На четвёртый день сняли с кареты все старые панели из мебельной фанеры, зачистили стыки и на её место стали монтировать щитовую фанеру щедро намазывая нужные места столярным клеем. В это время, в соседнем помещении кузницы Дъёрн, изготавливал первые в этом мире «саморезы», ну или как их называли в советское время «шурупы». Сам кузнец вытаскивал из раскалённой заготовки проволоку, и вместо кругляка как на гвозди делал её слегка приплюснутой, при помощи двух валов и тут же рубил на куски сантиметров по пять. Затем двое учеников кузнеца поочередно брали еще красные куски и делали вначале десять витков вокруг своей оси чтобы получился эффект винта и сразу первый клепал головку с прорезью по середине под отвертку, а второй зубилом с двух сторон подрубал конец под острым углом. Конечно это не было «саморезом» в полном понимании этого слова, скорее всего напоминало такой слегка винтообразный гвоздь в длину сантиметра три с зачем-то испорченной шляпкой. Преимущество такой технологии заключалось в том, что такой «мегасаморез» можно было и забивать молотком и закручивать отверткой. И это «ноухау» в значительной степени помогало экономить время сборки нашего лимузина. Я с ужасом обнаружил, что раньше в карете крыша была просто тентована. Перевожу на русский язык, броня каретной крыши ровнялась нулю. Тупо залазь с луком на дерево и через пару десятков секунд ехать в ней будут одни трупы. Если кучер слегка глуховат, то он даже и не заметит, как его живые пассажиры станут неживыми. Просто умора. Можно петь гимн, местным тупицам. Приказал немедленно зашить крышу щитовой фанерой. Мастер Клат недоумевал, мол зачем такие солидные меры предосторожности, но когда я ему сказал, что смена правления замка иногда приводит к смене замковых мастеров, зачастую с потерей жизни последних, тот заткнулся и начал работать с еще большим усердием. Пока сохли панели, я мелом в кузне на черненой стене набросал чертеж скутума и послал Ларта на склад за оружейной фанерой. Мастера Клата послал в арсенал за тремя десятками старых арбалетов, которые планировал разобрать, доработать и смонтировать уже на базе щита.
Ларт пришел в ужас, когда узнал, что я планирую дорогущую, оружейную фанеру тратить на щиты. Когда он пытался меня переубедить и видел моё ослиное упрямство то едва не плакал. Он уже, наверное, готов был пойти с горя бросится с подъемного моста, когда я сам сообразил, что я прожжённый тупица и пустоголовый баран, который не подумал о том, что подобный щит конечно добавит функционала арбалету так как волокна идут поперёк щита, то как щит такое устройство будет полностью бесполезно и просто сломается. Напомню, что щитовая фанера клеится крест на крест волокнами, сломать такое очень сложно, а оружейная волокнами вдоль, что дает ей бешеную стойкость на слом поперёк волокон, но изгиб вдоль волокон дерева, сразу же уничтожит изделие. Вот это я дал, вот так осёл! Ладно! Изрек я. Убедил. Оставляй оружейную фанеру только на плечи, остальное на склад, что тот с радостью и сделал. По выражению лица было понятно, что неся её обратно, он будет приговаривать «моя прелесть». Уржаться можно!
Три дня ушло на то чтобы дождаться полного высыхания столярного клея. Так как вместо струбцин* мы сразу же все панели крепили по корпусу на саморезы, то я приказал выкрутить отверткой все саморезы поголовно, смочить их в столярном клее и вкрутить обратно по нарезам. Мастера пришли в ужас, так как саморезов было более трехсот. Они реально не понимали, зачем нужна такая странная операция. Меня это взбесило Так, стоп! Идите все сюда! Те, испугано подошли. Скажите мне, если вбить в дерево гвоздь, это вредит структуре дерева? Те, не задумываясь кивнули. А когда гвоздь поржавеет это навредит дереву еще больше? Те снова кивнули. Значит, чтобы со временем не разрушать дерево и сохранить гвоздь нужно что?
Нужно его выкрутить обмокнуть в клее и вкрутить обратно! Выкрикнул помощник кузнеца, мальчишка по имени Тери.
Правильно! Назидательно поднял я палец вверх. На мальчика уставилось три пары осуждающих глаз дико задолбавшихся мастеров. Тот испугался и «сквозонул» из мастерской, наверное, в надеже, что в затылок не прилетит молоток или что-то по увесистее. Но это не все Нужно саморез вкрутить на толщину ногтя вглубь дерева и сверху замазать клеем, чтобы в будущем на него не попала влага. Понятно?! Мастера дружно кивнули. Сейчас всё, уходим на обед, а после обеда приступайте. Я приду проверю, кто «накосячит» штраф один золотой. Мастера недобро смотря мне в спину, дождались пока я свалю и только потом начали ворчать, гуськом потянувшись к выходу.
За прошедшую неделю, мои жёны привыкли, что мы едим вместе. Делали мы это обычно молча, но сегодня Лея решила «развлечь» нас светской беседой. Господин. Я остановил её взмахом руки.
Лея, какой я тебе господин. Я теперь твой муж, а Тая моя вторая жена, и мы все роднее друг другу больше чем обычные супруги, потому что Бог освятил наш брак. Так как я могу быть тебе господином если мы больше чем брат и сестра? Та, «переваривала» сказанное с десяток секунд и начала снова.
Муж, мой. Я хотела тебе рассказать, как ненавидела тебя, когда только меня призвали к вам на службу. Ты часто бил меня и гонялся за мной по замку, а потом наоборот убегал. Меня много наказывали из-за тебя и думала, что скоро умру, но пришла болезнь и стала молится чтобы ты выжил. Мне показалось, что ты заболел из-за меня, из-за моего желания, чтобы ты умер. Мне стало страшно, и я стала молиться чтобы ты выжил При этих словах на неё накатились чувства, ком стал в горле, а из глаз потекли слёзы. Тая, завороженно притихла, слушая Лею и перестала есть. Мы с минуту ждали пока Лея успокоится. Я не знаю почему, но мне кажется, что чтобы оставаться твоей женой, я должна была тебе сказать правду.
Жена моя, в жизни мы все совершаем ошибки, но Господь дарует нам мудрость узнать их и смелость, чтобы попросить прощения перед Господом и перед тем, перед кем согрешили. Я прощаю тебя и прошу простить меня за всё зло причинённое мной. Надеюсь, что с этого дня мы всегда будет любить друг друга и заботиться о друг друге. Аминь. Обе девушки, моментально произнесли «Аминь» в след за мной. Обалдеть! Вот так жёны, вот так набожность. Может им слово это понравилось? Доев, я засобирался в сад, где меня ждала «экзаменационная комиссия» во главе с моим отцом.
Войдя в сад, я увидел, что на нашей с наставниками учебной поляне расставлены полукругом кресла, а в центре этой конструкции стоит папин трон. Да-да, в этом мире у каждого дворянчика был свой трон, и чем выше титул тем выше, красивее трон и богаче убранство. В данном случае я видел раскладной, такой полумеханический походный аналог. На нем восседал отец, как всегда с гордым, надменным видом, а вокруг папины приближённые. Странно, но наставникам никто присесть, судя по всему не предложил. Те скромно стояли за спинами сидящих и ждали меня. Рядом с ними стоял сержант гарнизона замка Дализ. А этот что тут делает? Тоже будет меня экзаменовать? Я подошёл и поклонился, прежде всего отцу. Присутствующие синхронно кивнули в ответ, все кроме отца. С чего начнем? Спросил эдо Талмар.
Я думаю с богословия. Влез без очереди отец Флорен. Весь прошедший год он не приходил, и моя пятая точка чувствовала, что с одной стороны церковь была моей защитой, но и она же была моей главной угрозой. Они решали, где-то там в высоких кабинетах, что со мной делать и судя по всему решили просто наблюдать. Со словами священника никто спорить не стал, а эдо Талмар благожелательно повел рукой как бы указывая жрецу на меня.
Прошу
Расскажи нам о мире, созданном Богом, сын мой. И он выжидательно уставился на меня. Мое спасение крылось в жесткой корпоративности церкви. Их святое писание не имело переводов, а знания черпались только из того что на проповедях говорили священники. В моем случае, проповедями занимался эдо Шаур, потому что на время обучение подобное допускалось. Более того, за частую в качестве учителей по разным предметам были сами священники. Здесь подобное было повседневность. И я начал. Я вообще не волновался, потому что боятся чего-либо в пятьдесят три года очень сложно.
В начале было слово, и слово было Бог и дух святой парил над миром. Затем Господь решил создать звёзды, солнце, небо и твердь. Изрекал я по памяти жуткий коктейль из местных проповедей и того что когда-то читал в Библии. Мое повествование заняло минут пять и окончилось созданием Богом первого мужчины и первой женщины. Я точно помнил, что тут ошибки нет и религиозные воззрения обоих миров по сути копируют друг друга, поэтому вообще не боялся попасть в «просак».
Скажи, а как ты считаешь, в чем назначение верного сына нашей матери церкви?
В донесении света знаний нашего Господа до всех, кто пребывает во тьме. Можно начать со своих жён и детей, закончить варварскими народами не ведающих правильного пути. От собственного высокого стиля словоблудия я чуть не блеванул, но мы с батюшкой оба понимали, что по сути я работаю на публику.