Я вдруг подумала, что дом без надлежащего ухода простоит еще не так уж и долго, старика на зиму там я не оставлю прогреть даже одну комнату электрическим обогревателем в морозы нереально. Да и ездить к нему с продуктами и канистрами бензина для генератора я смогу лишь до первой осенней хляби. Егор Романович вынужден будет согласиться перебраться в город. «Или уйдет совсем? Куда? Возможно, есть родственники, от которых и сбежал в чем есть? Хороши же они, в таком случае! Похоже, деду и так досталось, а я ему еще жильца подселю! Неделю, возможно, они друг с другом выдержат а что дальше? Если я не разберусь за это время? Да и в чем разбираться, если очевидно, что Захар буквально приложил руку к смерти Жанны?» Вдруг почувствовав сильную боль в затылке, я резко затормозила и заглушила двигатель. Картинка, мелькнувшая перед закрытыми глазами, была четкой: человек, неспешно спускающийся по знакомой мне уже лестнице, был весь в сером. И в темных очках. И это все, что я успела увидеть. Боль отступила, я повернулась к Захару, только что возмущенно выдавшему популярное «блин».
Прости. Скажи, у тебя есть серый спортивный костюм? спросила я.
Что? Какой костюм? А есть два! Оба серые. Тебе зачем? Все равно они остались в доме. А я туда теперь ни ногой, испуганно вскинулся тот.
Ты заезжал сегодня домой? Днем, например. Пообедать?
Нет, конечно, как-то неуверенно ответил Захар. Пилить по пробкам полтора часа из центра? С ума не сошел пока. Лянка, не мути, говори уже, что тебе до моего барахла? Не просто так я лоб расшиб, когда ты тормознула!
Пристегиваться нужно, думая о другом, машинально ответила я. Кто-то был днем на втором этаже твоего дома. Потом спускался вниз. Одет в светло-серый костюм, кроссовки, темные очки. Очки в помещении? Странно, не находишь?
Почему днем?
В окно, что между этажами, светило яркое солнце. А в четыре часа дождь пошел.
И где все это «светило и бродило»? У тебя в голове? насмешливо произнес Захар.
Вот. Собственно, поэтому у меня нет близких. В принципе. Когда-то шуточки в мой адрес я переносила болезненно. Ранили недоверие, следующий за ним испуг, а потом резкое охлаждение в отношениях. Люди, вывалив на меня свою беду, уходили жить дальше, я же еще долго вспоминала каждого. Проигрывала в уме все сеансы, анализировала и пыталась понять что сделала не так? Чем обидела? Много взяла? Так не прошу оплату за гадание совсем, кто что принес спасибо. Иной раз дары по соседям приходится раздавать. Однажды решилась задать вопрос Тате. «Поставь себя на их место перед тобой человек, от которого скрыть грешки невозможно. А они у всех есть! Кто такое вытерпит? Мать твоя поэтому и сбежала на чужбину со своим немчиком. Говорила, как голая перед тобой по дому ходит. Такие же слова я слышала от нее и о Шандоре, твоем отце. Веруня хотя и подруга мне, но скажу не любила она его и боялась до смерти. Потому что так и не поняла как замужем за ним оказалась? Морок накатил, а очнулась тебя уже в животе носит», откровенно призналась она, глядя на меня с жалостью. «А ты почему не сбежала? Живешь в моем доме столько лет!» «Куда мне? Сама знаешь не могу одна» Конечно, я знала. С того дня, когда Тата, избитая мужем, появилась у нашего порога. Мама, открыв дверь, едва успела подхватить ее под руки, так та была слаба. А я потом плакала, когда «видела», как амбал за сотню кило весом как тряпичную куклу кидает из угла в угол субтильную Тату. И причину этого зверства знала изменила та ему, не подумавши
Лянка, ты прости меня. Не понимаю я этих твоих видений! В голосе Захара было столько раскаяния, что я усмехнулась.
Не понимаешь, так просто слушай и отвечай на вопросы! спокойно попросила я. Тем более тебя касается. Вспоминай, у кого-то из вашей прислуги или соседей есть серый спортивный костюм? Кто мог вот так запросто по вашему дому в нем шастать?
Ну ты спросила Горничная в униформе ходит, больше женщин у нас нет. Не терпит Жанку никто, уходят. Повар в белом костюме, садовник в зеленом, получается, кроме меня, некому в сером трико шастать! Стоп! Да сегодня вообще никого не должно быть Жанка всех отпустила! Тусовка планировалась с ее матерью и Фандо в его новом клубе на всю ночь. А Жанка нажралась, зараза! А потом и того
У нее есть любовник? в лоб спросила я.
Считаешь, был? вроде задумался Захар. Черт ее знает, мы же не спим давно. Может, и завела кого. Так-то живем в одном доме, играем в семью. По привычке, наверное. Мне кроме работы не нужно ни фига, да и ей кроме пойла. Дом принадлежит ее матери, денег на его содержание ни у Жанки, ни у меня нет. Сейчас Жора спонсирует Гелу, его не будет та еще кого-нибудь найдет. Тошно мне там, Лянка.
Лянка, ты прости меня. Не понимаю я этих твоих видений! В голосе Захара было столько раскаяния, что я усмехнулась.
Не понимаешь, так просто слушай и отвечай на вопросы! спокойно попросила я. Тем более тебя касается. Вспоминай, у кого-то из вашей прислуги или соседей есть серый спортивный костюм? Кто мог вот так запросто по вашему дому в нем шастать?
Ну ты спросила Горничная в униформе ходит, больше женщин у нас нет. Не терпит Жанку никто, уходят. Повар в белом костюме, садовник в зеленом, получается, кроме меня, некому в сером трико шастать! Стоп! Да сегодня вообще никого не должно быть Жанка всех отпустила! Тусовка планировалась с ее матерью и Фандо в его новом клубе на всю ночь. А Жанка нажралась, зараза! А потом и того
У нее есть любовник? в лоб спросила я.
Считаешь, был? вроде задумался Захар. Черт ее знает, мы же не спим давно. Может, и завела кого. Так-то живем в одном доме, играем в семью. По привычке, наверное. Мне кроме работы не нужно ни фига, да и ей кроме пойла. Дом принадлежит ее матери, денег на его содержание ни у Жанки, ни у меня нет. Сейчас Жора спонсирует Гелу, его не будет та еще кого-нибудь найдет. Тошно мне там, Лянка.
Уходи. Что держит? Некуда?
Почему? Квартира родительская пустует. Помнишь, на Вознесенской?
Ох, не стоило меня возвращать так резко в сталинскую трешку с трехметровыми потолками и полукруглыми балконами. И особенно в его, Захара, комнату. А именно туда перенесла меня сейчас чертова память. Я даже ощутила на миг тот свой сладкий страх я знала, что произойдет через несколько минут. Мне бы бежать, не переступив порога комнаты, тем более я была уверена, что Захар удерживать не станет. Пока не станет. Еще минута, две Пытаясь шире открыть передо мной створку двери, он нечаянно вскользь касается моей груди, на миг замирает и с удивлением всматривается в мое лицо, словно не узнавая. Недоверчиво хмурится, берет за руку и ведет за собой Мы лежим на его кровати и неумело целуемся, открывая для себя что-то новое Звонок домашнего телефона возвращает нас в действительность. Захар срывается в соседнюю комнату к аппарату, я же, обувшись, трусливо сбегаю. Всю дорогу до дома меня мучает вопрос что это было?
Прости ты тогда удрала Почему? Оказывается, он думает о том же самом!
Не помню. Да и какая теперь разница? Все, подъезжаем. Обогнем озеро, а там и дом.
Расскажи об этом дедке. Как мне к нему обращаться? Или ты уже говорила? Я что-то пропустил
Он назвался Егором Романовичем. Встретила вот на этой дороге, шел к кому-то на дачу. А там уже почти никто не бывает, дома заколочены. Пустила к себе.
Он тебе совсем-совсем никто?!
Никто! Ему жить негде, как я думаю. Или от родственников сбежал, или выгнали. Я не спрашивала, сам не рассказал.
Добрая ты душа, Лянка Я бы так не смог! Какого-то бомжа
Он не бомж! Просто так сложилось. Какая тебе разница?
Не прирежет?
Не идиотничай, Тальников! Я с ним оставалась в доме на ночь много раз. Как видишь, жива. Предупреждаю сразу в политические споры с ним не ввязывайся, он старой закалки коммунист.
Ого! Сильно! В партию агитировать будет, продолжал хохмить Захар, а мне вдруг стало жаль деда. Жизнь к концу, а все вокруг разрушено ни идеалов, ни порядка в стране, ни совести и чести у потомков.
Хватит, уймись. Пишет он себе мемуары пусть и пишет. Не лезь к нему с вопросами, прояви вежливость глядишь, мирно просуществуете до твоего отъезда.
Уже гонишь Даже не поселила еще, а уже дни считаешь, когда я свалю, с обидой произнес Захар, отворачиваясь к окну.
Я никак не отреагировала на его упреки, на самом деле не заглядывая так далеко. Самым важным на сей момент казалось разместить в доме Тальникова, чтобы никак не ущемить интересов Егора Романовича.
А я уже забыл дорогу, перевел Захар тему. Сколько раз я здесь был?
Два, коротко ответила я, гоня от себя и эти воспоминания.
Нарастающая по мере приближения к дому тревога заставила меня на какое-то время забыть о сидящем рядом Захаре. Восемь лет назад, в августе две тысячи двенадцатого, я вот так же, на очень небольшой скорости, словно нехотя, двигалась вдоль озера, всматриваясь в очертания дома. Только тогда шел дождь. Лобовое стекло машины становилось прозрачным лишь на короткий миг после энергичного движения «дворников». И сразу же делалось мутным. В одно из мгновений я все же успела разглядеть настежь открытое окно мансарды. Этого не могло быть, я все окна закрыла, когда накануне уезжала, так и не дождавшись отца. Я была уверена тот уехал в город. «Если только он вернулся?» мелькнула радостная мысль, но тревога стала еще сильнее. Вот я приближаюсь к крыльцу, выключаю двигатель, опускаю стекло. Чуть левее сосны лежит человек. Точнее мертвое тело. Я знаю, кто это