Альманах «Российский колокол». Спецвыпуск. Премия имени Шарля Бодлера. 200 лет со дня рождения - Коллектив авторов 9 стр.

Напрасно требовать любви
У тех, кто вас не любит.
Глухого, как ни позови,
Не дозовешься. Губит

Нас то, что чувства мы свои
Изводим до сожженья.
Когда на сердце льда слои,
Не встретить отраженья.

Не просто нелюбим  не мил,
Судить за то не станем.
Кто не любил, тот не любил,
Но мы не перестанем.

Без устали работают больничные каталки.
Кого на операцию, кого-то сразу в морг.
Колеса славно смазаны, никто не ставит палки.
О жизни хочешь попросить? Здесь неуместен торг.

Плывут они уже не в бой больничным коридором,
Так возвращается домой израненный солдат.
Он на щите иль со щитом? Оставьте ваши споры 
В пути туда, откуда нет пути уже назад.

Он был силен, а здесь уже беспомощный и слабый.
Обрывки слов, отрывки снов  и больше ничего.
И он босой, и смерть с косой, а может, голой бабой,
Еще шажок, еще глоток  добьется своего.

Но если все же выйдешь ты отсюда ненадолго,
Благодари судьбу, живи на полных парусах.
Пусть жизнь сейчас лишь ручеек, не так, как раньше,  Волга,
Живи! А споры на потом. Доспоришь в небесах.

Желтая акация
Под густым дождем
Есть ассоциация 
Это мы вдвоем.
Ты, такая нежная,
Солнца тихо ждешь,
А пришел невежливый
И нахальный дождь.
Сразу же  «родная»,
Сразу же на «ты»,
Щедро поливая
Листья и цветы.
Никого не слушай,
Не шепчи: «Не трожь!»
Цветы солнце сушит,
Их спасает дождь.

Я у Красного моря сегодня грустил,
Хотя день был обычен  солнечен, светел.
Может быть, потому, что в одной из пустынь
По дороге сюда я аиста встретил.
Я таких на Полесье раньше видал,
В деревнях, на колесах, что гнездами стали,
Сколько раз надо мною он пролетал,
Мы, ребята, всегда их своими считали.
Но откуда он здесь? Оказалось, что вот:
Красноклювые белые птицы
Каждый год совершают такой перелет,
Чтобы в Африке где-то гнездиться.
А затем и назад, в свою Беларусь,
Где любовно их буслами кличут,
С остановкой в пустыне, короткою пусть,
Что чужие, в них пальцем не тычут.
Я у Красного моря недолго грустил,
Так подумав: «Я, аисты, с вами
Совершу перелет, хватило бы сил, 
Возвращусь в Беларусь я стихами».

Речного жемчуга неровное драже
Твою так шею мило обрамляет.
Ты предо мной предстала в неглиже,
Вот-вот  и нитка жемчуга растает.

Такому ангелу не надобно прикрас,
Знаком я с каждой клеточкою тела.
Тебя в тончайший ласковый атлас
Природа так божественно одела.

Ужель достался мне такой бесценный дар?
Я кожу эту чуткую целую.
Не мог Всевышний обойтись без чар.
Где чары взял, чтобы создать такую?

У жизни для всего отмерен четкий срок,
Но сколько б это волшебство ни длилось,
За женщину, что полюбить я смог,
Спасибо, Господи, явил ты милость.

Речного жемчуга неровное драже
Чужую шею мило обрамляет.
Его увидев, вспомнил о тебе,
Но образ твой все тает, тает, тает

В моем гареме ты уже одна 
Наложница, наперсница, жена.
Не трачу на других любовный пыл,
Хотя и ходоком известным был.
Вот выбор постаревшего султана:
Теперь одна лишь для него желанна.
Чтоб к этому прийти, потребовались годы,
Свобода в том, чтоб отказаться от свободы,
Найти не только плоти торжество,
А истинно душевное родство.
Полсотни лет ты с женщиною прожил,
Вы на сиамских близнецов похожи,
Понятны каждому и взгляд, и слово,
Один никак не может без другого.
В семье бывает все: и соль, и сахар,
Порою кто-то князь, а кто-то пахарь.
Но важен дар, переданный судьбой:
С тобою рядом человек родной.

О чем воркуют голуби на ранних крышах?
Куда крадутся по ночам худющие коты?
Что шепчет нам на ухо голос тот, что свыше?
Ответы так таинственны и так они просты.

Нас призывает солнце к жизни продолженью,
Весна свирелит музыку желанную любви,
У птиц, зверей, людей охотничьи движенья,
Что было единицею, стать парой норовит.

Мы рады подчиняться этому закону,
Такая математика заложена в крови.
Не понял ты ее? К последнему вагону
Спеши, беги, давай быстрей, лови его, лови!

Я у цыган сидел в шатре,
Такое дело.
Я пил вино, я слезы лил,
А скрипка пела.

О чем-то пела о своем,
Я врать не буду.
Но разрывало душу мне
Такое чудо.

Как будто знала обо всем,
Что с нами было.
Любимая моя давно
Меня забыла.

Гуляла осень за шатром,
И дождь, и слякоть.
Осталось только пить вино
И горько плакать.

Спасибо скрипке и смычку,
Мне легче стало.
Так музыка забыть тебя
Мне помогала.

Я ставлю Нежность выше, чем Любовь
К ребенку, женщине, всему живому.
И, убеждаясь в этом вновь и вновь,
Все больше этому я верю слову.

Любовью ведь желание зовут,
Инстинкт деторожденья и влеченье.
Тела друг друга мнут, и трут, и трут,
Чтоб захлебнуться в пике наслажденья.

Родник, луна в дорожке на воде,
Цветного луга запах густопряный,
Спокойствие и светлость, что везде,
Мне ближе извержения вулкана.

А что такое Нежность? Это грусть,
Печаль и радость, трепетность и светлость.
Живут в одном сосуде, будет пусть
Не броска нам на глаз ее приметность.

От сердца к сердцу ласковой волной
Душе подарит щедро безмятежность.
И хоть не навсегда она с тобой 
Прекрасна жизнь, которой правит Нежность.

Когда мы с тобою вдвоем,
Неважно, какая эпоха,
И жизнь наша  малая кроха 
Весь мир заслоняет собой,
Когда мы с тобой

Когда мы с тобою вдвоем,
Пускай осуждают нас люди,
Мы слушать их мнений не будем,
И взгляд нам не нужен чужой,
Когда мы с тобой

Когда мы с тобою вдвоем,
Поют по-особому птицы
И явь  или нам это снится? 
Что стала вдруг ночь голубой,
Когда мы с тобой

Когда мы с тобою вдвоем,
А это ведь было недавно,
Так было безумно и славно,
И я вспоминаю порой,

Когда мы были с тобой,
Когда мы были с тобой

Сиреневый ситец сирени
Напомнил мне платье твое
Нам дождь мимолетный весенний
Узоры из капель плетет.
Ты в простеньком платье прекрасна
(Вернуть бы нам юности шик).
Влюблен ли? Пока мне не ясно.
Быть может, к цветам я привык.
Как будто вдохнул я сирени
И в этом цветочном раю
Не жажду уже изменений
И воли мечтам не даю.

А. А.

Районных городочков знакомый всем типаж,
Трава, река, маентков разрушенных пейзаж.
Поэту и актрисе по нраву был ландшафт,
И выпили охотно они на брудершафт.
Судьба у них по-своему у каждого строга,
Их свел художник Сутин. Невдалеке луга
Виднелись за рекою, и жаворонок пел,
И незачем бежать им, и нету срочных дел.

Художник свою славу во Франции обрел,
Но в городке под Минском родился как «посол»
Окраины России, в Париже долго жил,
Мир внутренний свой сложный в картины воплотил.
Смотрели на картины актриса и поэт
И думали о разном. Сквозь окна летний свет
Стремился на полотна, а зал был невелик,
И каждого по-своему коснулся счастья миг.

Неспешны разговоры на травке у реки,
Слова необязательны и паузы легки.
Да надо собираться, не торопясь, но все ж.
«Мы встретимся?»  «Быть может».  «Кто знает это, кто ж»
Живут ведь в разных странах, то там порой, то тут,
Но жизнь объединяет в один крутой маршрут.
Как славны эти встречи, и дружеский привал,
И вкус хмельного виски с тех губ, что целовал.

То я вновь припадаю к земле,
То я в небо опять улетаю.
Сердце место находит в стреле
Журавлиной курлычущей стаи

И уносится в смутную даль,
К ней летит, журавлями ведомо,
В нем лишь светлая грусть, не печаль,
Ожидание нового дома.

Притяженье земное, прости,
Что твои нарушаем законы.
Если в небе мы торим пути,
Все равно бьем земные поклоны.

Мы себя поднимаем так ввысь
И все дальше и дальше от детства.
Шепчет память в ушко: «Обернись!» 
От нее никуда нам не деться.

Я обнял бы поля и луга,
Обернулся бы тропкой лесною,
На озер голубых берега
Входит юность девчонкой босою.

Вновь я вижу палатки, костры,
Звук гитары, слезу на реснице
Не вернешь золотой той поры,
Может только она лишь присниться.

Знаешь, в мире всегда ты не прав,
Если злобой живешь, не любовью.
Жить любовью  таков наш устав,
Пусть сменяется прошлое новью.

Детство, юность  в цепочке одной
Вместе с зрелостью и с сединою.
Если быть  то всегда лишь собой,
Не игрушкой пустой надувною.

Нам хранить дано вектор любви
Ради жизни на нашей планете.
С ней рождаешься, с ней и живи,
Без нее даже солнце не светит.

С нею лишь сохраним мы свой дом,
Чтоб его не смывали потопы.
Я тебя, Любовь, вижу во всем,
Парашют наш  Земля, а ты  стропы.