Так прошёл месяц. Вскоре началась война, и «новоиспечённый царедворец» должен был принимать серьёзные решения. И только тогда землепашец понял, что у него не такой тонкий ум, какой был необходим проницательному политику. Император вызвал землепашца к себе и сказал: «Завтра ты должен сообщить мне о своём решении, потому что моё войско ждёт».
Землепашец вошёл в покои, упал в ноги к изваянию Будды и взмолился.
«О, Великий Будда, причитал он, спаси меня, я не могу быть полководцем во время сражения».
Он так долго молился, что Будда смилостивился над ним и «ожил».
«Теперь ты осознал, в чём твоя ошибка?» спросил мудрейший.
Я осознал, ответил землепашец, я обманул своего друга, и вот теперь мне грозит смерть.
Ты оставил данное тебе богом ремесло и занялся другим, только лишь повинуясь силе своих желаний. Не всегда людские желания свидетельствуют о том, что действительно суждено иметь человеку в жизни. Когда ты показывался при дворе, как бы ты ни старался вести себя, чтобы окружающие подумали, что ты начитан и умён, всё равно свита императора видела в тебе лишь неотёсанного мужлана. И если б не твоё положение, они давно изгнали бы тебя из дворца. Возвращайся на своё пастбище и делай то, что тебе предназначено богом.
Сказав это, Будда вновь замер, превратившись в безжизненное изваяние. Выйдя из дворца, когда уже наступила глубокая ночь, землепашец к своему удивлению обнаружил, что ворота не заперты, а стража спит. Когда землепашец вернулся в свои поля, он обнаружил, что бывшие некогда богатыми пастбища пусты, а плодородные земли не засеяны. Войдя в хижину, землепашец увидел своего бывшего друга сидящим за столом.
Почему же ты не засеял землю и не собрал урожай? спросил землепашец.
Скот убежал, а урожай склевали птицы.
Тогда почему ты не пришёл во дворец?
Во-первых, моя одежда пропала, и меня бы выгнала стража, забросав камнями. Во-вторых, когда-то давно я просил бога, чтобы Он дал мне возможность отдохнуть от дворцовых интриг и пожить спокойно. И я воспользовался предоставленной мне возможностью, но, как видишь, не смог вести хозяйство.
С тех пор землепашец занялся своим делом, а царедворец своим. Один выиграл множество сражений и прославил императора, другой превратил свои пастбища в райский уголок земли.
Рассказав притчу, бабушка положила свои сморщенные руки на мои колени и спросила:
Что же ты поняла, Шачидеви?
То, что каждый человек должен заниматься своим делом.
Бабушка Ведавари знала много притч, и каждую из них она рассказывалва в подходящий момент. Недаром её имя означает «чтящая веды».
От мерного дребезжащего покачивания колёс я снова уснула. Только сейчас, окончательно впав в забытьё и провалившись куда-то в мир своих грёз, я заметила, что к белому мраморному храму на горе с огромным куполом ведут ступеньки, и их очень очень много.
Я шла, задыхаясь, по этим ступенькам неведомой лестницы до тех пор, пока не дошла до порога Белого Храма. С небес играла какая-то приятная музыка.
Пол внутри Белого Храма был также мраморным. В его центре в позе лотоса сидела фигура женщины в белом сари. Я не могла видеть её лица, потому что она сидела ко мне в пол-оборота. Мой нос уловил приятный аромат сандала, исходящего из кувшинов-курильниц.
К моему крайнему изумлению фигура в белом произнесла, обратившись ко мне:
Здравствуй, Шачидеви! Что привело тебя сюда?
Голос у неё был довольно приятный, спокойный с грудным оттенком. Я никогда в жизни не слышала таких удивительных голосов. Каждая его нота вибрировала вместе с пространством, будто не живой человек, а само это пространство общалось с тобой.
Шачидеви, вставай! Шачидеви, нам пора!
Я открыла глаза, но вместо красивого Белого Храма в горах я увидела, как старая няня Гарба трясла меня за руку.
Вставай, Шачидеви! Иначе мы опоздаем.
Ах, зачем же она разбудила меня, ведь у меня появилась возможность пообщаться с женщиной в белом! Быть может, я услышала бы от неё нечто важное.
Поезд стоял на станции Бхубанесвар, нам только предстояло, собрав свои котомки, выбраться из вагона.
Шачидеви, вставай! Шачидеви, нам пора!
Я открыла глаза, но вместо красивого Белого Храма в горах я увидела, как старая няня Гарба трясла меня за руку.
Вставай, Шачидеви! Иначе мы опоздаем.
Ах, зачем же она разбудила меня, ведь у меня появилась возможность пообщаться с женщиной в белом! Быть может, я услышала бы от неё нечто важное.
Поезд стоял на станции Бхубанесвар, нам только предстояло, собрав свои котомки, выбраться из вагона.
Оказавшись на многолюдной станции, я была поражена слишком большим количеством людей, которые бегали туда-сюда по своим делам, имея при этом деловитый вид.
У нас в Индрапуре всё спокойно, ты можешь один на один общаться с природой. Здесь же всё было не так, и от этого я растерялась.
Нам пришлось нанять рикшу. Парень оказался молодым и задорным. Он подмигнул нам и весело пробормотал, улыбнувшись своим беззубым ртом:
Куда желаете?
Я открыла рот, чтобы поприветствовать развесёлого рикшу, но грозная Граба ответила вместо меня:
В ашрам рани Шанти.
Казалось, парень обрадовался ещё больше. Он ещё шире улыбнулся нам и произнёс:
О, рани Шанти известна в нашем маленьком городке. Когда её муж, старый раджа Дхавендра умер, да благословят его боги и Кришна, она не поддалась безудержной скорби и организовала ашрам для девочек. Моя сестра Джери училась у самой рани Шанти. Теперь она замужем, и у неё большое семейство.
Гарба внимательно слушала рассказ рикши о его сестре Джери, что же касается меня, то я смотрела по сторонам, очарованная развёртывающимися перед нами пейзажами. Здесь было очень много пальм на фоне зелёных лугов, а издали виднелись единичные хижины крестьян. Они были заняты сельскохозяйственными работами, и издали доносились их протяжные голоса и песни.
По дороге к ашраму, когда городок Бхубанесвар остался далеко позади, нам встретилась повозка торговца халвы. Такие повозки во множестве разъезжают по плохим дорогам Индии, а их владельцы с успехом торгуют сладостями, которые пользуются особым успехом у детей.
И почему только взрослые не любят сладостей? Ореховая или изюмная халва, киш-миш они просто тают на языке, стоит их лишь попробовать.
Мне с трудом удалось уговорить Гарбу остановить повозку и приобрести что-нибудь сладкое, чтобы остаток пути не казался таким случным.
Ладно, так уж быть, махнула рукой Гарба, доставая кошелёк с мелочью, только хорошенько запомни, что в ашраме многоуважаемой Шанти тебе не будут давать сладости в неограниченных количествах.
Повозка сама остановилась напротив нашего «экипажа», и оттуда выпрыгнул пожилой человек, который представился нам, как г-н Рамеш.
Выбирайте, здесь вы найдёте самые лучшие сладости, какие есть в Индии и за её пределами, приговаривал он, Всего от пяти до десяти рупий, и вы будете довольны и счастливы.
В мгновенье ока скромная повозка г-на Рамеша превратилась в мини-магазин с импровизированной витриной из бамбуковых палочек. На ней как бы сами собой возникли: халва всевозможных цветов и разновидностей, ранголи, рахат-лукум, киш-миш, ладду, пастила и карамель. Всё это было аккуратно упаковано в жестяные баночки с ярким орнаментом и благоухало так, что у меня, бедной Шачи из Индрапура, потекли слюнки.
Опытный глаз г-на Рамеша тотчас уловил моё состояние.
О, юная девушка, что-нибудь желает? пропел он.
«Желает»? Нет, это не то слово. Я по-настоящему вожделела, хоть это и считалось грехом, как утверждали ачарьи.
Если бы в тот миг меня лишили всего этого, я разразилась бы плачем.
К счастью для Гарбы этого не случилось, потому что моя строгая няня и сама была не против перекусить, как только увидела «товар».
Да-да, я хочу ладду, халвы и карамели, сказала я.
Г-н Рамеш упаковал мой «заказ», предварительно отвесив его на весах.
К Вашим услугам халва и карамель.
Гарба порылась в кошельке и протянула торговцу несколько монет.
Держите.
Я заметила, с каким пристальным вниманием разглядывал Гарбу торговец сладостями.
Вы случайно не Гарба Камешвари? вдруг спросил он, служанка из дома махараджи Бхатти?
А Вам-то что?
Я помню, как Вы лично покупали у меня халву для свадьбы старшей дочери махараджи. А если эта прекрасная девочка одна из дочерей нашего махараджи, тогда я отвешу ещё несколько унций моей халвы и не возьму за это ни рупии, потому что я очень уважаю махараджу Бхатти.