«Почему же я не знал тебя раньше?»
«Потому что ты не хотел этого».
«Знаешь ли ты, что есть Истина?» спросил царь.
«Знаю», ответил Свет.
Так началось их общение, оно продолжалось много дней и ночей, и царь совсем забыл о времени. Он забыл о еде и об удобствах, в том числе и о своих подданных.
На четвёртый день Будда вошёл в покои царя и, осторожно коснувшись его плеча, вывел его из медитации.
Зачем ты помешал мне! воскликнул царь, Я только что познал Истину, и она так прочно вошла в моё сознание, что всё окружающее уже кажется мне серым и обыденным. Я ужасаюсь, как раньше мог я жить среди этих мёртвых роскошных безделушек, упиваясь своим величием.
Будда спокойно выслушал царя, а когда тот закончил, сказал:
И в чём же заключается Истина?
В молчании, ответил правитель, Безмолвие и есть настоящая истина. Истина это Свет, в нём заключено всё сущее: и бытие, и забвение, и мудрость. Все эти годы я искал Истину далеко за пределами моего дворца, а она на самом деле внутри меня. Я это Истина.
Сказав это, правитель склонился перед Буддой:
О, мудрейший, проси всё, что пожелаешь, так как ты помог мне обрести смысл в жизни, и теперь я умру со спокойным сердцем, продолжив свои поиски за пределами Вечности.
Будда лишь улыбнулся:
Мне ничего не нужно, ибо золото твоё и земли всё равно когда-нибудь обратятся в прах.
Великий продолжил свой путь по священным землям, неся в мир проповедь о Боге, а царь велел построить монастырь Золотого Дракона и стал монахом. Так был основан наш монастырь.
Когда незнакомый монах закончил притчу, он ещё раз взглянул на меня и почти шёпотом произнёс:
Мой юный друг, запомни, истина живёт в тебе. Как бы ни сложилась вокруг тебя жизнь, обратись к Источнику своей внутренней мудрости, и ты получишь из него помощь и поддержку. Но редко кто обращается к этому Источнику. Будда не дал царю ничего материального, но он подарил ему самый ценный дар, в котором нуждаются люди, Будда открыл правителю Врата Мудрости, и царь вошёл в них.
Незнакомый монах указал вдаль на линию горизонта как раз туда, где в сияющие вечерние блики реки Луцзян садилось Солнце. Оно будто вторило словам моего невольного собеседника.
Посмотри на это Солнце, на воду, возьми с них пример спокойствия и безмятежности. Сейчас они мудрее тебя и преподают тебе ещё один жизненный урок. Они говорят: «Растворись в нас. Стань нами, а мы станем тобой». Если ты последуешь их совету, сердце твоё запоёт Песнь Радости, и голод не покажется таким тяжким испытанием, как раньше. Ты станешь ближе к своему Божественному Источнику, ты сможешь почерпнуть из него нечто более ценное, которое не так давно по твоей недальновидности казалось тебе пустяком. Мой юный друг, совсем не просто успокоить бурлящие страсти и ещё сложнее оставаться спокойным всю жизнь, но если ты растворишься в своём внутреннем источнике, как щепотка соли растворяется в большой реке Луцзян, тебе удастся повергнуть демонов, искушающих твою чистую душу, ибо демоны эти в тебе. Когда-то это сумел сделать Будда, сумеешь и ты, хотя ты думаешь, что ты всего лишь неопытный мальчик.
Я зажмурился оттого, что Солнце стало ещё ярче. Обычно так случается во время восходов и закатов: яркая вспышка, а затем либо свет, либо тьма. Я хотел спросить моего нового собеседника о том, какие ещё законы существуют в пределах монастыря. Однако на том месте, где он только что стоял, была пустота. Моё удивление ещё усилилось оттого, что я не слышал никаких шагов, никакого шороха. Ведь если монах удалился, должны были бы раздаться хоть какие-то звуки.
Я огляделся, но не увидел ничего похожего на его фигуру в длинной белой мантии. О его недавнем присутствии говорил лишь спелый персик, который лежал в моей левой
руке. Увлечённый беседой, я не успел его съесть. Создавалось впечатление, что некоторые монахи здесь являлись вездесущими. Я не заметил, как ко мне подошёл Линь и предложил унесённую из монастыря тарелку риса.
Держи, сказал Линь, Я вижу, ты очень расстроен, а до завтрака целых девять часов.
Я угостил своего нового друга персиком и высказал ему свои предположения.
Ты не видел здесь монаха в белом? спросил я.
Нет.
Но ведь он же разговаривал со мной и даже угостил фруктами. Откуда у меня тогда этот персик?
По взгляду Линя я понял, что он знает, о чём идёт речь.
По взгляду Линя я понял, что он знает, о чём идёт речь.
Не пугайся, ты говорил с самим мастером Цинем.
А кто это? поинтересовался я.
Он живёт здесь очень давно, никто из монахов не знает, сколько ему лет. Ходят слухи о том, что мастер Цинь обладает магическими способностями, и ему известно всё обо всех.
Неужели такое возможно?
Линь пожал плечами.
Никто не скажет тебе точно, но я думаю, что мастер Цинь действительно очень могущественный человек.
Так прошёл мой первый день в монастыре «Золотой Дракон». Постепенно чувство разлуки с родным домом уменьшилось, пока я настолько не привык к суровым будням, что редко вспоминал своих мать, отца, нашу хижину среди зарослей китайского лимонника, друзей и детские забавы.
Жизнь в монастыре была и в самом деле довольно суровой. День начинался ещё до восхода Солнца, когда всех учеников и воспитанников будили громкими ударами бубна и протяжными звуками труб, распространяющихся на близлежащие горные окрестности. Мы наспех одевались и полусонные шли в храм, где взрослые монахи пели мантры, превозносившие славу и величие Будды. Затем начинался завтрак. Каждый раз я со страхом напряжённо ожидал решения учителя Ноу, но, слава богу, мне больше уже не пришлось коротать время голодным.
После утренней трапезы, если её можно было так назвать, потому что она состояла из плошки риса и нескольких стеблей бамбука, начинались занятия. Они состояли из двух частей: в первой части в течение почти двух часов мы упражнялись в боевых искусствах под руководством опытного учителя Лоу-ди, и это была тяжёлая практика. Ученики должны были пройти несколько ступеней, чтобы стать искусными воинами, способными отразить удары врага.
На первой ступени во время проведения упражнений ученикам не разрешалось пользоваться оружием. Мы осваивали повадки разных животных в схватке: тигра, лисицы, дикой кошки, волка. Мы учились дыханию ветра, спокойствию безлунной ночи, пению сверчка.
На второй ступени ученики получали кинжалы и дрались друг с другом, нанося раны. Обычно раны были неглубокими и быстро заживали, как только их смазывали травяными бальзамами. Бальзамы готовились в самом монастыре и хранились в специально отведённом для этого помещении.
В каждой из двух ступеней были ещё подступени, подготавливающие ученика к следующему этапу. Например, одна из ступеней называлась «Сосредоточение и созерцание». Ты должен был освоить технику сосредоточения на окружающих объектах. Трудность этой техники заключалась в том, что, несмотря на беспокойный ум, ты должен был научиться сосредотачиваться на всём, что видишь.
Как правило, мысли уводят нас в сторону от основной цели. Они похожи на плавающих в воздухе змей, которые несут на себе обрывки чужих идей, взглядов, случайно брошенных в пустоту фраз. Порой мы так сильно бываем увлечены какой-нибудь мыслью, что упускаем из вида то, зачем мы пришли на эту землю. Подверженные впечатлениям, мы доверяемся врагу и отталкиваем друга, мы совершаем глупые ошибки, разбрасывая свои силы в пространство. И очень важно бывает отбросить в сторону весь этот мысленный поток и сконцентрироваться на чём-то одном. Так происходит активизация воли.
Если хорошо владеть процессом «визуализации», т.е. внутренним видением объектов в пространстве, то можно наблюдать за тем, как возгораются центры воли в твоём теле. Однако этим процессом владеют не все, а лишь те, кто до конца прошёл сложную систему обучения у опытных мастеров. Со временем я тоже овладел этой методикой.
Через два года мне было выдано оружие, и я был допущен к упражнениям с кинжалами.
«Кинжал является вторым сердцем воина, говорил учитель Ноу, поэтому каждый воин должен относиться к нему с почтением и благоговением. Перед любым боем воину необходимо разговаривать с кинжалом, обращаться к нему и просить помощи. И если воин потерял своё оружие, это плохой знак».
В освоении ступеней военного мастерства я делал поразительные успехи, я был таким ловким и проворным, что учителя уже всерьёз поговаривали, а не отдать ли меня в императорскую армию. Я не горел особым желанием менять свой привычный жизненный уклад в скромной удалённой от людных мест обстановке на муштру в пределах дворцовых стен, хотя согласно Учению я не был волен выбирать судьбу, а должен спокойно подчиниться ей. Так считали многие мастера разных направлений духовного совершенства. Поэтому в Китае является расхожей поговорка: «Спорить с судьбой всё равно что плыть против течения реки без рук и ног».