У нас было возгорание в двигательном отсеке, герр майор! хрипло сказал Ланге. Температура зашкалила. Мой механикводитель может подтвердить. Наш танк тоже закидали бутылками с бензином, их осколки до сих пор есть на броне и в двигательном отсеке. Даже автоматический огнетушитель сработал.
Молчать! Вы же стояли позади всех! Почему не расстреляли поляков с расстояния?!
Циммерман был туговат на ухо после контузии, потому и в нормальных ситуациях разговаривал слегка на повышенных тонах. А сейчас и вовсе орал так, что мог перекрыть рев танкового двигателя.
На горящем танке? возразил Ланге. Мы при движении задним ходом отсекали поляков от танков огнем пулеметов, пока не отошли за угол потушить пламя. За это время я лично покинул танк и выглянул из-за угла, и в этот момент поляки уже лезли на танки. Дальше стрельба по танкам смысла не имела. Мы могли причинить вред своим же.
Повисло молчание. За окном зарокотал двигатель танка и раздались чьи-то гортанные команды. Словно очнувшись, Циммерман снова взорвался:
Почему же вы не тушили пламя, стоя в виду тех танков и стреляя по ним? Послали бы заряжающего тушить огонь! А сами бы стреляли вдоль улицы из двух пулеметов, мешая полякам!
Доля истины в словах Циммермана была, но и Ланге оказался не лыком шит:
Огнетушитель пристегнут к броне в правом переднем углу танка, герр майор! У поляков могла быть засада и в домах перед баррикадой. Заряжающего бы подстрелили, пока он отстегивал бы огнетушитель с брони, а потом и наш танк бы сожгли под носом у поляков.
И добавил:
Нам нужна была пехота для сопровождения. Я говорил об этом.
А это уже был камешек в огород покойного Шварца, который, несмотря на возражение Ланге перед выездом с базы, решил не ждать пехоту и двигаться к блокпосту без нее. Тем более, что выдвигаться к посту было приказано только танкам. И здесь, на базе, оставались свидетели, готовые подтвердить его слова.
Разберемся! махнул рукой Циммерман. На удивление, теперь тон его стал нормальным. Приведите танк в порядок, пополните боекомплект и ждите новых приказаний.
Яволь, герр майор! щелкнув каблуками, лейтенант вышел.
***
Витольд вернулся от Коэхера через полчаса. Вместе с ним прибыл поручик29 Владислав Романский, бывший танкист польской армии. Грохоча ботинками по броне, оба они забрались на танк, в котором сидел Якуб.
Коэхер приказал мне перегнать обе «Пантеры» к нему на Окоповую улицу, без обиняков сообщил Владислав, передав Якубу смятый листок бумаги с несколькими скупыми строчками и аккуратной подписью Евгения. Дозвольте осмотреть трофеи?
Без проблем, поручик, кивнул Якуб, ознакомившись при свете карманного фонарика с рукописным приказом. Каким маршрутом планируете ехать на Окоповую?
К чему вопрос? насторожился Романский.
Эти танки во время атаки разбили нашу баррикаду, поднял на него глаза Якуб. Она вон, перед вами, сами посмотрите. Если поедете через нее, то разрушите окончательно. А нам до утра ее восстановить надо. Плюс, я не знаю, что там по улице дальше творится. Может, там уже немцы. Один их танк как раз туда, за угол и отступил сегодня после боя.
Понял, кивнул Романский. Перегоню танки мимо кладбища, по тылам. Коэхер также приказал послать к вам подкрепление с ручным пулеметом и парой «фаустпатронов»30, скоро они будут тут.
Благодарю, поручик. Позвольте-ка, я вылезу
Первая «Пантера», порыкивая мощным двигателем, растворилась в ночной темноте через десять минут. На всякий случай Якуб приказал Витольду и Вацлаву сопроводить поручика, потом вернуться за второй машиной вместе с ним, и те заняли места в башне учитель на месте наводчика, паренек на месте заряжающего.
Нацепи вот эти наушники. Это переговорное устройство. Вот так, да, а теперь жми сюда, на кнопку на проводе. Пока держишь, можешь говорить, и тебя услышат все, кто в танке в таких же наушниках, объяснил Витольду Вацлав перед тем, как они выехали с Карольковой улицы. Попробуй.
Меня слышно? несмело произнес Витольд, нажав тугую кнопку.
Вполне себе, отозвались наушники чуть дребезжащим голосом Романского.
Вацлав же между делом показал ему, как обращаться с пушкой, пересказав то, что услышал ранее от Эриха. Паренек попробовал открыть и закрыть затвор орудия, и у него внезапно получилось, чем он очень обрадовался: первый день в танке, а уже что-то может делать. Правда, чуть не выронил снаряд, оказавшийся в орудии еле успел поймать увесистый цилиндр и запихнуть его обратно в орудие, придя в ужас: не подорваться бы в первый же день!
Коэхер приказал мне перегнать обе «Пантеры» к нему на Окоповую улицу, без обиняков сообщил Владислав, передав Якубу смятый листок бумаги с несколькими скупыми строчками и аккуратной подписью Евгения. Дозвольте осмотреть трофеи?
Без проблем, поручик, кивнул Якуб, ознакомившись при свете карманного фонарика с рукописным приказом. Каким маршрутом планируете ехать на Окоповую?
К чему вопрос? насторожился Романский.
Эти танки во время атаки разбили нашу баррикаду, поднял на него глаза Якуб. Она вон, перед вами, сами посмотрите. Если поедете через нее, то разрушите окончательно. А нам до утра ее восстановить надо. Плюс, я не знаю, что там по улице дальше творится. Может, там уже немцы. Один их танк как раз туда, за угол и отступил сегодня после боя.
Понял, кивнул Романский. Перегоню танки мимо кладбища, по тылам. Коэхер также приказал послать к вам подкрепление с ручным пулеметом и парой «фаустпатронов»30, скоро они будут тут.
Благодарю, поручик. Позвольте-ка, я вылезу
Первая «Пантера», порыкивая мощным двигателем, растворилась в ночной темноте через десять минут. На всякий случай Якуб приказал Витольду и Вацлаву сопроводить поручика, потом вернуться за второй машиной вместе с ним, и те заняли места в башне учитель на месте наводчика, паренек на месте заряжающего.
Нацепи вот эти наушники. Это переговорное устройство. Вот так, да, а теперь жми сюда, на кнопку на проводе. Пока держишь, можешь говорить, и тебя услышат все, кто в танке в таких же наушниках, объяснил Витольду Вацлав перед тем, как они выехали с Карольковой улицы. Попробуй.
Меня слышно? несмело произнес Витольд, нажав тугую кнопку.
Вполне себе, отозвались наушники чуть дребезжащим голосом Романского.
Вацлав же между делом показал ему, как обращаться с пушкой, пересказав то, что услышал ранее от Эриха. Паренек попробовал открыть и закрыть затвор орудия, и у него внезапно получилось, чем он очень обрадовался: первый день в танке, а уже что-то может делать. Правда, чуть не выронил снаряд, оказавшийся в орудии еле успел поймать увесистый цилиндр и запихнуть его обратно в орудие, придя в ужас: не подорваться бы в первый же день!
Внутри танка Витольду с непривычки показалось тесновато: куда ни повернись, какие-то углы, выступающие части, непонятные механизмы. Под ногами вдоль танка проходили громоздкие агрегаты трансмиссии31, на стенках корпуса под башней грозно поблескивали в боеукладке массивные снаряды и магазины к пулеметам. Над головой Вацлава, сидевшего по левую руку от орудия, мягким светом светился во мгле периметр командирского люка, выкрашенный светящейся краской.
Кататься по темным варшавским улицам оказалось тревожно, но интересно. У «Пантеры» с ее шестнадцатью сдвоенными опорными катками, расположенными в четыре ряда, был весьма плавный ход она мягко шла по мостовым, глотая неровности и легко объезжая немногочисленные препятствия. Романский, впервые с тридцать девятого года оказавшийся в знакомой обстановке, искренне наслаждался процессом вождения.
Ехать было недалеко в конце квартала Каролькова улица заворачивала вправо и пересекалась трамвайными путями, после чего вливалась в Окоповую улицу. Там Романский повернул направо и подвел «Пантеру» к заранее заготовленному укрытию узкому переулку между двух домов, куда и заехал задним ходом. Вокруг в темноте рассредоточились повстанцы Коэхера, охранявшие подступы к улице от возможных вылазок немцев.
Хороша машинка, крякнул Романский, вылезая из танка. Теперь айда за второй.
Идти обратно на Каролькову улицу пришлось через стоявший у самых железнодорожных путей дом, разрушенный еще с утра шальным снарядом. Взрыв разворотил здание сверху донизу, и теперь трое повстанцев шагали через него по черепкам посуды и осколкам стекла, предательски хрустевшим под сапогами, а сверху свисали ошметки перекрытий и проводов. Воняло канализацией и еще чем-то резким химическим.
Днем тут на путях немецкий снайпер двоих наших снял, негромко сказал Романский, когда они подошли к пролому в стене и осторожно выглянули наружу. В лунном свете блестели рельсы, но ничего больше разглядеть не удавалось только темные очертания кустов поодаль, и за ними погруженные в ночной сумрак дома без единого огонька в окнах.
Да вряд ли он до сих пор тут караулит, бодрясь, громким шепотом отозвался Вит, чувствуя, однако, холодок внутри. «А ну, как я неправ?» подумалось некстати.