Почему? шептал бедный Дулат на грани потери сознания.
Потому что ты там на хрен никому не нужен был! Тебя, придурка, держать не незачем там было! И мне такой тоже не нужен! Пошел вон! встал Маке во весь свой огромный рост и уперевшись могучими руками в стол, напомнил разбушевавшегося кабана.
И тут память неожиданно и полностью покинула Дулата. Дальнейшее он ничего не помнил. Не помнил, как оказался в приемной. Как испуганная секретарь, слышавшая все, отвела бледного паренька в уборную и оставила его там одного.
Очнулся он только перед зеркалом над умывальником в туалете. Весь мокрый, плескал прохладную воду себе на лицо, постепенно приходя в себя. В зеркале отражался растрепанный и потерянный, похожий на побитого щенка, с ярко блестящими глазами, отправитель письма.
Сам пошел! тявкнул отражению он в замкнутом пространстве.
Звонок следующим днем от Сауле Бахытовны с предложением приступить к работе в головном офисе флагмана нефтяной индустрии в самое ближайшее время был громом среди ясного неба.
Однажды Дулат в совместной командировке, осмелев от выпитого, спросил Маке: «Почему Вы меня взяли на работу»? Главный производственник, расслабленный после хорошего стола, произнес давно заготовленный ответ: «За наглость, Дулат, за наглость».
Иногда Дулату снится один и тот же сон. Как он вставая, опрокидывает стул, и тихо, но внятно произносит грозному хозяину кабинета: «Сам пошел». И не может разобрать он, было ли такое с ним наяву, или только во сне он посылал знаменитого сурового управляющего директора по производству
***
Болат, мягко ступая, как барс, сзади подошел к своей супруге и нежно обнял ее.
Отстань, Болат. У меня нет настроения, устало попыталась освободиться от сильных рук мужа стройная женщина. Всегда красивое и светящее лицо в этот раз выражало недовольство. Капризно поджатые губы, набухшие веки после слез никак не совпадали с постоянным образом яркой и счастливой молодой женщины, который привыкли видеть ее многочисленные подписчики Инстаграма и других социальных сетей. Ботагоз, начальник одного из отделов в местном филиале банка, запланировавшая новогодний отдых только вдвоем с мужем в Стамбуле, вынуждена была остаться для сдачи годового отчета, потому что почти весь отдел заболел ковидом.
Это они специально, плача, жаловалась она мужу, когда ее озадачили отказом, потому что мы не местные. Они меня не любят.
Успеем еще отдохнуть вдвоем, жаным, утешал ее Болат.
Я же предупреждала их и согласие получила. Это они так мелко мне мстят. Потому что я заняла место, на которое другой человек претендовал, все никак не успокаивалась Ботагоз.
Это ты сама себе накручиваешь.
Хотя это было правдой. Болат, последние несколько лет состоящий в команде и близком круге влиятельного человека, недавно вслед за своим патроном перевелся в одну из южных областей, заняв должность начальника управления. При перемещении его окрылили надеждой, что это временная должность для такого грамотного чиновника и верного человека, каким является Болат в их системе координат. И что он доказал, что достоин большего, поэтому в следующем году его ждет повышение. Нужно будет только избавиться от людей из старой команды в области, но на это уйдет немного времени.
«Мне не нужны честные люди, мне нужны преданные люди». Болат помнил это выражение, с которым однажды поделился начальник в первый год его службы в команде.
Ботагоз же соглашалась переехать из комфортной столицы в провинцию только при условии ее трудоустройства. В противном случае она с детьми остается в главном городе страны на прежней работе, а Болату придется на выходные летать, чтобы видеться с семьей.
«Вначале ты работаешь на государство, потом уже государство работает на тебя». За годы службы Болат убедился в правоте этого убеждения успешных чиновников. Несколько телефонных звонков и супруга государственного служащего в кратчайшие сроки была принята на работу на равноценную должность в регионе, что занимала и в столице. И пусть тем самым была нарушена уже определенная внутренняя договоренность в местной системе карьерных перестановок финансового учреждения, никого это по большому счету не волновало. Лишь некоторые ответственные работники многозначительно разводили руками и показывали глазами на потолок, отвечая на немые вопросы.
Но отношения в коллективе для Ботагоз не складывались.
Как быть с Турцией? Билеты не возвратные, путевка на новый год уже оплачена, продолжала жаловаться жена.
Жалко, конечно. Но что поделаешь? не находил ответа муж.
Звонок в дверь прервал семейную сцену.
«Дети что ли уже вернулись»? думал Болат, проходя через длинный коридор. Младшие во дворе игрались, лепя снеговика. Старшая дочь была на дне рождения у одноклассницы, который праздновался в торгово-развлекательном центре, единственном в городе.
Взглянув в глазок и никого не увидев, Болат чуть приоткрыл дверь. На него снизу вверх радостно и торжественно сияла всеми передними золотыми зубами незнакомая бабушка. Не дав ей сказать ни слова, Болат раздраженно закрыл дверь, подумав про себя: «Попрошайка». Но стук продолжился и даже дверную ручку с той стороны крутили, пытаясь открыть. Возмущенный такой наглостью Болат резко открыл дверь и вышел из квартиры, чтобы отвадить назойливую посетительницу. Представшая перед ним картина немного охладила его пыл.
В просторном холле стояла толпа незнакомых бабушек и молодых женщин, позади них скромно находилось несколько мужчин. Болат, обладавший оперативным мышлением, про себя подумал: «человек пятнадцать, наверное, в очереди на жилье стоят, в руках бумаг нет и телефонов тоже значит, на видео снимать не будут». Он, прошедший тяжелую школу переговоров, знал, что победить можно, только играя по своим правилам, а не навязанным и, желательно, на своем поле. Поэтому еще раз грозно и внимательно оглядев толпу, отмечая про себя, судя по их одежде, невысокий социальный статус ходоков, и то, что они приезжие с районов, зычно огласил, озадачивая их: «Говорите по-русски». Толпа, переглянувшись между собой, была удивлена такой постановкой вопроса. Наконец, та сама золотозубая бабушка, не прекращавшая ни на минуту радостно улыбаться, коверкая слова и с ужасным акцентом торжественно объявила: «Мы украли твою дочь, свадьба будет».
Сердце тяжелым булыжником громыхнуло вниз на дно желудка, больно отдавая по внезапно ослабевшим, почти ватным ногам.
Как украли?! Мою дочку?! Ей всего пятнадцать!
При этих мыслях слезы брызнули из глаз отца. Оглядывая теперь сквозь пелену зыбкую толпу, он обратил внимание на парня, который радостно и смущенно улыбался, глядя на него. «Хана тебе», то ли только подумал, то ли вслух сказал Болат и зло прищуривая глаза, сделал шаг к нему. Бабушки и женщины, давно распределившие роли для себя и имевшие опыт в подобных сценах, тут же с воплями бросились под ноги мужчины, цепко охватывая его, не давая сделать и шага. Несколько женщин повисли на плечах и руках, обездвиживая его.
Болат, вначале удивленно оглядывая женщин, гроздьями повисших на нем и одновременно кричащих о пощаде и счастье молодых, со злостью начал расшвыривать всех, пиная и ударяя, заводя себя, не сдерживаясь и не разбирая, кто перед ним.
Жена, погруженная в свои невеселые мысли, услышала неожиданные шум и крики, доносящие с холла. Среди них отчетливо был слышан яростный рык мужа: «Убью всех, суи».
Ботагоз, бойкая по характеру, бросилась из спальной комнаты к двери. Когда она босая выбежала из квартиры в холл в легкой и яркой, дорогой и модной пижаме, купленной в Италии, распахнув входную дверь полностью настежь, то взоры одетых в зимние выцветшие полушубки, потертые дубленки тут же приковались к ней. За ее спиной проглядывалась явно богатая и современная прихожая с дорогими предметами интерьера. Неожиданное появление молодой женщины в облегающей, подчеркивающей волнующие формы, легкой накидке, никогда невиданной до этого момента и эротической для жителей сельских районов, заставило всех резко остановиться и замолчать.
Только Болат, воспользовавшись секундной паузой, завершил начатое. В легком прыжке на подскоке левым боковым он точно попал, куда метил. Ощущая, как костяшки кулака погружаются в мягкие ткани, как лопаются хрящи носа паренька, он испытывал дьявольское удовлетворение. Пробуждалась в нем иногда такое иезуитское коварство. Он хотел не просто избить этого парня, отобравшего у отца родительское счастье, а именно покалечить, изуродовать вора.
Лет тридцать назад ребята с зала восторженно похлопали бы такому удару. «Как по книжке», одобрительно бы сказал Сан Саныч, уважаемый всеми тренер.
Но в этот раз только испуганный вздох пронесся среди толпы, а из мужчин, возможно даже, близких родственников парня, никто не бросился к Болату с желанием отомстить. Норковая шапка, причесанная и начищенная, далеко отлетела от лежащего без сознания ее хозяина.