О, чашу пенную налей,
Моя Сирена,
Чтобы испить её
До дна, до дна,
Ты так прекрасна и блаженна,
В любовь богов
Заключена.
.
Не можешь вырваться оттуда,
Как из объятий своих снов,
Весь Океан из изумруда,
В объятиях мелких островов.
.
Так же и ты в моих объятиях,
И засыпаешь, и встаёшь,
И в розовости своих платьев
Рассвету песнь свою
Поёшь.
.
О, ты, прекрасна Нереида,
Не исчезай, не исчезай,
Ты, как прекрасная Киприда,
Меня в объятия заключай..
Я умолк, маленькие струйки фонтанчиков продолжали изрыгаться из пасти рыбы и исчезать в глубине бассейна.
Наутро, когда Солнце едва осветило земли Греции, мы отплыли. Я простился с Сахиб. Я заметил, после той ночи она стала какой-то молчаливой, смущённой и застенчивой и вопреки всему искала уединения. Я обнял её, она потупила взгляд и инстинктивно положила свою кудрявую головку на моё сильное плечо. Если б можно было так стоять вечно.Если б мы превратились в мрамор, и отныне путешественники, отправляясь в дальние странствия, видели бы в бухте два обнявшиеся божества, как напутствие им.
Своим видом мы бы напоминали им, что ничего не может быть выше любви, что лишь она одна даёт силу и желание бороться с несправедливостями и опасностями этого мира.
Отец и всё, что осталось от его команды поднимались на борт корабля; второй корабль должен был остаться здесь в этой бухте до следующего плавания за пряностями. Как было условлено, я должен был отправиться вместе с отцом с торговой миссией.
Я видел, как отец нетерпеливо пожал плечами и махнул мне рукой. Такие тёплые отношения между хозяином и его рабыней вызвали в нём удивление.
Дионис, поднимайся на борт!
Галактион потрубил в свой рог; причём, он сделал это с большим удовольствием. Этот сигнал обозначал отплытие, не хватало лишь мамы, которая каждый день приходила бы к скале, чтобы видеть вход в бухту и взирать вдаль с надеждой, появятся или нет торговые корабли отца.
Мы смотрели в глаза друг друга, и я чувствовал, что медленно растворяюсь в глубоком бездонном взгляде персиянки.
Сахиб, будешь ли ты ждать меня? с надеждой в голосе спросил я, будешь ли ждать, несмотря на то что тебе покажется, что пройдёт много времени?
Буду, ответила девушка.
Лёгкая, как пушинка, беззащитная с тонкой талией и широкими бёдрами, она была вся здесь передо мною. Я подавил своё желание и крепче обнял девушку.
Я обязательно вернусь к тебе, Сахиб, я вернусь, чтобы мы всегда были вместе.
Две маленькие слезинки, словно, жемчужины, упали на камни.
Господин, Вы вернётесь в Ваше поместье, чтобы затем жениться на Клаудии из Афин, горько произнесла она своим грудным пронизывающим насквозь голосом, которым я всегда так восхищался, и, если это случится, бедная Сахиб навсегда покинет ваше поместье, господин. Праздник Быков уже приближается.
Обещаю тебе, Сахиб, этого никогда не произойдёт, я никогда не женюсь на Клаудии.
Но тогда Ваши родители проклянут Вас.
Нет, они поймут, что мы любим друг друга. Они позволят мне освободить тебя, чтобы с благословения Великого Зевса воссоединить наши судьбы.
У меня другие боги, господин, которым я поклоняюсь и поклонялась с рождения, как это делали мои родители ещё там в окрестностях Персеполя.
В каких же богов ты веруешь, Сахиб? спросил я, погладив завитки её волос.
Имя моего бога Ахурамазда, а религия моя зороастризм. Я поклоняюсь огню, как и мои далёкие предки.
Рог протрубил во второй раз, третий сигнал означал отплытие. Отец и Галактион помахали мне с корабля.
Эй, Дионис, заканчивай целоваться с рабыней и поднимайся к нам!
Сахиб опустила глаза и, прильнув ко мне в последний раз, вдруг резко убежала, чтобы скрыться в зарослях кипариса. Свежий ветер ударил мне в лицо, когда мы отплывали от берегов милой Эллады, глазами я пытался разыскать Сахиб в глубине сада, но не увидел её. Лишь воспоминания оставались у меня от неё. Я думал о ночи любви, проведённой накануне отъезда, о её несмелых ласках и шёпоте, когда она обращалась к своим богам. Невидимые слёзы стояли в моих глазах. Как бы я хотел взять с собой Сахиб, но разве мог я подвергать её опасностям?
Разлука будет недолгой, прошептал я, клянусь тебе, когда я вернусь, ты станешь моей женой.
Я совсем не заметил, что пришло время ужина. На ужин была подана рыба, которую отец очень любил, поэтому в то время, пока он жил в поместье, налаживая свои торговые дела и сбыт товаров, в нашем доме по распоряжению моей матери готовилась исключительно рыба, хотя в другие дни это были блюда из овса.
Я совсем не заметил, что пришло время ужина. На ужин была подана рыба, которую отец очень любил, поэтому в то время, пока он жил в поместье, налаживая свои торговые дела и сбыт товаров, в нашем доме по распоряжению моей матери готовилась исключительно рыба, хотя в другие дни это были блюда из овса.
Отец макал хлеб в соус и с наслаждением ел. Галактион несмело приступил к еде, он ещё не успел свыкнуться со своим новым положением свободного человека и гражданина Греции. Приходилось подталкивать его. Отец долго жевал и поглядывал на меня; что касается меня самого, то я неохотно приступил к трапезе.
И давно у тебя с этой персидской рабыней? вдруг совсем неожиданно для меня спросил отец.
Я взглянул на остальную команду, покраснел от смущения. Галактион, Клит, Симеон и Деметрий поспешили поскорей съесть свой ужин, залить всё это вином и разойтись по своим трюмам; я и отец остались вдвоём на палубе, где и был устроен ужин, так как погода была отличной, и даже ветра не чувствовалось.
Давно ли у тебя отношения с Сахиб? повторил свой вопрос отец.
Давно, отец, я давно люблю её.
Он, казалось, был озадачен.
А мать знает об этом?
Нет, не знает.
Отец оставил нетронутой свою порцию рыбы и как-то озадаченно посмотрел на меня. Мы молчали, и я ждал, что скажет отец.
Послушай, Дионис, произнёс отец после долгой паузы, ты уже не ребёнок, ты вырос, возмужал и ., он остановился, видимо, не зная, какие ещё слова подобрать, дело в том, что я сильно задолжал отцу Клаудии, твоей невесты, Лавру. Однажды, ещё до твоей помолвки с нею, у нас состоялся серьёзный разговор. Лавр пригрозил мне тем, что распродаст наше родовое имение, сделает нас рабами, если я не возвращу ему долг.
Ты должен Лавру очень много, отец? спросил я.
Да, Дионис, и вряд ли бы я мог расплатиться с ним. Ты, ведь, знаешь, жизнь торговца постоянный риск. Однажды в Океане случилась буря, и ценный груз, за который уже было уплачено моими покровителями, утонул, оказавшись на дне сурового Океана. Лавр спас меня и одолжил большую сумму денег, чтобы я сумел расплатились со своими покровителями. Лавр поставил своё условие.
Чтобы я женился на его дочери Клаудии?
Верно, ты должен жениться на Клаудии, иначе..
Мы все станем рабами, закончил я.
Он кивнул.
Я думал, ты полюбишь Клаудию, она хороша собой, но, он отхлебнул вина из фиала, но я никак не мог предположить, что у тебя возникнут чувства к рабыне Сахиб.
Не говори так, отец.
Я закрыл глаза, но тут же открыл их, перед глазами стояла Сахиб, моя Сахиб.
Ты освободишь Сахиб и только тогда я женюсь на Клаудии.
Он долго смотрел на меня, будто, изучая со стороны.
А ты, сынок, и в самом деле влюблён в эту Сахиб? произнёс он, хорошо, я освобожу её, но только и ты не подведи.
Если б я смог заплатить долг за тебя, отец, то все мои обязательства перед семьёй, связанные с женитьбой, исчезают?
Ты не сможешь оплатить этот долг, сынок, я тебя нет таких денег.
Я просто предположил.
Я отхлебнул вина и подошёл к борту, море было спокойным, однако к западу надвигалось волнение, неистовые чайки садились на гребни волн и плыли так, волнуемые морем. Если б я мог быть свободным так же, как и они!
К полудню следующего дня мы вышли в открытый Океан, который всегда казался мне каким-то загадочным, бездонным, как глаза Сахиб. О Сахиб я больше не мог думать, так как осознавал, что вынужден подчиниться воле Фортуны. Даже если я сбегу с ней и исчезну из Афин, всё равно коварный Лавр разорит моё поместье и сделает моего отца, мать и брата, Диоклета, рабами. Как я потом смогу жить с этим?