Когда Пайк и Джонсон надели браслеты, сидя каждый в своей комнате, и включили их, они обнаружили, что изобретение ведет себя совершенно неожиданным образом. Джонсон вдруг понял, что видит комнату, в которой сидит Пайк. Пайк тоже ощутил, что смотрит на мир глазами Джонсона. Когда они попытались встать, подвигаться или выключить браслеты, их паника только усилилась. Потому что, хотя каждый из них смотрел на мир глазами другого, они все же управляли своими собственными телами.
Результатом были сломанные ребро и мизинец у Пайка и легкое сотрясение мозга у Джонсона. Когда им удалось наконец выключить браслеты и снова начать смотреть на мир своими глазами, они поняли, что это изобретение станет чем-то бо́льшим, чем просто очередное средство коммуникации.
На исследование они потратили еще два с половиной года, скрупулезно проанализировали ход первого эксперимента, долго вносили изменения в механизм и наконец поняли не только как им управлять, но и как расширить его действие, чтобы механизм мог делать то, чего ни один человек и представить себе не мог.
«Не сказать, чтобы мы в точности понимали, что делаем, писал потом Пайк в автобиографии. Мы просто вводили разные числа, добавляли и убирали переменные, создавали сотни различных конфигураций, и в конце концов нам удалось установить, что на что влияет».
Так появилась конфигурация B145 именно ей предстояло изменить мир.
Джонсон и Пайк так до конца и не поняли, почему она работает именно таким образом. Но после того, как им удалось сделать много исправных копий и когда они уже точно знали, что у них в руках, они связались с нужными деловыми партнерами, со всеми необходимыми административными инстанциями, которые должны были удостоверить безопасность изобретения, и, естественно, с прессой. Людям вроде моего папы их заявления казались бредом, но, когда продукт вышел на рынок и люди убедились, что он работает, очень скоро все стали обзаводиться браслетами, и мир действительно изменился если не перевернулся с ног на голову.
Идея была простой. У Мошико есть браслет. И у Хозелито есть браслет. Мошико звонит со своего браслета на номер Хозелито.
Хозелито видит номер того, кто ему звонит, на экранчике своего браслета, говорит: «О, это Мошико!» и решает, отвечать или нет. И если он решает ответить на этот «звонок», принять запрос от Мошико, то два браслета устанавливают друг с другом контакт и Мошико с Хозелито «обмениваются».
Хозелито оказывается в теле Мошико, а Мошико в теле Хозелито. Номера браслетов обновляются соответственно: номер следует за хозяином, переместившимся в другое тело. И все. Теперь они будут жить в телах друг друга, пока не созвонятся снова и не «обменяются» обратно.
Джонсон и Пайк представили это как новое транспортное средство видимо, по причинам, связанным с процедурой государственной регистрации, с налогообложением или чем-нибудь вроде того.
Вместо того чтобы договариваться о подвозке до работы, теперь вы просто находите кого-нибудь, кому рукой подать до вашего офиса, а вам до его. Вы обмениваетесь утром, обмениваетесь обратно вечером и тем самым немало экономите на транспорте. Как просто.
Не нужно быть гением, чтобы догадаться, что этими браслетами можно пользоваться и во многих других целях.
Я всегда думал, что во всем, что связано с великими историческими изобретениями, «как?» это самый важный и интересный вопрос. Так вот, это неверно. У Джонсона и Пайка не было ни малейшего представления о том, как работает то, что они придумали. Как маленькая материнская плата со всем, что к ней припаяно, может преодолеть невидимую преграду между душой и телом. Перепрыгнуть, как козленок. Они просто пробовали разные средства и комбинации, пока не остановились на B145, которая вдруг заработала. Поначалу они даже не знали, как получить патент на эту штуку и дадут ли его вообще. Только постфактум они осознали, насколько важно их изобретение: важным его сделали последствия.
Спросите сотни тысяч людей, которые занимаются межтелесным туризмом, жителей экзотических мест, которые за плату «сдают» свое тело посуточно ленивым туристам и которые несут ответственность за тот факт, что во многих живописных деревушках Европы не больше десяти процентов жителей находятся в своих телах. Или спросите десятки тысяч фитнес-тренеров, которые занимаются вместо других людей. Волонтеров, позволяющих инвалидам, слепым, глухим, больным самыми разными болезнями пожить в здоровом теле несколько часов или дней. Все они расскажут вам, как обмены изменили мир и их собственную жизнь.
Потом посмотрите на вторую часть уравнения: на кокаинщиков, которые позволяют всем, кто хочет испытать действие наркотика, оказаться в их безнадежно больном теле и не испытать ломку (по крайней мере, телесную ее сторону); на людей, кто, сам того не зная, изменил своему партнеру, который телепортировался на часок и оставил свое тело другому человеку, а тот не устоял перед соблазном; на спекулянтов, которые не продадут вам билет на стадион, а просто позволят попасть на игру, будучи в их теле.
Догадываетесь, к чему это привело? Трудно найти сферу жизни, которая не претерпела бы изменений. От официально признанных религий до научных исследований, от бизнеса до жизни ЛГБТ, от массовой литературы до авангардной поэзии все почувствовали, что мир изменился.
Транспорт. Ну да, конечно.
Я наклонился к водителю:
Можете остановиться здесь на пару минут? Я хочу выйти купить сабих[2].
Он поднял большой палец в знак согласия и повернул руль вправо.
Я не хочу сказать, что транспорт не претерпел изменений после появления обменов. Равновесие установилось по-новому, это понятно. Многие люди все еще предпочитали проводить бо́льшую часть времени в своем собственном теле и, если возможно, ездить на работу. Обычный человек хочет оставаться самим собой и по возможности не меняться. Но если работа была слишком далеко или риск пробок, даже не самых страшных, по пути туда был слишком велик, то они просто выбирали новый способ езды автостопом: поиск того, кто живет недалеко от их места работы и работает недалеко от их дома.
Итак, на одном конце спектра были консерваторы, которые предпочитали ездить всюду сами, а на другом те, кто жил в домах без дверей и других входов и выходов. Они могли выйти из дома, только поменявшись телами. В богатых районах некоторых городов можно найти дома, в которые никак нельзя физически попасть и из которых никак нельзя выйти. Полная защита от грабежей и нападений правда, придется заметить, что при этом вы по крайней мере, ваша телесная оболочка выходите из дома только ради на самом деле не выходите вообще.
Так что дорожное движение просто достигло новой точки равновесия когда максимальное количество людей может ездить без пробок.
В том, что касается перелетов, дело обстояло иначе. Многие предпочитали не летать, а меняться телами с друзьями в других странах или с людьми, которые занимались гостиничным бизнесом. Выход браслетов на рынок оказался для авиаперевозчиков роковым ударом и теперь самолеты перевозят в основном грузы, а не людей. Те, кто помешан на перелетах, или луддиты[3], которые против обменов по идеологическим причинам, летают на грузовых самолетах: там еще оставили несколько сидений. Луддиты и я.
Острого соуса побольше, попросил я продавца.
Он поднял полную ложку и показал мне, вопросительно наклонив голову.
Да, столько, ответил я. И побольше баклажанов. В обе порции.
По пути обратно к такси я прошел мимо Меира. У нас такая традиция: каждый раз, когда я тут останавливаюсь, я покупаю две порции. Одна из них для Меира, который живет на лавочке под сосной, в пяти метрах от киоска.
Он читал какую-то тонкую потрепанную, некогда оранжевую книжку. Что-то авторства Исайи Лейбовича[4]. Всякий раз, когда я прихожу, он читает что-нибудь новое: библиографические сокровища, которые люди выбрасывают, лишние экземпляры из библиотек, энциклопедии, которые никому уже не нужны. Он протянул руку, не отрывая взгляда от книги.
Сделай одолжение, сказал он, когда я вложил сабих ему в руку, в следующий раз клади поменьше острого соуса.
Раньше перец тебя не смущал, удивился я.
Теперь у меня от него болит живот, ответил он. Я пытаюсь есть меньше острого.
Хорошо, я записал, сказал я. В следующие разы поменьше острого соуса.
Если тут буду именно я, естественно, добавил он, как обычно.
Не ты так тот, кого ты уговоришь поменяться с тобой, ответил, как обычно, я.
Потом я вернулся к такси со вторым сабихом в руке. Водитель обернулся назад, показал на сабих, потом на сиденье и помахал пальцем. В переводе это означало: «Смотри не напачкай мне тут».
В ответ я тоже поднял палец и улыбнулся. Перевод мог быть: «Все понял, не волнуйся». Но если что всегда можно сказать, что я имел в виду: «Только один раз!»
Он переключил передачу и вернулся на шоссе.