Рада! слышу вдруг.
Быстро оборачиваюсь и вижу Кощеева. Тот внимательно смотрит на меня и на Никиту, который продолжает гладить Волка. Старший сержант по-прежнему сильно перепачкан краской, не могу сдержать улыбку. Интересно, с каких пор он меня по имени зовет?
Поехали.
Тотчас киваю и чуть натягиваю поводок. Нужно бежать.
Вы занимаетесь хорошим делом, вырастая в полный рост, произносит Горский.
Спасибо, бросаю я и, не попрощавшись, ухожу.
В этот раз оставляю последнее слово за собой.
Глава 9
Рада
Уже должно светать, но небо заволокло тучами. Как бы дождь не пошел. Прощаюсь с Кощеевым, который до сих пор на улице краску скипидаром оттирает. Он уже почти не злится на меня я помогла отмыть Феню. Про наряды молчит, знает, что я и так буду здесь больше времени, чем кто-либо.
Перед уходом заглядываю к Волку. Глажу красавца, чешу загривок, обнимаю. Я скучаю по нему постоянно каждый раз сердце разрывается, когда прощаюсь с ним. А он каждый раз будто думает, что бросаю его навсегда.
Но я не смогла бы, точно нет. Сколько мы пережили вместе! Были в тундре ночевали и ели в походных условиях. Ездили в Сочи на крупные гонки. Летом участвовали в соревнованиях на базе ЦКС, но проиграли мало в нас эстетики, сказали.
Напоследок сжимаю его сильнее. Медленно поднимаюсь на ноги, отряхиваю коленки, а Волк уже скулит тихо и смотрит так пронзительно.
Я обязательно заберу тебя отсюда, малыш, обещаю ему. И к морю отвезу. Верь мне.
Выхожу из вольера и запираю на замок, пока Волк лает в спину. Во рту сухо, скулы сводит. Глаза щиплет, но я не плачу. Расставание всегда дается нелегко, но других вариантов нет. Я пробовала забирать Волка в общежитие и чуть не потеряла его. Малыш слишком яро меня защищает и тоже не любит пьяных соседей. Больше я не рискую. Доходчиво объяснили, чем может обернуться для нас заявление об укусе. По возможности езжу в питомник каждый день, всегда подменяю ребят на праздники. А с кем еще мне быть, кроме Волка?
И, кстати, я не сдаюсь. Собираюсь вытащить героя отсюда, когда тот выйдет на пенсию. Сейчас-то он принадлежит государству и зовется «имуществом» по документам. Мне лишь нужно продержаться на этой работе еще шесть с половиной лет. К тому времени я как раз продам комнату пока не имею права и обязательно что-нибудь придумаю. Может быть, у нас будет даже небольшой дом.
Прохожу через КПП, до сих пор слышу собачий лай. Я бреду вдоль длинного забора, пинаю ветки и желтые листья. Поднимаю голову, лишь когда слышу сигнал Ира с мужем приехали встретить. Я не сумела разубедить ее, она новости смотрела. Сказала, что почти здорова и, скорее всего, выйдет на следующее дежурство. Да, мы собачники ненормальные.
Эй, девочка Рада, окликают меня вдруг.
И как я не заметила этот танк на обочине?
Из грубой и чудовищно большой машины выбирается кто бы мог подумать Горский. Я застываю на полпути к Пустовым, Ира выглядывает из окна.
Кроха, мы можем уезжать? спрашивает она игривым тоном, как умеет.
Я сразу отмираю и быстро подхожу к ней.
Минуту подождите.
Точно?
Точно! рявкаю я.
Разворачиваюсь и с ходу врезаюсь в стену. Да-да, грудь у Горского каменная.
Доброе утро, здоровается он с Пустовыми, обойдя меня, даже перекидывается с ними парочкой фраз. И каким-то неведомым образом отправляет их. Да! Вот они уже отъезжают, несмотря на мои возражения, и Ира усердно машет через лобовое.
Не злись, говорит, едва разворачиваюсь. Много времени не отниму.
Горский кивает на машину, а в следующую секунду я уже вижу его спину. На нем джинсовая аляска, которая чертовски подчеркивает серые глаза. Странно, что я успеваю разглядеть это в полумраке.
Я с опаской осматриваюсь по сторонам. Не устраивать же скандал? Вон охранник выходит на перекур он любитель потрещать. А сейчас там еще и Кощеев подоспеет, тогда точно разговоров будет.
Ускоряю шаг, забираюсь именно забираюсь в черный автомобиль и кладу на колени рюкзак. Высоко! Я в таких никогда не ездила, неужели удобно? Будто в самолете сижу. Хотя это я тоже только по игровым автоматам представляю.
Горский спрашивает адрес, я коротко отвечаю, а потом мы просто едем.
Ты удивила меня, произносит спустя две длинных пробки.
Восемь утра самый настоящий ад для нашего города с вечным ремонтом дорог и запутанными улицами. Плетемся, как черепахи. Специально забиваю голову всем, что вижу за окном, лишь бы не думать о его словах.
Восемь утра самый настоящий ад для нашего города с вечным ремонтом дорог и запутанными улицами. Плетемся, как черепахи. Специально забиваю голову всем, что вижу за окном, лишь бы не думать о его словах.
Удивила? Что это значит? Невольно выгибаю бровь и уже потом ловлю себя на этом.
Не ищи подтекст, тут же добавляет он.
Смотрит не на меня, а в боковое зеркало. Это я успеваю заметить, когда, продолжая и дальше играть в молчанку, всего на секунду перевожу на него взгляд.
Слышал, вы с псом были вчера главными героями.
Слово режет слух.
С Волком.
Что? Он наконец поворачивается ко мне.
Пса, брезгливо произношу, зовут Волк. Он мой напарник.
У меня заготовлено с десяток ответов насчет дружбы с Волком. Мало кто ее понимает, еще и лезут часто с комментариями, которые я слышать не хочу. Готовлюсь к обороне, Горский же останавливается на светофоре, нескольких бесконечно долгих секунд изучает мое лицо, а затем кивает чему-то.
Извини за поведение Лили.
Твоей невесты, добавляю про себя.
Я бы догадалась и без чьей-то помощи у нее кольцо с громадным сияющем камнем на нужном пальце. Но Кощеев постарался на славу и показал целую кучу их совместных фотографий в интернете. Я пропустила мимо ушей его восторги про «топовую модель» что бы это не значило и ее карьеру в Нью-Йорке.
Зато мне стало хоть немного понятнее, в чем обвиняли Горских и что они вообще из себя представляли. Скандал разразился из-за вырубки лесов под новую застройку. Защитники окружающей среды в одной из провокационных статей назвали это «беспределом». По их словам, многие дикие животные остались без дома.
Страшно, конечно. Но и все эти ложные звонки, я считаю, не выход.
Как ты нашел меня?
Его лицо так же бесстрастно, но я снова ловлю мелкое движение губ, и в груди растекается тепло. Никита не отвечает, всем своим расслабленным видом показывает, что за рулем такой машины, будучи сыном такого отца, можно не только меня найти, но и Святой Грааль. На его темной одежде не видно бирок и наклеек с фирмой, но и без них понятно, что покупает шмотки Горский не на рынке. Сейчас тяжесть различий между нами особенно сильно давит. Когда он стоял рядом с голым торсом, и то легче было.
И как девочка Рада из детдома стала полицейским? проигнорировав мой вопрос, задает свой.
Ей просто хотелось выжить, честно отвечаю.
Я не стыжусь того, кто я есть. Не горжусь да, но не возвожу в культ и тем более никогда не скрываю.
Мы едем все медленнее, ловим каждый светофор. Мне это не нравится. А еще не нравится выражение его лица: брови нахмурены, губы сжаты крепче, чем раньше. Если в обычное время он ледышку напоминает, то сейчас достиг уровня айсберга. Того самого, что потопил Титаник.
Мне жаль, наконец выдает он, хотя ни одной эмоции, похожей на жалость, я на его лице не нахожу.
Нечего меня жалеть, произношу я слегка раздраженно. Все, что нужно, у меня есть. Ноги-руки на месте.
Горский ничего не отвечает. У меня тоже желания душу раскрывать перед ним нет. Смотрю в окно и лишь спустя какое-то время замечаю, что мы второй раз проезжаем один и тот же поворот.
Только я рот открываю, чтобы сказать об этом, как Горский разворачивается через двойную сплошную. Меня бросает вперед, потому что я не пристегнута, но он удерживает мое тело рукой и рывком прижимает обратно к сиденью. Он спасает мой нос от столкновения с приборной панелью, но сам кривится, будто ему больно. Уже через пару секунд он спокойно выкручивает руль и возвращает танк на дорогу. Как ни в чем не бывало. Я сажусь ровнее, но напряжение не уходит.
Не буду благодарить его, потому что он чуть нас не убил.
Когда Горский паркуется во дворе общежития, мне становится не по себе. Машина сильно выбивается из общей картинки. Все сразу обращают внимание: бабули на лавочке бесцеремонно указывают пальцами, парни на лестнице, которые утром возвращаются с попоек вместо того, чтобы идти на работу, косятся в нашу сторону.
Мне ни к чему проблемы.
Нервничаю все больше и больше. А когда в кармане начинает вибрировать телефон, я чуть с ума не схожу. Достаю трубку, смотрю на экран с номером Майи и заталкиваю его обратно. Я распахиваю дверь и, позабыв о высоком порожке, падаю вниз. Приземляюсь, как кошка, на все четыре, быстро встаю, закидываю рюкзак на плечо и, ни разу не обернувшись, захожу в дом. Поднявшись на лифте, я открываю комнату и с порога заваливаюсь на постель. Прямо в одежде. Лицом в подушку.