Карта и другие стихотворения - Гойко Божович 2 стр.

Обыденность заселила пространство поэзии.
Мощью своей перекрыла реку,
А ведь когда-то ее неприступной считали
Пловцы, утомленные жизнью.
На другом берегу разыскивают
Элементы существования.
Земля свою ценность теряет
В глазах нерадивых наследников.
У костра разговоры затихли.
Воздух становится гласным привычным.
Пальцы воду в ладонях не держат
Вместе с остатками снов,
Что видели мы до того, как убежать
От обыденности.

Пока мы с тобой говорили,
То знали, что наши слова
Мечутся между нами
Словно форели
В горных потоках,
Захлебываясь от возбужденья,
Бледнея от торопливости.
Но было нам невдомек,
Что слова остаются
Надолго в нашем общении
И что тишину,
Полную сказанных слов,
Можно пощупать руками.
И мы осязаем это
В дни ни зимы, ни лета.

Иные слова
Теряют свой смысл,
Как деньги
Во время инфляции.
Как река
В половодье.
Забудьте о них.
Отбросьте,
Даже если вас мучает
Жажда, даже если
Их ветер упорно несет.

Воспоминания сказки для нас.
Я помню все о себе,
Сейчас, когда все прошло
И когда тому, что прошло,
Я дарю голос свой,
Свой образ и способы пробужденья,
И несколько способов возвращения в мир,
Фаршированный злостью, презреньем,
Кризисом и вечной гонкой,
В которой забыли про старт и про финиш
Болельщики и бегуны.
Врываюсь я в гневные голоса,
В которых разума нет,
И в умные голоса, в которых
Совсем нету страсти.
Воспоминания сказки про нас.
Я все позабыл,
И нет больше сказки,
В которой нашел бы покой.

Голова над водой
Лишь настолько,
Чтобы видеть дымы
Весенних костров.
Сожженную землю.
Сгоревшие камни.
Незажившие шрамы.
И там, вдалеке, в тех краях,
Куда огонь не добрался,
Жизнь сначала увидеть,
Как будто пожар мне приснился.

Голова над водой
Лишь настолько,
Чтоб помнить о шрамах,
Об ожогах недавней войны.
О сожженной земле.
О сгоревших камнях.
И о тех, кто огонь
Разжигает в наших краях,
Спалив элементы природы.
И смотреть,
Как жизнь возникает с начал,
Как ни в чем не бывало.

С «Улиссом» в руках
Листаешь страницы,
На которых вопросы ответы дают,
Оставаясь вопросами
Без намека на их разрешенье,
Прикоснешься к мирам,
В которых живешь, листая страницы,
И, читая, живешь
В перерывах обыденной жизни,
Улетая в миры,
Которые так далеки от тебя,
Как города, в которых ты не бывал,
Как острова, не тобою открытые,
Как вершины тех гор,
С которых не смог рассмотреть
Свою жизнь.

Скоро мне будет столько,
Сколько было отцу моему,
Каким я его запомнил
Впервые.
Седины в голове моей больше,
Чем у отца, когда я его запомнил.
И пока я это пишу,
Слышу голос сыновний.
Он видит меня,
Но пока еще не запомнил,
Как склонился его отец
Над каким-то листом бумаги,
Записывая слова,
С которыми он повзрослеет.

Если все исчезает
Прямо под взглядом моим
Я сомневаюсь
Было ли то наяву
Если своими глазами
Вижу знакомые виды
Во всей полноте их отсутствия
Я сомневаюсь
Видел я их или нет
Если вещи бегут от меня
Повинуясь движенью руки
И возвращаются вновь
Рук моих не касаясь
Если неясные абрисы
Сложились во что-то родное
Я сомневаюсь
Не зная какими словами
Мне говорить о близком
Если исчезло все
Что исчезнуть должно

О временах королей
В самом конце эпох,
О сиянии дней
В холодной снежной зиме,
О языке людей
Под сенью гигантских грибов
Мы так говорим,
Словно это в последний раз.
Обновляем воспоминания,
Чтобы увидеть,
Как мы взрослели,
Припомнить прежние мифы
С тенями наших лиц,
С сиянием наших глаз.
И при этом молчим, как будто
Понимание часть багажа нашей жизни.
Пространство в домах
Продленного нами детства.
И опять говорим
О временах, о сиянии и языке.

Начать все сначала. Настроив все чувства.
Потом рассмотреть беспристрастно
С вершин бытия.
Как будто иного желаем.
И к именам не взывать,
Если можно без них.
Что есть хлеб, иль вино?
Или пугливый дождь
В пепельном жаре лета?
Будто прощаться пришел
С утраченным вдруг именьем,
Чтоб постоять немного
С брошенным инструментом.
И увидеть, что ты утратил.

Сколько лет я живу в военное время.
И стоит только подумать, что бес войны
Наконец потерял дыханье,
Как мальчишка, который с разбега
Падает на колени,
Как на другой стороне границы
Рассудок вдруг покидает людей,
Мышцы отходят от кости,
Колыбели теряют детей,
Человек отделяет себя от всего,
Что видел всю жизнь,
На соседний поднявшись холм.
И все приходит в движенье,
В котором никак не понять,
Где начало, и чем оно завершится.
Я могу лишь задаться вопросом:
Зачем каждый раз надрезать
До крови кусочек кожи,
Которую я по каким-то причинам
Считаю своей?

В суровые времена
Видел я перепуганный люд,
Беспокойные взгляды,
Что всюду видят опасность.

Но чаще всего
Видел я спокойных людей,
Равнодушно взирающих на
Всякую боль.

Между двумя сиренами, объявляющими о бомбежке,
Первая из которых вещает о страхе смерти,
Превращая его в страх от жизни,
А вторая внушает нам страх за жизнь
Того, кто опять не успел
Спуститься в это убежище,
Словно дважды может войти человек
В одно и то же укрытие,
Где я ожидаю бомбу,
Которая все превратит в ничто,
Читаю, как будто впервые,
Романы великого Андрича,
Которые он написал во время войны,
А все полагали, что эта война
Умрет со своим поколением

Полезное дело, тем более,
Что не знал я, сколько осталось жить.