Выбор ее остановился на украшении из изумрудов, окаймленных бриллиантами, стоившем три тысячи фунтов стерлингов, и она приказала:
Доставьте мне этот гарнитур в мой особняк сегодня же к пяти часам вместе со счетом для оплаты.
А затем, указав на меня одним только движением глаз, добавила:
Пусть его принесет эта девушка.
Я почувствовала, как по всему моему телу побежали мурашки. Меж тем мистер Плоуден ответил, что ее повеление будет исполнено, и наивежливейшим образом сопроводил гостью до кареты. Уже поставив ногу на подножку, она обернулась к нему и повторила:
Вы меня поняли, мистер Плоуден? Эта девушка, и никто другой! Иначе я не стану платить за ваш гарнитур, отошлю его обратно, и ноги моей более не будет у вас.
Пусть ваша милость не беспокоится, заверил ее ювелир. Все будет так, как вам угодно.
Мисс Арабелла сделала знак кучеру, и лошади побежали крупной рысью.
Я была совершенно уничтожена: то, что я призывала, не осмеливаясь облечь в слова, будто по мановению волшебной палочки явилось на мой молчаливый призыв я не разыскивала мисс Арабеллу, она отыскала меня сама. Что бы ни воспоследовало после нашей встречи, я не нарушала слово, данное мистеру Хоардену.
К пяти часам мистер Плоуден велел подать мне карету, ибо из осторожности не желал заставлять меня идти по лондонским улицам, имея в руках ларчик с такими драгоценностями. Решающий час наставал; я была близка к тому, чтобы попросить мистера Плоудена избавить меня от великого искушения, но искуситель уже притаился в моей собственной душе, и он одержал верх!
Карета остановилась у дома 23 по Оксфорд-стрит. Я узнала особняк, швейцара у его дверей и сад за оградой. Швейцар позвонил с тем важным видом, что, верно, не изменял ему никогда. Тотчас появилась экономка. Я сообщила, что приехала от мистера Плоудена. У нее уже был приказ меня пропустить.
Мисс Арабелла ожидала меня в белом с золотом будуаре, затянутом небесно-голубым атласом. На ней был какой-то роскошный турецкий наряд; ее прическу опоясывала нить с нанизанными цехинами[88]; шитый золотом вишневый бархатный корсаж оставлял полуобнаженной ее грудь; на ногах без чулок красовались восточные домашние туфли, тоже из вишневого бархата с золотом. Она сидела или, скорее, полулежала на подушках.
Она сделала миссис Нортон знак оставить нас, и та вышла, затворив за собой дверь.
Сударыня, начала я дрожащим голосом, не осмеливаясь поднять на нее глаза, вот украшение, которое вы выбрали у мистера Плоудена, а к нему счет. Мистер Плоуден передает вам, что он никогда не прислал бы счет, если б не вы сами
Она прервала меня.
Так это вы, малышка? воскликнула она. Подойдите-ка поближе, неблагодарная!
Красота всегда оказывала на меня ни с чем не сравнимое действие, а мисс Арабелла, воистину, была блистательно прекрасна.
Я приблизилась к ней и стала на колени, словно какая-нибудь уроженка античного Книда или Пафоса, к которой явилась сама Венера[89] в те времена, когда богини действительно спускались с небес к смертным.
О сударыня, пролепетала я, совершенно раздавленная, вы осуждаете меня несправедливо! Как только я приехала в Лондон, мой первый визит был к вам, чтобы оказаться подле вас, повиноваться вам беспрекословно, коленопреклоненно услужать вам, как сейчас, вот для чего я отправилась в Лондон. Я оставляла здесь о себе весточку, но вы, быть может, забыли об этом?
Идите-ка сюда, приказала она и притянула меня на подушки рядом с собой. Вы же видите, что я, напротив, вас вовсе не забыла, если разыскивала повсюду и даже отправилась в магазин этого отвратительного Плоудена Но почему вы сюда не возвращались?
Я опустила глаза, собираясь соврать:
Я опасалась, что вы еще не возвратились в столицу.
Тогда почему же вы велели мистеру Хоардену не давать мне ваш новый адрес?
Ах, я ничего не запрещала! протестующе воскликнула я. Вероятно, сам мистер Хоарден
Тут она с усмешкой прервала меня и закончила фразу:
пожелал оградить вас от той опасности, которой ваша нравственность подверглась вблизи меня, не правда ли?
Покраснев, я потупила глаза.
Итак, лгать вы еще не научились, сказала она. Я в буквальном смысле слова угадала, что там произошло.
Она позвонила, и на пороге возникла миссис Нортон. Протянув ей пачку заранее приготовленных банкнот, мисс Арабелла приказала:
Возьмите это, доставьте к Плоудену и скажите, что я оставляю покупку у себя вместе с той, кто ее принесла.
О сударыня! вскричала я. Как? Вы желаете?
Послушайте, неужели вы заставите меня поверить, что сожалеете о ювелирном магазине мистера Плоудена и грезите только о том, чтобы остаться барышней из лавочки? Полно! В таком случае вся моя вера в физиогномику пошла бы прахом[90]. Здесь, моя дорогая, прибавила она, смеясь, вы вольны декламировать в свое полное удовольствие, и никто не станет жаловаться, что вы слишком громко грезите вслух.
Как! Вы и об этом знаете? невольно вскрикнула я.
Я очень любопытна, очень, а сей грешок, как вам известно, свойствен красивым женщинам. Так вот, повторяю, здесь вам будет позволено декламировать сколько душе вашей угодно. И ходить на представления так часто, как пожелаете.
О, неужели это правда, сударыня?
Мне не составит труда удовлетворить подобную прихоть: у меня уже абонирована ложа на весь год, и она всегда пустует; вы будете пользоваться ею всякий раз, как у вас появится такое желание.
Тут она обернулась к миссис Нортон:
Что такое? Почему вы еще здесь, дорогая?
Я бы хотела напомнить вашей милости, что от пяти до шести часов она ожидает визит, а поэтому, если я отправлюсь к мистеру Плоудену сама, хотя он и в двух шагах отсюда, персона, которую ожидают в это время, могла бы прийти и не обнаружить внизу никого, кто бы сопроводил ее к вам.
Вы правы. Пошлите Тома. А если лицо, которое мы ожидаем, объявится, попросите его чуточку подождать в гостиной и предупредите меня. Ступайте!
Миссис Нортон вышла.
Посмотрим же на бриллианты, с рассеянным видом промолвила хозяйка дома.
Я тотчас открыла перед ней ларчик:
Они действительно великолепны!
О Бог мой, у меня их столько! Но Джордж вчера мне сказал, что всем камням он предпочитает изумруды; а ведь надо же что-то делать для тех, кто вас Ох, у меня с губ чуть не слетело мерзкое слово: я едва не произнесла «кто вас содержит» вместо «любит»!
Я подняла на нее глаза, и нечто вроде холодного пота выступило у меня на лбу: я начинала догадываться, насколько прав был мистер Хоарден, но было уже поздно.
Помогите мне надеть этот гарнитур, сказала мисс Арабелла и поочередно подставила мне шею, уши и руки.
Был ли мой переход из магазина на Стренде в особняк на Оксфорд-стрит возвышением или падением? Я еще не могла решить. В заведении ювелира я находилась ради услужения публике, в особняке на Оксфорд-стрит стала камеристкой мисс Арабеллы.
Я как раз застегивала второй браслет, когда возвратилась миссис Нортон и кратко доложила;
Это он.
И где он?
В гостиной.
Проводите мисс в апартаменты, что выходят в сад, проследите, чтобы она ни в чем не испытывала нужды, и приставьте к ней Сару для услуг.
Миссис Нортон открыла маленькую дверцу, незаметную в деревянной панели, и пригласила меня следовать за собой, меж тем как мисс Арабелла встала, сделала несколько шагов по направлению гостиной и нежнейшим голосом произнесла:
Входите же, мой дорогой принц!
IX
Мои апартаменты состояли из трех хорошеньких комнаток, выходивших окнами в сад. Располагались они на высоте обычных антресолей. Одна из них та, что посредине, имела балкон, выдвинувшийся подобно террасе под сенью пышных зеленеющих крон высоких деревьев. Этот балкон был густо увит плющом и диким виноградом и как бы опоясывал дом, проходя под окнами других комнат.
При виде этого балкона мое сердце подпрыгнуло от восхищения. Он напомнил мне декорацию ко второму акту «Ромео и Джульетты». Когда в полночный час, при лунном свете, я в белом пеньюаре выйду на этот балкон, ничто не помешает мне воображать себя Джульеттой. Мне не хватало только Ромео.
Оставшись одна, я тотчас принялась размышлять о новой перемене, только что совершившейся в моей жизни. К каким берегам меня несло и какой рок толкал меня? Было ясно, что некая воля, во много раз могущественнее моей, распоряжалась моим существованием, не позволяя мне воспротивиться ее намерениям.
Сначала она проявила себя в нежданной щедрости графа Галифакса, которая, избавив меня от униженного положения и природного неведения, заменила ее начатками образования, может скорее развращающими, нежели полезными. Потом меня, оставшуюся без покровительства графа, случай приводит в лоно семьи доброго, честного пуританина, где, как мне представляется, моя жизнь хотя бы некоторое время будет течь ровно и безопасно. Однако непредвиденная встреча с Эми Стронг если не порождает, то с огромной силой разжигает в моей душе надежды, что я гнала, пытаясь сопротивляться руке судьбы, так властно влекущей меня.