Какое горчайшее счастье - Светлана Юрьевна Гершанова 6 стр.

Всё просто,
Всё так удивительно просто
Молчит телефонная трубка устало.
Не будет ни «горько», ни праздничных тостов,
Но этого мало, и этого мало!

Не будет, не будет, не будет, не будет
Ни писем твоих, ни ночей со слезами,
И просто  без всякой надежды на чудо 
Не будет сынишки с твоими глазами.
Всё просто

Была я мала, но помню 
До прошлой большой войны
На праздниках в нашем доме
Не было тишины.

Голос весёлый радио
По дому гулял звеня,
И просыпалась радость
Чуточку раньше меня!

Со мною носилась радость:
 Папа, который час?
Идем, а то на параде
Кончится всё без нас!

Потом у меня слипались,
Совсем слипались глаза,
А в доме не умолкали
Весёлые голоса,

Дышала сестрёнка рядом,
Куклу мою обняв,
И засыпала радость
Чуточку позже меня

Что пожелать вам, кроме 
Чтоб с детства до седины
На праздниках в вашем доме
Не было тишины

Осеннюю пору почуя,
Вдогонку за прошлой весной,
Лечу я!
Лечу я!
Лечу я! 
Кричат журавли надо мной.

И так понимаю отлично
Я крики протяжные их 
За их журавлят непривычных
Тревожно сердцам журавлих

И мне начинает казаться:
Их гонит не осень 
Война
В далёкую эвакуацию,
Как нас угоняла она.

По залам разбитых вокзалов,
На чёрных каспийских волнах
Куда только нас не швыряла
И вновь нагоняла война.

И болью своей, и тревогой,
Невиданной силой сильны,
Спасали нас мамы дорогой
От голода и от войны.

Куда мне от памяти деться,
Что делать с живучею с ней?
Встаёт беззащитное детство,
Погибшее в прошлой войне.

Давно журавли пролетели.
И лишь по лицу моему
Скользят журавлиные тени,
Не видные никому.

Пахнет яблоками базар,
Белизною пахнет и хрустом,
Не картошкою, не капустой 
Пахнет яблоками базар!

У возов и грузовиков,
В двух шагах от пивных ларьков,
Там, где тесно в букетах цветам,
Где цветы должны пахнуть,
И там
Пахнет яблоками базар!

Тёплый ветер его уносит
Далеко-далеко от базара,
И уносят его в авоськах
Вместе с яблоками хозяйки.

Он собою весь город наполнит,
И в каком-то далёком дне
Пусть кому-то он детство напомнит,
Как сегодня напомнил мне.

Я не могу избавиться
От давнишнего сна 
Всё снится, что на кладбище
Я прихожу одна.

И в сердце боль такая,
И кто-то очень близкий
Под каждою плитою,
За каждым обелиском.

И я хожу по кладбищу,
От слёз дышать мне нечем,
И всё людское горе
Ложится мне на плечи,

И в сердце мне стучатся
Умолкшие сердца
А я ищу могилу
Погибшего отца.

Ну как её найти мне?
Я этой мысли пленница,
Как будто бы от этого
Хоть что-нибудь изменится,

Как будто бы откроются
Столько лет назад
Убитые, закрытые
Отцовские глаза.

Обелиски гордые,
Горькие кресты
Зачем ты снишься, кладбище,
За что мне снишься ты!

И я, людскому горю
Открывшись до конца,
Хожу ищу могилу
Погибшего отца.

Уходит лето днями и ночами
По стынущим закатам и рассветам,
И птицы вслед ему кричат отчаянно 
Но разве этим ты удержишь лето!

Уходит лето медленно, неслышно,
Рвёт паутинок солнечные сети,
И ветер их насмешливо колышет 
Ну разве этим ты удержишь лето?

Уходит лето мелкими шажками,
В листве опавшей утонув по пояс,
Смешные клёны алыми флажками
Хотят остановить его, как поезд!

Уходит лето

Не пойму я эту собаку,
Никогда её не пойму!
Так скулить, так скулить!
Однако 
Поманил, и бежит к нему.
Вот устроилась поудобней 
Вновь ленивый пинок не глядя
Как из мальчиков, тихих и добрых,
Вырастают такие дяди?
Я её обняла за шею,
Острой жалости не тая,
Я кричала ему:
 Как ты смеешь!
 Как ты можешь! 
Кричала я.
Ну а он 
Помолчал, послушал.
Свист!
Собака бредёт назад,
Унижённо прижавши уши,
Унижённо пряча глаза.
Он пошёл,
И собака следом,
Как привязанная к нему
Не пойму я собаку эту,
Никогда её не пойму.

Не пойму я эту собаку,
Никогда её не пойму!
Так скулить, так скулить!
Однако 
Поманил, и бежит к нему.
Вот устроилась поудобней 
Вновь ленивый пинок не глядя
Как из мальчиков, тихих и добрых,
Вырастают такие дяди?
Я её обняла за шею,
Острой жалости не тая,
Я кричала ему:
 Как ты смеешь!
 Как ты можешь! 
Кричала я.
Ну а он 
Помолчал, послушал.
Свист!
Собака бредёт назад,
Унижённо прижавши уши,
Унижённо пряча глаза.
Он пошёл,
И собака следом,
Как привязанная к нему
Не пойму я собаку эту,
Никогда её не пойму.

Завалили меня работой 
Днём и вечером, ну не встать!
Отвечал телефону кто-то:
 Пришлём другого, она занята.

Такие защитники  это сила,
Сиди и работай себе,
Но тут
Телефонная трубка забыла,
Как меня зовут

А я и не знала, как это важно,
А я и не думала, что должна
Каждый день, минуту каждую
Чувствовать, что нужна!

На трубку гляжу, и надежды не скрыть 
Вот-вот оживёт звеня!
Люди, прошу вас, будьте добры,
Беспокойте меня!

Белый, пушистый
Думал он разве,
Что, выпав на землю,
Смешается с грязью!

Ему бы  позёмкой
По городу виться,
Блестеть у ребёнка
На длинных ресницах,
Под каблучками
Скрипеть у кого-то
И падать с деревьев
От птичьего взлёта.

А он всё ложится,
Себя не жалея,
И к ночи
Становятся лужи светлее.
И утром,
Не зная о грязи вчерашней,
Кружится над городом
Тот, настоящий,

Которому с белой позёмкою
Виться,
Висеть у ребёнка
На длинных ресницах,
Под каблучками
Скрипеть у кого-то
И падать с деревьев
От птичьего взлёта

Буря начинается с затишья,
С ясной и звенящей тишины.
Ветер притаился и не дышит,
Ни с какой не слышен стороны!
Только вдруг едва заметной дымкой
Замутится солнца ясный свет,
Шевельнутся верхние снежинки,
Чтоб понять,
Свободны или нет,

И порыв 
Один, второй и третий,
И схлестнулись вихри в вышине,
И над степью 
Только снег и ветер,
Только ветер да колючий снег!

Я такую вьюгу помню в детстве,
В искорёженной войной судьбе
Там киргиз, живущий по соседству,
Нас увёл с братишкою к себе.

И сказал:
 Да вы не бойтесь, дети!
Вот вам чай,
Присядьте у огня.
Это ветер, это просто ветер
Объезжает белого коня.

Вот и умолкли твои шаги.
За окнами  ни огня
Хотела сказать я тебе:
Не лги,
Ты не любил меня!

Когда-нибудь солнце
Весеннего дня
Растопит следы на снегу!
Если сумеешь ты жить без меня 
И я без тебя смогу.

Но не осталось ни слёз, ни слов,
И сон убегает прочь,
По циферблату моих часов
Ходит кругами ночь.

Но не вернёшь, не вернёшь,
Не вернёшь,
Не сделаешь ничего,
А где-то по улицам ты бредёшь
С опущенной головой

Когда-нибудь солнце
Весеннего дня
Растопит следы на снегу!
Если сумеешь ты жить без меня 
И я без тебя смогу.

Трещит ледок 
Хрустящий, тонкий
Весна, такие вот дела!
Капель шумлива, как девчонка,
И, как девчонка, весела.

И голосок пичужки малой
Ликует где-то в вышине
Зима меня не баловала,
Всё приучала к тишине!

Как быть мне с этой зимней робостью,
Когда уже не утерпеть,
Чтоб тоже голос не попробовать 
А вдруг я разучилась петь?

Стена кричала:
 Я ведь мрамор!
Остановись и посмотри!
До тонкости мельчайшей самой
Его художник повторил!
Да
Словно в зеркале, на стенке,
До нереальности чисты,
Тона сверкали и оттенки
Изображённой красоты.
Тут было всё 
И свет, и тени,
Тут был рассчитан каждый штрих,
И жилочек хитросплетенье,
И даже больше было их
А мрамор был совсем не броский
И не сверкал голубизной,
На нём оставили полоски
Вода и ветер,
Снег и зной.
И что поделать,
Если чаще
Тем, кто глядит со стороны,
Он кажется ненастоящим
В сиянье «мраморной» стены.