И вновь, в безграничной милости своей, великий государь Иван Васильевич предоставил ливонцам перемирие, которое длилось целых восемь месяцев.
И вот тут зарыдали торговые люди окрестных стран, ревельские купцы жаловались шведскому королю: «Мы стоим на стенах и со слезами смотрим, как торговые суда идут мимо нашего города к русским в Нарву».Каждая слезинка скатившаяся по румяным купеческим щекам. была словно золотой дукат, сквозь прореху выпадающий из их кошельков на землю. Литва, Польша, Швеция и Дания, имели свои виды на ливонские земли. В марте 1559 года послы Великого княжества Литовского передали Ивана IV требование своего князя Сигизмунда II прекратить военные действия в Ливонии. Им вторили шведские и датские послы. Иначе их короли вмешаются в войну на стороне несчастных ливонцев.
И вот тем временем Готхард Кетлер, ливонский ландсмейстер, тайно приехав в Вильну, заключил с литовским великим князем Сигизмундом II соглашение, по которому земли ордена и владения рижского архиепископа переходили под «клиентеллу и протекцию» Великого княжества Литовского.
Получив помощь от Литвы, деньги от Швеции и Дании, за уступку им Ревеля и острова Эзель, Ливонская конфедерация собрала новые полки, из местных, и обильно хлынувших в страну, на денежные посулы, наёмников, и за месяц до окончания срока перемирия ударила по малочисленным русским гарнизонам, стоявшим в перешедших в русское подданство городах. Не имея сил сопротивляться русские воеводы увели своих людей, оставив убитыми и пленными больше тысячи ратников.
Вздохнув тяжело, царь Иван послал новые войска в ливонские земли, наказав жителей не обижать, пленных не мучить. Вскоре пал Мариенбург (Примечание: ныне Алуксне в Латвии).Потом ливонцы и наёмники бежали от русских полков при Эрмесе, и сразу же был взят город Феллин, Произошёл распад Ливонской конфедерации. Сдавшийся в пленен ливонский ландмейстер Тевтонского ордена Вильгельм фон Фюрстенберг был царём Иваном принят ласково, пожалован землёй в Ярославле, и деньгами на первое время. Казалось война закончена, но получившие ливонские земли Швеция и Литва потребовали от Русского царства удаления войск с их территории, Иван Грозный ответил отказом. Теперь надо было ожидать войны с литовцами и шведами.
Осенью 1561 года вновь образованное в Курляндии герцогство Курляндия и Семигалия, с прочими землями, перешли в состав Великого княжества Литовского. А шведские каперы, той же осенью начали останавливать. грабить и топить суда плывущие в Нарву.
Готовясь в войне с новыми противниками, и не желая иметь их против себя слишком много,7 августа 1562 года был подписан мирный договор между Россией и Данией, по которому Русское царство признавало законным владение датчанами островом Эзель.
Теперь настало время поспорить с Литвой. На пути в литовскую столицу Вильну стоял Полоцк. В январе 1563 года, из Великих Лук на Полоцк выступила русская рать числом не менее сорока тысяч. В начале февраля русское войско приступило к осаде Полоцка, а 15 февраля город сдался. Дорога на литовскую столицу была открыта, Литва замерла в ужасе, а потом в состоянии того же ужаса метнулась в объятия Польши, которая давно имела свои интересы в Литве. а теперь была не против простереть их и до бывшей ливонской Прибалтики.
В следующем.1564 году, русские потерпели поражение от польско-литовских ратей под Чашниками. и словно вторя этой беде. бежал в Литву ближайший царский воевода, друг его и наперсник. князь Андрей Курбский. Бежал бросив армии, да ещё обрядившись в чужую одежду. водивший литовскую рать на Великие Луки.
Словно в глубокий колодец упала душа царя, и металась в нём натыкаясь на глухие стены, стонала и взывала к Богу -за что, за что наказан я был таким другом!?Не было ответа. только кровавое зарево поднималось над узкой колодезной горловиной. Опричнину вёл великий государь. И отныне не сносить головы там боярам, что хотя бы только помыслят о том, что царское дело не правое!
В 1566 году, от Великого княжества Литовского приехали в Москву послы. Литовский Сигизмунд предлагал поделить бывшую Ливонию на основании существовавшего на тот момент положения. Занятое русскими останется за ними, занятое литвинами -отойдёт Литве.
Но созванный в это время Земский собор поддержал намерение Ивана Грозного вести борьбу в Прибалтике вплоть до занятия Риги:"Государю нашему тех городов Ливонских, которые взял король во обереганье, отступиться непригоже, а пригоже государю за те городы стояти"
Но созванный в это время Земский собор поддержал намерение Ивана Грозного вести борьбу в Прибалтике вплоть до занятия Риги:"Государю нашему тех городов Ливонских, которые взял король во обереганье, отступиться непригоже, а пригоже государю за те городы стояти"
Рига, с 1561 года ставшая вольным городом, была теперь целью русской политики. Но. решил грозный царь, может быть можно склонить рижских бюргеров принять его руку и без войны, мирно, ласкою и посулами.
Глава
I
. Посольство
Зимой 1568 года от Рождеcтва Христова, или в зиму года 7076 от Сотворения мира, наБольшуюгостиницу от Пскова до Риги ,с просёлка, из леса, что принадлежал к имению ливонского рыцаря, и баронаГетца фон Штернацур Зее, выехали возки на полозьях, сани, и всадники. Построились на дороге вряд, и двинулись в сторону Вольного города Риги. Это был посольский поезд. Во главе, ходкой рысью, подбоченясь в седле, на кауром, низкорослом жеребце, ехал сын боярский Данило Телепнев. Его, с острым елцом иерехонка поблёскивала на скупом зимнем солнце, а бобровая шуба искрилась морозной пылью. Сразу за всадником следовал зимний возок ,мерно покачиваясь на укатанном дорожном насте. Закутанный в тулуп возница правил рукой твёрдой и острожной, чтобы не беспокоить зябшего внутри возка ездока.
Ты подоткниподотки одеяло то под ноги! -ворчал боярин Орест Кваснин Окороков, кутаясь в заячье покрывало и пряча нос за большим вязанным шарфом. Шапка его съехала на затылок, обнажив редкие волоса прилипшие ко лбу, густые брови, переносье и маленькие хитрые глазки.
Кваснин Окороков был из земского боярства, и род его склонялся к захудалости. Службы у царя он истово не искал, но вот выпал случай, выбрал государь его не понятно почему для дела царского до того боярину не ведомого и никогда им не исполняемого. Но раз пал на него государев глаз, и служба ему дана, то исполнить её нужно было хорошо, и тем может быть снискать государеву милость.
За боярским возком следовала немецкая санная карета обладателем коей был дьяк посольского приказа Степан Телятьев. по прозвищу Кручина. Был он в годах средних, человеком давно переженившим восторг от службы и получаемых от нее выгод, человеком многоопытным, понимающим где надо проявить усердие, а где и спустить рукава,значвшим как надо служить чтобы не гневить вышестоящих начальников, и что надо делать, чтобы от службы была прибыток. Утешение же он находил в семье ,и чтении книг. Немецкую карету выбрал он по причине ,как считал, практичности и удобства, как впрочем и всё немецкое, что не попадалось ему на глаза и в руки. И вправду, в отличии от боярского возка в немецкой карете была прикручена к полу печка медна, на углях, труба которой выходила на крышу ,и из неё валили облака белого дыма. обдавая ехавшие позади сани со снедью и прочими припасами. что могли понадобится посольству в дороге.
Сразу за санями той же рысью, что и скакавший впереди поезда Телепнев, ехали в ряд по двое десять стрельцов, каждый с заводным конём, с притороченными к сёдлам тюками. А за ними, замыкая посольство. ехал стрелецкий десятник Иван сын Захаров, молодец двадцати одного года от роду, в красном кафтане под волчью шубу, в красной шапке, и с государевым знаменем в правой руке, древко которого упиралось в правое стремя.
Иван Захаров в посольстве был самым молодым, и в делах таких ещё не участвовал. Бывал он в стрелецких патрулях, ездил с воеводами по городам править недоимки, бывал и на Оке, сторожил степных разбойников охочих до чужого добра и жизней. А вот с таким поручением, да ещё в чине десятника, ехал впервые. Но на то были особые причины, о которых пойдёт речь ниже.
Пока же дьяк Степан Телятьев, в своей натопленной немецкой карете с полозьями ,по причине жары одетый в один серый подрясник, да скуфейку на голове, перевернул страницу италийской книги о похождениях грека Одисеуса, что подарили ему послы миланского герцога, и продолжил чтение.
Однако же чтению его мешал посторонний звук, что врывался в плавное течение греческого стиха, от которого дьяк был в восторге, и даже что-то напевал в такт рифмам.
Посторонним звуком было ворчание занимавшего противоположную половину повозки приказного стряпчего Потрохова, по прозвищу Алтын. Ворчал он разбирая бумаги, старательно укладывая из в две стопки на походном писчем приборе, что ездил у него на коленях от покачивания возка. Телятьев поднял взгляд от книги, и нахмурился. Алтын хорошо знал счёт, писал быстро и убористо, толмачил на немецком и свейском,и казалось был добрым помощником любому кому бы понадобилась помощь в посольском деле, нобыло в нём ещё что-то, что претило дьяку. Хоть и был Алтын уже в годах не молодых, и росточка малого, и телом слаб, и рожи корчил обычные для человека его сословия и положения, вдруг мгновенно что-то менялось в нём, и казалось обретал он внутренний стержень. такой что вот режь его на куски он и звука не издастно мгновение и видение исчезало, и вновь оказывался перед собеседником жалкий и вечно смотрящий снизу вверх стряпчий.