Ну?!
Надо отдать ему должное, хоть он и был вымокшим, продрогшим и ошеломлённым, ответил мне без испуга или неуверенности в голосе:
Может, ты всё-таки впустишь меня?
Может, согласилась я, вот только разгляжу получше.
Здесь, надо признаться, я погрешила против истины. Рассмотреть что-либо при тусклом свете лампы и догорающего камина было невозможно.
Смотри, он скинул капюшон длинного плаща и отвёл его полы в стороны, показывая, что не прячет оружия под тяжёлыми складками. Не желаешь ли обыскать?
Я фыркнула. Ещё не хватало копаться в грязной и мокрой, чужой, да к тому же мужской одежде! Я и так почувствовала бы металл сквозь любые слои ткани, кожи и вообще чего угодно! Непрошеный гость был не вооружён. Правда, одна из неписаных истин, заученных мной назубок, гласила: не стоит судить об опасности человека по количеству или отсутствию при нём оружия. Всё же я посторонилась и дала ему пройти. На досках пола, тщательно выскобленных мной аж два раза, незамедлительно образовалось озеро грязи пополам с красноватой глиной. Незнакомец явно пробирался через поля, ведущие от Леса, что давало пищу для размышлений, но не здесь и не сейчас. Бедственное положение пола его не волновало. Пришелец огляделся настолько быстро, что это могло показаться непроизвольным движением глаз, и опять бесцеремонно уставился на меня:
Где он?
Я встала в позу верной жены, незаслуженно обвинённой в супружеской неверности: руки упёрты в бока, голова запрокинута, и со всей возможной едкостью ответила:
Если ты о хозяине этого дома, Хэске, то он почивает в собственной спальне заслуженным сном достопочтенного хуторянина. Если о Нире или Кини то они храпят в сторожке на краю поля. Если ты имеешь в виду
Он перебил меня невежливо и нетерпеливо:
Нет. Где Орри?!
Ну да. Орри. Конечно. Как всегда, запоздавшее на день спасение нашло свою цель. Лучше позже, чем никогда. Я уже собралась съязвить, однако незнакомец вдруг схватил меня за плечи и с силой встряхнул:
Цел он?! Что с ним успели сделать?!!
Я аккуратно, по одному, разогнула его жёсткие пальцы, скинула с себя руки и расправила смятую рубашку. Незнакомец начинал мне не нравиться тем, что испачкал мой пол, и тем, что, похоже, разбирался в происходящем гораздо лучше моего. Мне доставляло удовольствие дразнить его. И если я и поборола в себе это недостойное желание, то лишь потому, что в его голосе слышалась неподдельная тревога.
Невредим твой Орри, буркнула я, пошли, покажу.
Он, хвала всем Святым, догадался скинуть плащ, стёкший на пол с лёгким плеском возле собачьего хвоста, покосился на Нельму (та даже ухом не повела) и пошлёпал за мной по коридору. Уже у двери я сообразила, что всё ещё держу в руке кочергу, но возвращаться и ставить её к камину поленилась. Пусть думает, что у меня привычка такая с кочергами разгуливать. Может, я и сплю с кочергой в обнимку, моё дело.
Незнакомец же, похоже, на это даже внимания не обратил. Шёл за мной молча и почти бесшумно, только вода ручьями стекала с волос и одежды и капала на пол. Над кроватью Орри он застыл, прислушиваясь к дыханию спящего. Будить и обниматься не полез, вопить и причитать не стал, глупыми вопросами не закидал. Постоял с минуту, кивнул и направился к выходу. Не дожидаясь меня, прошёл коридор, прекрасно ориентируясь в темноте. Вернулся в комнату и медленно побрёл в сторону двери.
Ты куда?! опешила я.
Он остановился рядом с креслом, не отвечая и не уходя, словно задумался а вправду, куда? Растерянно потянул за краешек плащ, от которого уже повалил парок.
Я вздохнула:
Последняя вещь, в которую поверю, то что тебе хочется провести эту чудесную ночь на улице. На тебе нет сухой нитки. Оставайся. Я постелю тебе
Мои разглагольствования прервал шум от глухого удара. Я в ужасе обернулась. Незнакомец рухнул к счастью, не на пол, а на тщательно приготовленную мною постель. Бросившись к нему, я обнаружила, что он крепко спит на белоснежнейшей из простыней. После нескольких попыток я убедилась, что затея разбудить его безнадёжна, поэтому пресекла свои бесплодные старания, как и выражения, отнюдь не подходящие девушке из приличной семьи, которыми они сопровождались. В конце-то концов, я сама предложила ему остаться. Плюнув, стащила с непрошеного гостя раскисшую куртку и скользкие от грязи сапоги. Даже укутала его пледом и развесила мокрую одежду на спинки стульев, придвинув их к камину, а плащ со злорадством отжала на хвост Нельмы. Затем заперла дверь на засов и поставила на место кочергу, подумав, что ночевать мне придётся в кухне. Но перед тем, как пойти спать, в третий раз за день проделала это.
Я вымыла пол.
Утро вырвало меня из блаженного сна воплями Лоты, солнечным блеском и нытьём всех без исключения затёкших мышц. Уснула я, разумеется, в одежде и сейчас открыла это для себя заново. Помятая и хмурая, я выскользнула через кухонную дверь к умывальнику и с наслаждением умылась, пытаясь различить слова в истошном крике Лоты. Разобрав, облегчённо растёрлась твёрдо накрахмаленным полотенцем. Нельма из гостиной пробралась к Лоте в спальню, стянула с кресла выходную юбку и радостно на ней повалялась, взяв реванш за подмоченный хвост, отчего к юбке прибавились дополнительные украшения в виде клочьев рыжей шерсти, следов зубов, когтей и слюны.
Честно признаюсь, я боялась худшего. Например, выяснения, откуда взялся в доме ещё один спящий незнакомый человек. Я чуть ли не на цыпочках подкралась к гостиной и осторожно приоткрыла дверь. Комната была пуста. Одеяла и простыни ровной стопкой лежали на скамейке, отдельно прилагалась та, что была верхней, в подсохших разводах дождевой воды. Плащ и прочая одежда исчезли. Разжигая камин, я даже определила куда в заметно прибавившейся с ночи золе нашлась полуобгорелая застёжка от плаща незнакомца и подковки от сапог. Зря я прилагала столько усилий по приведению его гардероба в более приличный вид.
Я направила свои стопы к Орри. Стукнула пару раз в дверь, никто не отозвался. Зрелище застеленной кровати меня не удивило. Восстанавливающее Заклятье дело надёжное. Парень должен был проснуться здоровым, свежим и отдохнувшим. И поскорее покинуть приютивший его дом, дабы не давать объяснений невольным свидетелям злоключений царственнорождённого итлунга. Даже спасшим его бесценную жизнь. Всё так. Не стоит благодарности. Теперь я опять хозяйка в своей комнате. Могу привести себя в порядок. Волосы от беспокойной ночи стояли колом, рубашку тоже хорошо бы сменить. Пара минут на переодевание и причесывание, косой взгляд в зеркало и бегом на кухню. Вряд ли Фида, привыкшая к накатанному ритму, затруднит себя приготовлением завтрака. Бегом за дровами, галопом за водой.
Вскоре на плите пыхтела овсяная каша, щедро приправленная маслом, а на столе благоухал поджаренный хлеб. На запах материализовались Нрике с Годни и Лота с утешающей её тётей. Нельма сунула нос, повертела им и, улыбнувшись во всю морду Лоте, испарилась под её испепеляющим взглядом.
Разложив кашу по тарелкам и заварив свой фирменный напиток из трав и ягод, я поинтересовалась у Нрике, не видел ли он отца.
Хэск у реки, ответил тот, уминая кашу за обе щеки, разговаривает с незнакомцами. Занятная парочка. На паломников не похожи.
Вот это было для меня неожиданностью. Я уставилась на парня так, что он поперхнулся. Фида слегка толкнула меня ногой под столом. Отмахнувшись от неё, как поступала всегда, я забыла про стынувшую передо мной кашу и вприпрыжку понеслась к реке.
Они сидели на самом обрыве и мило беседовали. Орри расположился вполоборота к дому, вид у юноши был вполне здоровый. И чистый. Отец успел снабдить его одеждой поприличнее, из наших неисчерпаемых запасов, а от вчерашней грязи не осталось и следа. Вымытые и успевшие просохнуть на ветерке волосы (на мой строгий взгляд, длинноватые для парня) были аккуратно расчёсаны. Теперь, при ярком солнечном свете, я могла его хорошенько рассмотреть. Результаты впечатляли. Орри поражал красотой итлунга правильной до тошноты. Собственно, внешность это то, по чему вы всегда безошибочно отличите итлунга от человека. Хотя попадаются исключения. По крайней мере, я встречала всяких. Увидев некоторых, несведущий человек никогда не догадался бы об их происхождении. Хорошо, что мой врождённый дар не позволяет ошибаться. Орри в этом отношении мог служить классическим образцом итлунга, обладая всеми общеизвестными признаками своего рода изящным и в то же время мужественным сложением, совершенством черт одухотворённого лица, волнистыми волосами цвета спелой пшеницы, прямым носом, пушистыми тёмными ресницами, великолепным разрезом глаз и чарующей улыбкой. Он очень походил на отца, насколько позволяли судить многочисленные портреты Дирина, но черты казались мягче и одушевлённее.
Ночной визитёр сидел ко мне спиной. Он первым обратил внимание на моё появление, оглянулся через плечо и тут же отвернул голову, то ли подобным образом приветствуя, то ли попросту пряча лицо. Орри привстал, любезно желая мне доброго утра, кивая грациозно и царственно. Вид итлунга не портила ни великоватая одежда, ни высокие фермерские сапоги из добротной кожи. Чего не скажешь о его товарище, на котором отцовские штаны и рубаха болтались хуже, чем на вешалке. Да и сложно было ожидать иного, учитывая немалые габариты моего родителя и необыкновенную худобу незнакомца.