Ну и скулила же ты на службе! Никак Божья благодать снизошла?
Тебе бы такую благодать! огрызнулась я и сбавила шаг. Кажется, коросты на коленках все-таки стёрлись от долгого ёрзания ими по полу, и кожа стала липкой от крови.
Яринка посмотрела на моё перекошенное лицо и сочувственно спросила:
Больно? А почему к Марье не пошла?
Марья, пожилая и добродушная женщина с громким голосом и заразительным смехом, была нашей дежурной медсестрой.
Ага, чтобы она рассказала Агафье, как я по деревьям скачу?
Агафья, полная противоположность Марье, высокая, прямая, похожая на сухую палку, вдруг научившуюся ходить, воспитательница нашей группы.
Чего тебя на дерево-то понесло?
Да так, после недолго раздумья ответила я, по тайге соскучилась.
Яринка виновато примолкла. А я подавила лёгкие угрызения совести за то, что солгала лучшей подруге. Нет, по тайге я, конечно, очень скучала, но на дерево полезла не за этим.
Церковь осталась позади, и я позволила себе стянуть с головы платок. Яринка сделала это ещё раньше, и теперь её ярко-рыжие волосы блестели на солнце.
Мы прошли мимо стадиона, где гоняли мяч мальчишки. Я посмотрела на них с привычной завистью нам, девочкам, такие игры запрещались. Будущей жене и матери не нужно быть сильной и спортивной, на то у неё будет муж. Женская же сила в слабости и кротости. По крайней мере, так говорила наша Агафья.
Я не могла с ней согласиться, потому что росла там, где сила (общая, а не какая-то женская) нужна всем. Тайга не спросит твой пол, когда ты окажешься с ней один на один. В нашей деревне охотниками были как мужчины, так и женщины. Работать на огороде и со скотиной, строить избы, колоть дрова, удить рыбу, свежевать добычу и выделывать шкуры, шить, готовить умели все. И детей учили всему, не разделяя на мальчиков и девочек. Потому что девочка, не умеющая добыть себе еду и разжечь костёр без спичек, погибнет, оставшись одна. И мальчик, не умеющий приготовить добытое, и сшить себе из шкур тёплую одежду, погибнет тоже.
Кому-то это может показаться преувеличением, ведь мы жили всё-таки в деревне, в домах, хоть и глубоко в тайге. Какой костёр, какие шкуры? Но это были необходимые навыки на случай, если придётся бежать. Бежать в тайгу, бросив всё, если придут те, кому неугоден наш образ жизни. И я уверена, что кому-то удалось скрыться той страшной ночью, когда прилетели вертолеты. А именно благодаря этим навыкам уверена и в том, что они смогли выжить.
Эй! из раздумий меня вывел Яринкин голос. Ты чего так на пацанов уставилась? Влюбилась в кого?
В Муромца, ответила я, и мы обе прыснули.
Муромцем прозвали учителя физкультуры у мальчишек, который полностью оправдывал поговорку о том, что мужчина должен быть могуч, вонюч и волосат.
Миновав стадион, мы направились к столовой за воскресной службой следовал обед. На крыльце, поджав губы, высилась Агафья, поджидающая свою группу. В приюте детей на группы делили по возрасту. Восьмая группа восьмилетние, девятая группа девятилетние и так далее. За каждой группой закреплялся свой воспитатель (у мальчиков) или воспитательница (у девочек). Воспитательница не то же самое, что учительница. Это, как нам объяснили, вторая мама. Хотя любая из нашей группы одиннадцатилеток предпочла бы не рождаться вовсе, чем у такой матери. И даже не сказать, что Агафья была злая или особо противная. Строгая да, но надо признать, что в большинстве случаев строгая по здешним меркам обоснованно. Проблема заключалась в другом она ни разу никого не приласкала и не похвалила. Если девочка вела себя хорошо или делала какие-то успехи, Агафья её просто не замечала, но вот стоило провиниться Из всех воспитателей приюта Агафья чаще всего наказывала своих питомцев розгами. Ибо сказано в Священном Писании: «Урок же ему урок, лоза же ему лоза»
Мне розог еще не доставалось благодаря всё тому же моему нерушимому правилу слушаться и хорошо себя вести. Но когда мы приблизились к крыльцу и я увидела, как Агафья, не замечая других девочек, неотрывно следит за мной, у меня зародилось нехорошее подозрение, что шанс отведать лозы наконец-то появился. Ноги ослабли, я невольно замедлила шаг. Что, если Агафья узнала о том, зачем я вчера лазила на дерево? Ой
Дарья, сухой голос Агафьи заставил меня замереть на ступеньках крыльца, когда я уже было подумала, что всё обошлось, Дарья, задержись.
Вообще-то никакая я не Дарья. Имя, данное мне при рождении, Дайника. Дайна. Дайка. У нас в деревне никого не называли именами, распространёнными за её пределами, мы не хотели иметь ничего общего с тем, что было принято там. Поэтому родители просто придумывали имена своим детям или брали их из прочитанных когда-то книг или просмотренных фильмов. И те, кто не родился в деревне, а пришел в неё уже взрослым, тоже переименовывались, как хотели. Получалось очень интересно и разнообразно, не то что здесь, где у каждого в приюте насчитывалось по несколько тёзок, и для того, чтобы различать этих детей, приходилось добавлять к имени фамилию.
Дарья, сухой голос Агафьи заставил меня замереть на ступеньках крыльца, когда я уже было подумала, что всё обошлось, Дарья, задержись.
Вообще-то никакая я не Дарья. Имя, данное мне при рождении, Дайника. Дайна. Дайка. У нас в деревне никого не называли именами, распространёнными за её пределами, мы не хотели иметь ничего общего с тем, что было принято там. Поэтому родители просто придумывали имена своим детям или брали их из прочитанных когда-то книг или просмотренных фильмов. И те, кто не родился в деревне, а пришел в неё уже взрослым, тоже переименовывались, как хотели. Получалось очень интересно и разнообразно, не то что здесь, где у каждого в приюте насчитывалось по несколько тёзок, и для того, чтобы различать этих детей, приходилось добавлять к имени фамилию.
Но через пару месяцев после того, как я попала сюда и начала привыкать к местным порядкам, Агафья отвела меня в церковь, где батюшка спросил, не хочу ли я принять крещение в православную веру? Вопрос был риторический на самом деле моё мнение никого не интересовало. По закону всем отказывающимся креститься место отводилось только в тюрьме, как иноверцам, или того хуже атеистам.
И меня окрестили Дарьей.
Я остановилась, уважительно склонив голову:
Да, сударыня?
Агафья молчала, пока все мои одногруппницы не прошли мимо и не скрылись за дверями столовой. Потом сухо бросила:
Приподними подол.
А что?
Ты слышала, Дарья. Приподними свой подол.
Недоумевая, я ухватилась обеими руками за ткань сарафана и приподняла его, открыв ноги до середины голеней.
Выше! велела Агафья.
И тут я увидела. На подоле двумя пятнами проступала кровь. Очевидно, во время ходьбы мои коленки начали кровоточить сильнее, а я и не заметила. Но делать нечего пришлось поднять подол выше и продемонстрировать Агафье боевые раны. Она несколько секунд молча их разглядывала, потом спросила голосом, не предвещающим ничего хорошего:
Что с тобой произошло?
Я упала
Мысли метались в голове, как вспугнутые воробьи под куполом нашей церкви. Сейчас Агафья спросит, где я упала. А если она уже знает? И тогда моя ложь станет ещё одним поводом для наказания, да ещё каким! Уж за что, а за ложь наша воспитательница карала со всей строгостью.
Где ты упала?
Решив будь что будет, я принялась отчаянно врать.
Вчера после обеда я вернулась в дортуар, чтобы взять тетрадь по истории Потому что потому что утром её забыла. А потом, чтобы не опоздать на урок, очень торопилась, споткнулась и упала на дорожке.
Это походило на правду в приюте дорожки между строениями были вымощены крупным гравием, и чтобы, упав на них, содрать колени в кровь, особых стараний не требовалось.
В таком случае, так же холодно продолжала Агафья, почему сразу после этого ты не обратилась в медпункт?
Я опаздывала на урок, пробормотала я, уронив голову на грудь.
Такое рвение к знаниям похвально. В голосе воспитательницы проскользнула ирония. Но почему ты не сделала этого после уроков?
С перепугу на меня снизошло вдохновение, и я, вполне натурально всхлипнув, выдавила:
Потому что сестра Марья стала бы меня мазать йодом. А я боюсь от него еще больнее.
Голос Агафьи слегка смягчился:
Глупая. Сестра Марья обрабатывает ссадины не йодом, а перекисью водорода. Сейчас же ступай к ней. И Дарья, посмотри на меня.
Я подняла глаза. Агафья выставила перед собой указательный палец, как делала всегда, собираясь сообщить что-то, по её мнению, очень важное.
Запомни накрепко ты будущая женщина, а значит и будущая мать. Твоё тело не принадлежит тебе одной. Та, которая не заботится о своём здоровье, не заботится и о здоровье будущих детей. Есть ли для женщины более тяжкий грех?
Она приподняла брови, давая понять, что ждёт ответа.
Нет, Агафья Викторовна то есть да то есть нет, не существует грех
Иди уже, махнула рукой воспитательница. Я возьму в столовой порцию на тебя.
Спасибо, Агафья Викторовна. Я снова склонила голову и заторопилась к больнице, не веря в то, что так легко отделалась. Упала на дорожке, ха! Только такая зануда, как наша Агафья, всю жизнь прожившая в четырёх стенах, может поверить, будто девочка, привезённая из тайги, способна упасть на ровном месте.
Но как оказалось, не только она. Сестра Марья поверила тоже. Она жалостливо охала, пока обрабатывала мне коленки, и костерила всех, кто, по её мнению, был виновен в случившемся. От архитекторов приюта, задумавших такое покрытие для дорожек, до министерства образования, установившего настолько короткие перемены между уроками, что дети должны второпях «сломить голову». В итоге мне даже стало стыдно перед ней за свою ложь.