Эта мысль имела под собою вполне объяснимую почву, потому что в следующую секунду Фридрих почувствовал, как все волосы на его теле принялись шевелиться кабан подмигнул ему и, хрюкнув, засеменил в самую чащу леса, туда, где кроны чёрных стволов сосен смыкаются в поднебесье, вовсе не пропуская дневного света к земле. Стряхнув морок, Фридрих перекрестился, призвал в помощь Матерь Божью и самого Христа, вскинул ружьё и, совсем позабыв о лошади, уверенным шагом последовал за странным зверем.
«Вот уж я тебя сейчас нагоню, сатанинское ты отродье! А как нагоню, так и засажу пулю промеж твоих наглых глазёнок!», повторял Фридрих, идя за кабаном, как вдруг. Да, это было воистину неописуемое зрелище! Чаща, будто по мановению чьей-то невидимой руки, исчезла, и он оказался на залитой солнцем поляне. Кабан испарился неведомо куда, зато вместо него посреди этой самой поляны возвышался странный, но восхитительный дом.
Поначалу Фридрих даже не понял, наяву происходит то, что он видит перед собой, или же во сне. Он ущипнул себя за руку и убедился, что не спит. Дом был построен полностью из пряничного теста! И крыша, и стены, и двери, и ставни на окнах всё было одним большим нюрнбергским пряником! Стены были украшены огромными леденцами красного, зелёного и жёлтого цвета, которые переливались на солнце, что дорогие камни, а наличники на окнах и козырьки у крыши сделаны были из цукатов.
Опешив, Фридрих зачехлил ружьё, повесил его на плечо и осторожно стал приближаться к дому, как вдруг дверь распахнулась и на пороге появилась Гертруда, старшая сестра его супруги. На этот раз она была одета в шварцвальдское платье, причём в такое, которое местные женщины-крестьянки надевают исключительно по праздникам длинная, почти до земли, юбка с фартуком чуть покороче её, жакет тёмного бархата со вздутыми рукавами и ротвайль на голове, колесообразный чепец, расшитый металлическими нитями, с четырьмя лентами по две с каждой стороны красного и чёрного цветов, ниспадающими на спину.
Добрый наряд, чтобы скрыть коровий хвост! с ходу заметил Фридрих, снимая шляпу.
Остришь, негодник? ухмыльнулась в ответ Хюльдра, настало время нам с тобой серьёзно поговорить, зятёк. Для того я за тобой и послала.
Привет тебе, Гертруда! Так тот странный кабан твой?
Мой, чей же ещё? Тут в округе теперь всё моё. Я умею, в отличие от вас, простых людей, жить в гармонии с природой и достигать с нею полного взаимопонимания. Я не причиняю вреда ей, она мне. Я стараюсь служить ей, она не отказывает ни в чём мне. А вы давно разучились так поступать.
Так вот где ты живёшь! Занесло же тебя в глушь.
Не такая уж здесь и глушь, просто место это открывается только тем, кому должно открыться, а простой заплутавший среди сосен путник пройдёт мимо, даже глазом не моргнув. Тебе оно нынче должно было быть явлено, вот мы с тобой и беседуем теперь.
А откуда такой дом? Это что же всё, сладости у тебя на стенах да на крыше?
Откуда дом не твоего ума дело. Сама построила. А про сладости верно стены из коричных пряников, крыша из имбирных, двери и ставни из ванильных. Наличники на окнах из лимонных цукатов, козырьки под крышей из апельсиновых. Подоконники политы сахарной глазурью, труба из ореховой пастилы, порог и ступеньки из земляничного рахат-лукума, а флюгер из ежевичного мармелада. Внутри ещё печка есть, она из сахара, только внутрь я тебя приглашать не стану, Гертруда насупилась и сложила руки на груди.
Это от чего же не станешь? обиделся Фридрих, сама живёшь в пряничном доме, а свояка пускать не желаешь?
После того, что ты учудил, ты мне больше не свояк! при этих словах брови её слились в одну, а глаза принялись высекать искры.
Постой, постой, ты о чём это?
Да о любовнице твоей да о чаде, которое грешным образом на свет появилось! Ты, небось, думаешь, что я тут в глуши сижу да в ус не дую? А я дую, да ещё как!
Фридрих стоял опешивши и не знал, что сказать. Он так тщательно и успешно скрывал свою связь с Гизеллой, что был уверен в сохранности их тайны. Но Гертруда, эта чёртова ведьма, неким образом докопалась до истины!
Ты, верно, судорожно ищешь ответа, откуда мне о твоём распутстве стало известно? Хюльдра прищурилась и уперла руки в бока, ты думал, что благополучно сумел обвести вокруг пальца мою наивную сестрицу? Нет, не выйдет. Она всегда была не совсем настоящей Хюльдрой, петь хорошо умела, лучше прочих это верно. Но вот в зоркости своей всегда была менее проворна, чем я. Я же сюда как раз для того и приехала, чтобы блюсти её. Вижу, что не зря.
Ты, верно, судорожно ищешь ответа, откуда мне о твоём распутстве стало известно? Хюльдра прищурилась и уперла руки в бока, ты думал, что благополучно сумел обвести вокруг пальца мою наивную сестрицу? Нет, не выйдет. Она всегда была не совсем настоящей Хюльдрой, петь хорошо умела, лучше прочих это верно. Но вот в зоркости своей всегда была менее проворна, чем я. Я же сюда как раз для того и приехала, чтобы блюсти её. Вижу, что не зря.
Так ты обманула меня, ведьма! вскричал барон, ты всё это время следила за мною? Каким же образом? В магическом шаре или в котле с адским варевом?
Я такие архаические методы не использую, обиделась Гертруда, это шары да котлы вчерашний день.
В этот миг к ней на плечо сел неведомо откуда прилетевший щегол. Увидев его, Фридрих вздрогнул уже несколько раз эта птица являлась ему, сидя то на перилах балкона, то на ветке за окном, то на скамье в парке. Он не предавал ей никакого значения, как любой другой птице. Ах, если б он зал тогда, что этот щегол шпион Хюльдры! Он непременно подстрелил бы его. А теперь барон чувствовал, как холодок бежит по его коже, потому что понял настаёт час расплаты.
Гертруда наслаждалась триумфом. Она с высоты своего крыльца с ног до головы и обратно оглядывала Фридриха, который сразу как-то съёжился и стал таким жалким и подавленным, что в пору было просто пожурить его, да и отпустить с миром. Но Хюльдры не знают жалости, посему Гертруда была неумолима.
Да, Францль мой щегол и служит мне с тех пор, как у тебя с Гудруной появилась крошка Аделина, прозвучал, словно похоронный набат, голос ведьмы, благодаря ему я знаю о тебе всё.
Что за имечко такое? буркнул барон, почему на австрийский манер?
Ах, почему на австрийский? Да потому что у вас при дворе с появлением красотки Гизеллы всё австрийское стало в большом почёте. Я же не хочу отставать от веяний времени, вот и следую сложившейся местной моде.
Говори, что тебе нужно, глухо проговорил Фридрих, тягостно ожидая приговора, я сделаю для тебя всё, что пожелаешь, только не раскрывай моей тайны никому.
Именно это я от тебя и желала услышать! сверкнула глазами Гертруда, какой же ты дурак! Как был дураком там, на Кьёсфоссенском перевале в Норвегии, так дураком и остался!
Это ещё почему?! от обиды барон чуть не проглотил собственный язык.
Да потому что в тебе нет ни унции твёрдости! С тобой можно делать всё, что душе угодно! И вытягивать из тебя то, что потребно! Ловлю на слове теперь ты обязан сделать для меня то, чего я пожелаю.
Верно, я так сказал. Не отрекаюсь! Теперь твой черёд говорить.
Так вот я и скажу, глаза Хюльдры засветились неким странным, зловещим весельем, дабы не раскрывать твоей тайны, я готова пойти на нарушение древнего закона Хюльдр и не раскрывать тайны своей обманутой сестрице. Теперь у тебя четыре дочери. Первая, малышка Аделина, всегда останется для меня самой любимой из всех твоих детей, потому что она единственная, кто был рождён тобою вместе с Гудруной в истинной любви. Я клянусь помогать ей и оберегать её всю её жизнь. Вторая, Анна, ненавистна мне более всех, поскольку рождена тобою во грехе с другой женщиной. Третья и четвёртая, Клоринда и Фисба, мне вовсе безразличны, ибо рождены не в любви, а лишь по случайности. А условие моё следующее я промолчу о случившемся, а ты взамен подаришь мне свою Анну.
Как так подаришь? отшатнулся в изумлении Фридрих.
Очень просто. Принесёшь мне её и отдашь. Навсегда. И больше никогда ни ты, ни твоя Гизелла её не увидите. Это будет достойной ценой за тот грех, что ты совершил.
Мысли обрывками проносились в голове Фридриха. Он невероятно струсил и готов был на всё, однако вместе с тем и не готов. Отдать Анну Гертруде? Отдать невинное дитя в лапы ведьме? Гизелла так ждала этого ребёнка, так мечтала о нём, так была счастлива, когда наконец смогла обрести его! И теперь вот так, просто пойти и отдать? Нет, ни за что!
Не хочешь отдавать, правда? хмыкнула ведьма, а минуту назад слово давал. Вот такова цена твоему слову, барон ломаный грош. Решай, дело твоё. Иных условий у меня к тебе не имеется.
Ты прекрасно понимаешь, Гертруда, что я не могу отдать тебе её! Почему ты не явилась мне раньше, когда девочка только родилась? Тогда можно было бы списать всё на слабость организма, на какую-нибудь врождённую болезнь и более-менее спокойно пережить потерю. Но теперь уже три года минуло, как она жива и здорова, и отдать её я просто не могу! Да и на что она тебе?