Недалеко снова хрустнула ветка. Девушка, как дикая загнанная лань, дёрнула головой в сторону хруста и тут же пустилась бежать, не разбирая пути, туда, куда несли её подкашивавшиеся от страха ноги
Деревья вдруг зашумели, их ветви начали раскачиваться, кусты гнуться, а потом зашёлся вихрем ветер, закружил всё вокруг и Злату тоже
***
Она неслась, не ведая куда, лишь бы подальше от этого хруста, подальше от этого смеха! Однако ветер, поднявшийся из ниоткуда, вихрем кружил вокруг неё, не давая бежать, деревья издали были деревьями, но как только Злата подбегала ближе, тут же превращались в злобных великанов, хватавших её за рубаху своими длинными костлявыми пальцами, толкавшими её назад и ещё при этом дико подхохатывая. То там, то тут среди деревьев мелькали, вспыхивая, жёлтые огоньки, подпрыгивали вверх длинные тени. Лес вдруг оказался населён безобразными чудищами, не дававшими ей проходу, и стремящимися во что бы то ни стало закружить, завертеть её так, чтобы упала она без сил и забыла о себе самой кто она и откуда.
Из последних сил несчастная девушка переставляла ноги, растрепавшиеся и спутавшиеся волосы липли к лицу и застилали дорогу. Казалось, ещё чуть-чуть и упадёт она на землю и согласится на смерть безвестную и одинокую в этом жутком месте. В кромешной тьме видела она уже свой конец, и зацепившись за выступивший корень страшного дерева-великана, упала, не имея больше сил к сопротивлению. И в изнеможении закрыла глаза, приготовившись принять смерть
***
«Всё, на сегодня достаточно. Что смогла, то насочиняла. Пора и честь знать. Пару-тройку тысяч печатных знаков настучала. Как говорится норму писательскую на сегодня выполнила. Не живут, правда, ещё мои герои своей жизнью, ох, не живут. Но! пишите, девушка, пишите, и они заживут».
Катя с монитора компьютера ещё раз перечитала написанное, и по укоренившейся привычке подготовила принтер для распечатки текста. По какой-то своей, даже ей не до конца понятной традиции, она больше любила читать текст того, что написала накануне, уже в отпечатанном на принтере виде. Из пустых «цифер» количества печатных знаков, написанное в отпечатанном виде, сразу превращалось для неё в имеющих плоть и кровь с их судьбами, живых людей, картины природы оживали, и тогда деревья шумели листвой, цветы источали аромат, птицы взмахивали крыльями и подавали голоса
А сейчас подал голос мобильник. Звонила Агния. Как всегда, отругала, что давно к ним Катя не заходила, скороговоркой выложила просьбу: приезжай с Кирюшей посидеть, снова Антон в клинике задерживается допоздна, а ей, Агнии, бежать во вторую смену скоро.
Конечно, Агнешечка, приеду. Как раз писать отрывок закончила, вот только точку последнюю поставила.
Вот-вот, отдохнёшь от компьютера! Хотя, знаю тебя, Кирюшку уложишь, и снова в интернет полезешь, неугомонная!
Видать, судьба у меня такая, засмеялась Катя. Кому замуж выходить и детей рожать, кому об этом в романах писать.
В ответ Агния только хмыкнула.
Отключив связь, Катя с сожалением посмотрела на готовый к работе принтер:
«Ну что ж! Пусть и техника отдохнёт. Вечером, может, отпечатаю. А с замужеством мне и правда, не сдружиться, то ли грустно, то ли констатируя свершившийся факт, подумала она. Вот не тянет меня к этому занятию! Может, не такая я какая Был Аркаша. И нежный, и заботливый, и уступчивый. Но что-то не то Как себе приказать полюбить, или согласиться жить с человеком без любви?.. Любовь? А знаю ли я, что это такое?»
Катя подошла к зеркалу и будто со стороны посмотрела на своё отражение в нём.
«Не знаю. А мама моя, а бабушка знали? Бабушка точно знала, потому так и не вышла больше замуж, потеряв своего мужа на войне. Может, и я ещё»
Чего там она «ещё», Катя додумывать не захотела, зато показала себе в зеркале язык и устремилась к выходной двери.
А через сорок минут уже входила в квартиру Добровых, и навстречу ей шла счастливая Агния с Кирюшей на руках.
Вот тебе мой подарочек, с нежной улыбкой глядя на сына, передала она Кате сосредоточенно сосущего большой палец Кирюшу. А я побежала! До связи! Пока, пока!
Да уж беги! Без тебя управимся, да, Кира?
Карапуз во весь беззубый рот улыбнулся Кате, а она закрыла за Агнией дверь.
Карапуз во весь беззубый рот улыбнулся Кате, а она закрыла за Агнией дверь.
Вечер в семье Добровых прошёл, как всегда, в суматохе. Сначала пришёл с работы голодный Антон. Он ввалился на кухню и начал хватать со стола всё подряд: конфеты, сушки и даже полез в сахарницу. С трудом Кате удалось уговорить его подождать, пока она разогреет приготовленные для него Агнией щи и тефтели с макаронами. Негусто и неизящно, конечно, но зато много и сытно.
Потом проснулся Кирюша, и пришлось заниматься его питанием.
Антон потискал своего отпрыска, поиграл с ним в «паровозик» и уединился в отгороженной части комнаты, где для него был оборудован маленький кабинет.
«Да, маловато внимания ребёнку, подумала с сожалением Катя. Вот потому ты и не выходишь замуж, девушка, приструнила себя она. Кто с твоим отпрыском сидеть будет, если что? Как накатит вдохновение, кого Агнию вызывать будешь?»
Она не стала надоедать Антону разговорами, хотя они давно не виделись: то Антон задерживался в клинике, то Кате некогда было с Кирюшей посидеть. Ну, и тем более сейчас, ребёнок настоятельно требовал к себе внимания надо было позаботиться о его гигиене. Потом она поила чаем Антона, и они немного побеседовали за жизнь. Потом Кирюша раскапризничался, и Катя долго укладывала его спать, потому что ребёнок требовал маму. Пришлось пригласить к нему Антона для вечернего поцелуя. Наконец в квартире наступила тишина: ребёнок спал, папа работал. И только Катя собралась воспользоваться компьютером, как позвонила Агния и сообщила, что через десять минут будет дома.
Короче говоря, к тому времени, когда глубоким вечером Агния заявилась домой, Катя, честно говоря, уже подустала.
Агния стала уговаривать остаться у них, мотивируя это поздним временем, закрытым метро и плохими дядями в подворотнях, но Катя категорично вызвала такси и, пообнимавшись с подругой, выбежала из квартиры.
Она, конечно, могла бы остаться у Добровых, но но дома, то есть на съёмной квартире, которую она сняла на время косметического ремонта своей малометражки, её ждал принтер, уже практически готовый к работе в тот момент, когда позвонила Агния, и к сожалению, ей пришлось его выключить. Зато теперь Катя очень хотела, не откладывая на завтра, отпечатать всё-таки на нём уже написанное.
Старенький принтер загудел, готовясь произвести на свет красоту тёплых печатных листов. Лампочки индикаторов замигали суетливо и, наконец, остановились, выбрав зелёный цвет. И пошла работа. Он трудился честно, не покладая рук, и не зажёвывая ни одного листа. После каждого отпечатанного, Катя поглаживала его боковую поверхность и с благодарностью произносила:
Умница моя, умница. Молодец. Хороший. Спасибо.
И принтер отвечал ей новым, хорошо и без замятия распечатанным листом.
Процесс этот Катя считала для себя почти ритуальным.
Когда-то, когда она только начинала баловаться написанием рассказов и стихов, купила мама ей этот великолепный по тем временам, лазерный принтер. Он был мощным, надёжным и безотказным. Сотни и сотни двусторонних листов выдавал он без перерыва. Катя много тогда писала молодо-зелено! И посылала в разные редакции. Увы! По большей части ей не отвечали, а если и отвечали, то советовали продолжать учиться писать. Кате не совсем понятны были эти пожелания, поскольку, что значит «учиться писать», она не знала писала она то и так, как говорило ей сердце. А если сердце ей ничего не говорило, а такое бывало, и особенно после пожелания очередного редактора «учиться писать», она не писала вообще. И особо от этого не расстраивалась к славе она не стремилась, а писала только потому, что не могла не писать.
С каждым годом принтеру трудиться становилось всё тяжелее. А когда Катя не смогла найти на рынке его «родной» картридж и пришлось вызывать мастера и засыпать в него почти насильно чужой порошок, он и вовсе «расхворался»: то ему толщина пачки бумаги не нравится, то поверхность её ему кажется неровной, то с формата сам её ненароком собьёт начал чихать, лихорадить огоньками индикаторов, гудеть натужно, зажёвывать листы и выключаться.
Но Катя на него не сердилась. Когда он «грешил», она терпеливо отключала его от сети, выдёргивала его шнур из компьютера, перезагружала компьютер, ровняла пачку листов в его каретке, снова всё включала и с замиранием сердца ждала отпечатает или не отпечатает? И когда он начинал печатать, как молодой, она гладила его боковую поверхность и приговаривала: