Александр Гайворонский
Записки книжного персонажа. Сборник рассказов
Диалог
Аннотация, синопсис:
В кромешной темноте общаются двое, силясь осознать где они и что с ними случилось. Не помня своих имен, не видя друг друга (работает только слух) героев начинает охватывать беспокойство и даже паника. Оба слышат только таинственный ритмичный звук, одному напоминающий тиканье часов, другому падающие капли. Наконец, вспоминаются и имена, и события, предшествующие странному знакомству собеседников
Когда мой отец в 2004-м умирал, находясь в коме после инсульта, я трое суток провел у его постели, пытаясь спасти самого дорогого мне человека (системы, катетеры, уколы, консультации по телефону с коллегами-спецами, профессорами дело было в деревне, на дому, транспортировать в больницу смысла не видел). Не обращая на все признаки агонии, ранним утром в последние минуты я заговорил с ним, всеми фибрами чувствуя его рядом, растерянного, удрученного происходящим.
Опыт такого общения к тому времени был уже большой. За руку держу, глажу (сантиментами по отношению ни к матери, ни к отцу я не отличался, вот брат мой тот мог сюсюкать) и говорю приблизительно следующее: «Пап, тебе сейчас виднее: уходить или оставаться. Оставаться значит, буду бороться за твое тело сколь угодно долго. Мы любим тебя и отпускать не хотим. Но если все это бессмысленно, и тело уже не вернуть дай знать любым доступным способом, я увижу»
Стою на коленях перед кроватью, слушаю его храп (дыхание Куссмауля одна из форм предсмертного дыхания) и в глаза (хоть и прикрытые веками) смотрю. И в ту же секунду из-под ресниц слеза крупная такая, чистая выкатилась. Стиснул я зубы (одно дело чужие люди, а тут свой, родной, любимый и безгранично уважаемый мною), ком в горле держу и говорю мысленно: «Я понял тебя, пап. Отпускаю.» (А мог ведь и не отпускать, бороться и дальше неопределенно долго). В то же мгновенье он и умер. Отец атеистом всю жизнь был, всё, что знал я и чем интересовался, считал ахинеей. А я особо и не навязывался не только ему, вообще всем. Если бы мировоззрение его было более лояльным к посмертному существованию, я бы смог поговорить с ним тогда непосредственно. Это моё наблюдение такие люди, как мой отец, на Рубеже сильно скованы прижизненными стереотипами, освобождение от них проходит долго, мучительно, иногда драматично.
Позже прямое общение состоялось (уже после похорон), встречались (преимущественно, в контролируемых снах), обменивались, делились Помог мне отец однажды здорово. Потом мы расстались, я знал, что путь его далек и докучать ему моей компанией больше нельзя. И только тогда я отпустил папу по-настоящему
Ритмичный звук на одной ноте почти не был различим. Но он был. Ни на что не похожий, незнакомый, и почти не причиняющий каких-то неудобств. Ну, есть и есть. Он то усиливался, то исчезал за гранью слышимости.
Мы с тобой уже черт те сколько разговариваем, а я до сих пор не знаю твоего имени
А твое как?
Да зови просто Маска.
Маска Маска
Ну, так как тебя звать-то?
Маска, Маска
Чего заладил-то? Не нравится имя?
Нравится, не нравится, не в этом дело. Я свое имя не помню.
Как это так, не помню?
Вот мы с тобой недавно обсуждали какие бывают на свете цвета, ты, Маска, насчитала 19. Но ведь цветов только семь Каждый Охотник Желает Знать Где Сидит Фазан. Красный, оранжевый, желтый, зеленый, голубой, синий и фиолетовый. Остальные оттенки этих семи.
Маска задумалась.
Да, мне знакома такая напоминалочка про охотника и фазана. Точно, ты прав. Семь. А ты еще что-нибудь из детства помнишь?
А почему сразу из детства, Маска?
Не знаю, мне кажется, нас так в садике еще учили: каждый охотник желает знать Я вот еще считалку помню: «На златом крыльце сидели: царь, царевич, король, королевич, сапожник, портной. Кто ты будешь такой? Выходи поскорей, не задерживай добрых и честных людей!».
Помню, помню! А вот еще: «Аш кар дар мир пики пики дар мир у у рита та аш кар да!».
Маска не отвечала. Ее собеседник тоже притих, наверное, о чем-то думая. Стало совсем тихо. Эта тишина раздражала обоих. А почему никто из них не отдавал себе отчета. Только каждый стремился чем-то ее заполнить скорее. Однако, было похоже, что темы все иссякли. Тогда Маска запела:
Мне бесконечно жаль своих несбывшихся желаний, И только боль воспоминаний гнетет меня
Маска! Ура! Меня Сашей зовут! Мое имя Саша! Ой, запою сейчас тоже! «Хотелось счастья мне с тобой найти, но почему-то нам не по пути».
Ну наконец-то, вспомнил. А голос у тебя ничего, Александр. И со слухом все в порядке. Ты что, пел когда-то?
Маска, я не он, я она.
В каком смысле?
Я Александра. Девочка, в смысле. А ты?
Маска опять замолчала, переваривая вопрос. Саша чувствовала это. За то время, пока они беседовали друг с другом, каждый научился немного читать мысли собеседника. Даже не мысли, а точнее сказать чувства. Маска была в некотором замешательстве. Вопрос пола кто мальчик, а кто девочка являлся новой темой в разговоре.
Саша значит Шура? Можно так тебя называть?
Можно. Меня так в детстве мама звала. А в школе кое-кто Шуркой дразнил, но я не обижалась. Мне мое имя в любом виде нравилось. И сейчас нравится. Только вот чего-то не достает к нему
Чего?
Как будто два имени должно быть. Или еще какое-то слово Ну не может быть, чтобы одно имя и всё Саша и м-м. Ну подскажи! Саша и ля-ля-ля какое-то. Да?
Не понимаю я тебя. Может: Саша и Александра?..
Нет, нет, нет! Не два имени, а к каждому из них еще что-то должно добавляться. Ну может, например Александра Великая? Нет, не звучит Александра Ма Мо Ва
Да не мучься ты, Сашок, пусть одно имя будет, оно у тебя красивое и так. Если бы ты была императрицей какой-нибудь, тогда пожалуйста: Александра Первая или, на худой конец, Вторая.
Саша продолжала напрягать память и перебирала в уме все возможные слова, какие помнила.
Мне как-то все равно. Вот я назвался Маской и меня это устраивает. Вполне привык Постой-ка!
Саша тоже обратила внимание на какую-то нелепость, только что прозвучавшую.
Маска, так ты мальчик? Ты назвалась Маской или назвался? Привык или привыкла?
Саш, шёпот Маски насторожил обоих, Саша, а ты сама как думаешь, кто я? Ты по голосу можешь определить? Или по внешнему виду?
Александра тоже перешла на шепот, и волнение передалось в этом шелестящем звуке:
Я не вижу тебя, Маска
И я тебя
Вновь настала тишина, но вместе с ней из пространства, незаметно окружавшего до сих пор собеседников, проступила и кромешная мгла. Оба осознали в одно мгновенье, что только слышат друг друга. Все время, пока неспешно шел разговор, никто даже не задумался, где Саша и Маска находятся.
Маска, мне страшно, жалобно заскулила Саша. Мы где?
Я не знаю, еле слышно прошептала в ответ Маска.
Давай шепотом разговаривать и дальше, мне так спокойнее.
Мне тоже. Давай. А ты далеко от меня?
Рядом совсем.
Ты мне прямо в ухо говоришь
Какое ухо?
В левое. Стой-ка! А что у меня, кроме уха А у тебя есть ухо?
Маска, мне совсем становится страшно, я не понимаю ничего. Где мое тело? Оно же было у меня когда-то? Я ведь с телом родилась?..
Разум Маски мелко завибрировал от ужаса. Это испытывала сейчас и Александра.
Саша, мы как тут оказались, и где мы вообще?
Я поняла! дрожащим голосом, но все еще шёпотом воскликнула девочка Александра. Мы спим и снимся друг другу! Ну такое ведь может быть? А? Я твой сон, а ты мой сон.
Нет, ты ошибаешься. Это не сон, это что-то другое. Ты вот про имя говорила. Знаешь, мне кажется, я не Маска. Меня как-то по-другому зовут. Камерал Камерун Камералов Каверасов
Ой. Ведь ты фамилию свою вспоминаешь. Я помню ее! Коловерин! Тебя кто-то искал недавно и кричал: «Где Коловерин?», а ему ответили: «Да вот он с Сашей рядом».
Точно, Коловерин Алексей Юрьевич! Ты права, у имени должна быть фамилия! И еще отчество!
Александра Ма Мон Не помню, Саша заплакала, приговаривая: Ма, мо, ма, мама, мамочка, я не помню ничего, что со мной? Где я?
Тихо, тихо, Саня, успокойся, сейчас будем разбираться.
Девочка продолжала всхлипывать, но говорить прекратила, прислушиваясь к давно звучащему незнакомому звуку, сейчас внезапно усилившемуся. Тин-пин, тин-пин Или как-то так: тын-пик А иногда одной части не было слышно, а просто: пик, пик, пик