Иди своей дорогой, любопытная карга! Изибил махнула рукой на соседку. Как обручение будет, не пропустишь, уж не переживай.
Аоибхинн надменно хмыкнула и степенно пошла к добротному дому, где её никто не ждал, кроме старого пса и два десятка взбалмошных кур.
Изибил села на крыльцо и помассировала виски пальцами. Тёмные волосы с проседью выбились из толстой, толщиной с руку, косы и упали на глаза. Все шестнадцать лет Изибил жила как на иголках. Она смотрела на своих младших детей и не могла нарадоваться, что родила таких славных и красивых наследников темноволосых, как и она сама, с сильными и плотными телами. О них она была готова говорить бесконечно долго, вот только малыши не интересовали никого, потому что предметом внимания жителей селения была и остаётся странная Сайофра, непохожая ни на мать, ни на отца. Изибил вздохнула и в очередной раз спрятала лицо в ладонях. Женщина понимала, что однажды придёт час расплаты за страшную ошибку, совершённую шестнадцать лет назад. Она погрузилась в воспоминания.
Бабушка Кианнэйт! в отчаянии заламывая руки, юная красавица вбежала в маленький дом у окраины села, позвякивая украшениями.
Поправляя поминутно то пышную юбку, то длинную тёмную косу, Изибил села около ног слепой праматери и горько заплакала.
Будет тебе, вербенка моя, иссохшая старая женщина погладила по голове внучку. Не горюй.
Уже год проходит! Если я скоро не буду на сносях, то опозорю весь род. Изибил заплакала ещё сильнее. Бабушка, ты же знаешь, как это исправить. Ну скажи, прошу тебя! Ни ваты, ни друиды мне не помогли. На тебя одна надежда.
Старая Кианнэйт задумчиво поджала тонкую и сухую губу. Она погладила свободной рукой украшение на шее, сделанное из корней редкого в их краях самолуса, растущего в самых топких местах болот. Пальцы осторожно прошлись по гладкой поверхности, за два века истершейся до неузнаваемости. Было ли это просто украшением? Любовным подарком? Талисманом от духов леса или давно умершего друида? Изибил не знала. Праматерь никогда не рассказывала ничего о нём, сколько бы любопытная внучка не выпытывала. А любопытничать было отчего. Тонкие корни сплетены между собой по кругу и аккуратно обточены. Таких в селении не делают. Поговаривали, будто однажды старуха ушла в Чёрный лес на три дня, а вернулась с этим ожерельем. Стоявший тогда у власти друид Торбейсон пытался призвать селян вывести юную Кианнэйт на суд за нарушение границы, но за доброту и мудрые советы многие уважали девушку, и наказание сошло с рук. Тем более, что это лишь предположение, а ходила она туда или нет не доказать.
Способ есть, старуха тяжело вздохнула. но ты пожалеешь об этом решении.
Нет, бабушка! вскрикнула Изибил. Ни за что и никогда. Главное родить ребёнка, хотя бы одного. Я не хочу, чтобы меня считали пустой. Аоиф и так меня видеть не хочет, а будь я с гнилым чревом загнобит!
Кианнэйт прикрыла глаза и еле заметно зашевелила пальцем, словно вспоминая долгую дорогу или тайную историю, случившуюся много лет назад. Она снова дотронулась до ожерелья.
Ступай в Чёрный лес, слова бабушки тяжёлыми камнями упали на уши девушки. сразу за ближним холмом будет раскидистый вяз. Отсчитай от него девять шагов по той стороне, где растёт можжевельник и ступай по тропе лисиц, что тебе откроется. Тропа выведет тебя к безопасному месту там ищи омелу, что растет на каменном дубе. Да, я знаю, что ты скажешь. Ты права, её могут собирать только друиды, но если хочешь зачать ребёнка, то придётся отыскать священное растение и не глядя сорвать его левой рукой. А потом уходи. Не беги, не шуми, не кричи просто уходи как можно быстрее той же тропой. Не сворачивай с неё ни за что.
Тем же вечером лес из старых легенд и ночных кошмаров открыл свои объятия перед Изибил. Девушка в ужасе смотрела на кривые, потемневшие от чужеродной магии деревья. Она понимала, что одна ошибка может стоить жизни.
Кианнэйт не соврала. Тропа нашлась достаточно быстро, несмотря на то, что девушку трясло от страха и она поминутно оглядывалась по сторонам, стараясь объяснить себе любое шевеление в кустах испуганным животным или птицей. Лес был безмолвен, словно сама смерть поселилась здесь и обитала уже многие века, дожидаясь прихода живых людей, чтобы протянуть к ним костлявые руки, жаждущие крови. Изибил набралась смелости и сделала первый шаг по тропе.
Кианнэйт не соврала. Тропа нашлась достаточно быстро, несмотря на то, что девушку трясло от страха и она поминутно оглядывалась по сторонам, стараясь объяснить себе любое шевеление в кустах испуганным животным или птицей. Лес был безмолвен, словно сама смерть поселилась здесь и обитала уже многие века, дожидаясь прихода живых людей, чтобы протянуть к ним костлявые руки, жаждущие крови. Изибил набралась смелости и сделала первый шаг по тропе.
Она вернулась на второй день. Праматерь поняла всё сразу и объяснения были ни к чему. Кианнэйт нахмурила брови и голосом, полным боли и отчаяния, тихо проговорила:
Я же просила тебя не сворачивать с тропы, глупая! старуха устало покачала головой и с силой сжала ожерелье. Ты родишь не человеческое дитя, ведь его отец не принадлежит к нашему роду. Молись, чтобы они не пришли за ребёнком в первые же дни его жизни и не убили нас всех. Молись лесным духам. А пока скорее возляг с мужем, чтобы тебя не предали сожжению за измену с лесным существом.
Когда родилась девочка, Изибил не знала, смеяться ей или плакать. Счастливый и добродушный Луэрн сразу же признал ребёнка, которого они так долго ждали. Однако, Изибил не давали спать муки совести и страх за свою семью.
«Её нужно наречь Сайофрой, говорила старая Кианнэйт, оставаясь наедине с Изибил. это имя задобрит древний народ и, возможно, они не придут за своим ребёнком слишком рано. Если ты назовешь её иначе, то это будет означать отречение от её настоящего отца. Тогда беды не миновать.» Хватавшаяся за голову молодая мать спорила с бабушкой, готовая назвать ребёнка как угодно, но не эльфийкой.
«Подумай своей дурной головой! злилась праматерь. Даже родных детей они берегут не так, как полукровок, рожденных от человека! Недаром в год великой ссоры с людьми из селений ушли все полукровки вслед за альвами. Думаешь, по своему желанию они бросили нажитое имущество и любимые семьи?»
Из горьких воспоминаний Изибил выдернул журчащий голос старшей дочери.
Вот вода, Сайофра посмотрела на измученную думами и заботами мать.
Женщина непроизвольно дернулась от этого голоса, который всё больше становился похож на тот, что свёл её с тропы много лет назад. Похожий на звучание лесного ручья, он проникал глубоко в душу и затрагивал давно похороненные фрагменты постыдного прошлого. Она в который раз окинула взглядом Сайофру, стараясь долго не смотреть в раскосые бледные глаза те, что околдовали глупую девчонку в Чёрном лесу.
Тебя не дождешься! мать всплеснула руками. Ступай на выпас.
Изибил проглотила нахлынувшее воспоминание о той ночи, перенесшей молодую девушку в чертоги небывалого счастья и удовольствия. О таком не тоскуют! Нечеловеческий облик отца Сайофры по сей день не давал покоя, но уже не от приятной истомы, а от леденящего душу страха за будущее своей семьи. Изибил знала, что рано или поздно он вернется, чтобы забрать то, что принадлежит ему.
Сайофра послушно отправилась выгонять скот на выпас. Открыв хлев и взяв в руки прут, девушка покрикивала на животных, которые с большой неохотой выходили за пределы двора. Как только последняя овечка, истерично блея, покинула грязную землю хлева, Сайофра пошла вслед за стадом к полям, находившимся недалеко от реки Карус.
Наблюдая за размеренным шагом животных, девушка думала о произошедшем возле Священного леса. Ей почудилось шевеление в кустах, но подойдя ближе, Сайофра не обнаружила ничего, кроме лежащей под цветками зверобоя маленькой дудочки размером с ладонь. Брать чужие предметы из леса строго запрещалось. Друиды говорили, что это могут быть заколдованные вещи скрытых народов, живущих под камнями, в холмах, в стволах деревьев или даже в пещерах. Сайофра не могла объяснить, что заставило её взять чужеродный предмет. Спрятав дудочку в кармане платья, девушка пригнала скот к реке и села на большой камень около кустов смороды, за которыми начиналась опушка Священного леса. Клятвенно пообещав себе отдать странную вещицу друиду Андекамулу, она подняла лицо к летнему солнцу и улыбнулась, чувствуя, как тепло разливается по всему телу.
Коровы довольно мычали, срывая сочную луговую траву, напитанную дождями. Эти поля селяне любили. Для заготовки сена они подходили мало, а вот для выпаса вполне. Здесь можно было не бояться нападений диких животных или кровожадной нечисти на пасущийся скот, так как селение находилось в двадцати шагах от луга и просигналить о беде не составляло особого труда.