким примером. Аврелий Августин когда-то разделил все человечество в зависимости от отношения к Истине на четыре категории:
1. знают Истину и хотят ее знать,
2. не знают Истину и хотят ее знать,
3. знают Истину и не хотят ее знать,
4. не знают Истину и не хотят ее знать.
В данной классификации можно увидеть путь, которая должна пройти Истина, т. е. зародившаяся цивилизационная парадигма, и фактически указаны четыре зоны, в которых Истина должна распространяться, указаны их особенности и те трудности, с которыми Истине придется столкнуться.
Первая это зона возникновения Истины. Уже здесь видно, что зона это пространственно-временная конструкция. В «горизонтальном» смысле прежде всего «Земля Обетованная», иначе говоря, место, где новая Истина была «зачата» от своих родителей (иудаизма и эллинизма) и «рождена» (Павел). «Родовые муки» новой Истины станут результатом деятельности группы Христа. В «вертикальном» смысле это «малые сии», т. е. социальные низы, ибо именно среди них любые эмпирические изменения происходят раньше всего и чувствуются особенно болезненно. Любая истина движется не только в пространстве и, доходя до территории иной парадигмы, теряет свой потенциал. Начинается более усиленное ее движение снизу вверх и на самой верхушке социальной лестнице она также теряет свой потенциал. На смену ей снизу идет другой «пузырек воздуха свободы».
Вторая зона, где Истину ждут, как ждут рождения ребенка. Здесь ее родные и близкие те народы и культуры, которые думали в том же направлении, что-то давали для этой новой истины или пытались создать такие идейные конструкции, которые еще будут долго бороться с новорожденной. Прежде чем эта Истина будет объявлена престолонаследницей, много прольется слов, слез и крови. В данном случае это Средиземноморье и его «варварская» периферия, где проживают близкие и дальние родственники младенца иудаизм, греческая и римская культура, представления разного рода «варваров». И здесь же появляются другие претенденты «на трон» гностицизм, неоплатонизм, митраизм, манихейство. Люди ждут новорожденную, надеются на нее, но и выжидают, пока она не встанет на ноги. И тогда придет новый Иоанн Креститель и объявит о ее совершеннолетии (Августин). И здесь продолжается движение по горизонтали и вертикали.
Но вот Истина освоилась в своем доме, обжилась и пытается выйти на «улицу», куда выходят «дома» других культур и цивилизаций. И здесь сталкивается со своим сварливым родственником исламом. Он хорошо знает дела в европейском доме, когда-то жил в нем, но завел свою «семью», у него с тех пор свои представления о жизни и о тех порядках, которые все еще так любимы христианами. Он «знает Истину», но не хочет ее знать и, тем более, следовать ей. Это третья зона. Истина пытается пройти через нее, но занимается этим уже не с помощью апостолов (те проповедовали истину тем, кто ее ждал и желал), а с помощью миссионеров, которым приходится дискутировать, спорить и доказывать свою правоту чуждым по своим воззрениям народам.
С четвертой зоной христианство начнет иметь дело с эпохи Великих Географических открытий, когда столкнется с самобытными и не менее великими цивилизациями, чем христианская (конфуцианский и буддийский миры). У них есть своя «истина» (парадигма) и они не хотят знать христианскую. Правда, будущее показывает, что на самом деле любая цивилизационная парадигма так или иначе оказывает сильное влияние на другие «миры». В новое время христианство и европейские идеи нанесли ряд сокрушительнейших ударов по азиатским, африканским и американским культурам, в новейшее время уже сама Европа подверглась их воздействию, результаты которого некоторые европейские мыслители оценивают как самые печальные в своей истории.
История любой религии часто бывает интереснее самой религии и дело здесь не в каких-то сплетнях, обвинениях или, наоборот, рассказах о чудесах и духовных подвигах, которые неизбежно сопровождают эволюцию христианства или ислама. Религия всегда воспринималась как нечто необычное и даже сверхразумное. С ней связывали смысл жизни, как отдельного человека, так и всего человечества. Ее история фактически ненамного моложе самого человечества. Если ее не принимали, то боролись с ней как с самым большим и опасным врагом. Итальянские гуманисты сами провозгласили себя титанами-богоборцами, советские атеисты ставили перед собой цель полного уничтожения религии, обвинив ее, по сути, в том, что была самым страшным врагом человечества, поработившим не только тело, но и душу человека.
Двойственное, амбивалентное отношение к религии сопровождало ее на протяжении всей ее истории. Ее либо идеализировали, либо объявляли «опиумом для народа», либо самонадеянно заявляли: «Gott ist tot». Это слова Ф. Ницше из его «Веселой науки». В непосредственном контексте звучит еще более кощунственно и трагично: «Бог умер! Бог не воскреснет! И мы его убили! Как утешимся мы, убийцы из убийц! Самое святое и могущественное Существо, какое только было в мире, истекло кровью под нашими ножами кто смоет с нас эту кровь?»; «Бог мертв: но такова природа людей, что еще тысячелетиями, возможно, будут существовать пещеры, в которых показывают его тень. И мы мы должны победить еще и его тень!»
Причин такого неоднозначного отношения к религии, разумеется, немало, но в любом случае это связано с ее особой ролью в истории. Действительно, с ней либо связывали, либо было связано все самое великое и самое ничтожное, парадоксальное и примитивное, эффективное и беспомощное, высоконравственное и безнравственное, практичное и непрактичное. Основатели мировых религий всегда воспринимались масштабно и были в сознании людей либо «великими учителями человечества», либо «великими обманщиками». Равнодушно к ним никто не относился. Им поклонялись как богам или ниспровергали как лжебогов. Кто-то отрицает религиозные тексты как «лабуду», в которую нормальный человек никогда не поверит, а кто-то без них жить не может. Это не просто две крайности, это две мировоззренческие позиции. Посредине разве что только стерильное равнодушие.
И потом, чем может христианин Августин помочь атеисту Марксу? Чем нам, особенно в наш «вывихнутый» век может помочь религия или какой-либо священный текст?! Мы привыкли считать, что у разных эпох разные задачи, разные эпохи интересует разное и очень боимся навязать им наше мнение (модернизация) или свести все наши размышления о той эпохе к ее самовосприятию (архаизация).
«Пришли иные времена»! Идут процессы, совершенно немыслимые ни в «древности», ни в «средние века», когда Библия или Коран помогали решать те или иные проблемы в обществе или сознании человека. Конечно, христианство или ислам и их «книги» глубоко проникли в сознание и все же мы пытаемся все чаще и чаще заменять их на «языческие» тексты, на языческих богов, писать фэнтэзи, читать фантастику. В евро-американском, христианском по происхождению и культуре, мире в настоящее время Библию читают мало. Именно Запад, как это ни парадоксально звучит, наиболее атеистичен из всех человеческих сообществ, ибо из христианства благодаря рационализму и практически ориентированной морали во многом ушло эмоциональное отношение к религии и религиозные критерии оценки поступков людей. Сказывается на этом и то, что изменилось в западном обществе отношение к чтению. В самом современном чтении есть какое-то потребительское отношение к книге. Вспоминается горьковское «Любите книгу источник знания!» А если она нечто большее?! Люди любят книги как конфеты и «пробуют» все подряд. И аллергия их мучает и проблемы с «душеварительным трактом», но отдохнут и снова читают. Зачем??? Должен же быть какой-то смысл во всем этом! От нечего делать читают книги, от нечего делать разгадывают кроссворды ведь это все не больше, чем просто интеллектуальный онанизм, в лучшем случае, плацебо. Люди стали предпочитать чтение газет чтению книг. По некоторым данным на десять читателей газет приходится от одного до двух читателей книг. Количество же вообще читающих и не читающих примерно равное. Библию же невозможно читать как газету или роман. На Западе от книг ждут увлекательности, но Библия этому требованию совершенно не соответствует.