Как-то через несколько месяцев после переезда в Питер в минуту откровения она решилась спросить:
Паша, ответь мне, только честно, у тебя было что-то с Риммой тогда, перед твоим уходом в армию?
Они лежали, обнявшись, на узкой полутороспальной кровати и слушали соловья, который поселился в кустах под окном. Соловей выводил немыслимые рулады, свистел и щёлкал, менял тональности, он явно был сегодня в ударе. Женька спокойно спал, не обращая внимания на соловьиный концерт и шёпот родителей. Павел не ожидал вопроса. Ему казалось, что их отношения с Риммой тайна для всего мира, поэтому вопрос озадачил и расстроил его. Как будто кто-то посторонний бесцеремонно влез в самое сокровенное. Как ответить на этот вопрос? Было ли у него что-то с Риммой? Их разговоры, лёгкие касания, наблюдения за проплывающими облаками всё это было или ничего этого на было? А если было, то чем это было любовью, дружбой, сном, наваждением? Разумеется, Павел понимал, что Ната имела в виду под словом «было», поэтому он честно ответил:
Ничего не было.
Но ведь ты ходил к ней в гости?
Ходил. По старой дружбе.
И что вы у неё делали?
Разговаривали.
И всё?
Всё.
Поверила ли она ему? Бог весть. Во всяком случае, сделала вид, что поверила.
В стране тем временем нарастали события, которые сначала казались радостными и обнадёживающими, но вскоре обернулись катастрофой. Павел поступал в университет в одной стране, а заканчивал совсем в другой. Как грибы после дождя, росли кооперативные лавки и рестораны, каждый вечер у Казанского собора собирались люди экзотического вида с флагами и транспарантами разных форм и расцветок, что-то кричали, спорили, раздавали зевакам распечатанные на ротапринтах листовки. Газеты и журналы пестрели небывалыми новостями и разоблачениями всем тем, что ещё пять лет назад называлось антисоветской агитацией и пропагандой и за что сажали в мордовские лагеря. Горожане носили с собой портативные радиоприёмники, чтобы не пропустить ни одного слова из выступления очередного демагога на Съезде Советов. А с продуктами становилось всё хуже, повсеместно вводилась карточная система, но даже, чтобы отоварить карточки, приходилось выстаивать огромные очереди.
Сначала Павел приветствовал перемены. В речах Горбачёва ему слышались отзвуки тех идей, которые будоражили его сознание в студенческие годы в Средневолжске. В воссоздании съездов Советов виделось возвращение Ленинских принципов государственного строительства. Отказ КПСС от монополии на власть он воспринял как совершенно правильный ход, который поможет партии очиститься от карьеристов и бюрократов и снова стать авангардом рабочего класса. Но чем дальше двигалась перестройка, тем больше Павел осознавал, что на его глазах происходит чудовищный обман, результатом которого станет уничтожение великой страны.
И опять, как в юности, он чувствовал своё полное бессилие и невозможность что-либо изменить в нарастающем потоке катастрофических событий. Страна погружалась в пучину всеобщего озверения, а глуповатое лицо Горбачёва в телевизоре продолжало вещать про обновление социализма.
В 1989 году, когда стремительно разваливался социалистический лагерь и предприимчивые немцы продавали туристам осколки Берлинской стены, Павел закончил университет с красным дипломом и сразу же поступил в очную аспирантуру при кафедре истории России.
Ещё на второй год службы в армии, когда у него появилось достаточно свободного времени, чтобы читать книги, он, к своему удивлению, отыскал на полках воинской библиотеки изданные в Берлине в 1922 году дневники и мемуары белых офицеров. Книга вообще непонятно каким образом оказалась в запасниках этой убогой библиотечишки, наверное, она случайно попала туда с ворохами другой списанной литературы, которую сбрасывали в воинские части приличные книгохранилища, когда от них требовали поделиться своими фондами с родной армией, а может, и ещё по каким причинам, кто ж знает? Во всяком случае, в фондах их воинской библиотеки книга почему-то не числилась, на титуле стоял нечитаемый затёртый штамп, и весёлый библиотекарь Сеня легко уступил книжку своему другу за пачку сигарет «Космос».
Книга на целый год стала лучшим собеседником Павла. Читая и перечитывая воспоминания белых офицеров, Павел открывал для себя новую, прежде неизвестную ему реальность. Он впервые соприкоснулся с трагедией проигравшей в Гражданской войне стороны. В советской истории, литературе, кинематографе белогвардейцы неизменно рисовались чёрной краской, и лишь изредка к ним проскальзывало сочувствие, как в сериале «Адъютант его превосходительства» или в художественном фильме «Бег». Читая же сборник мемуаров, Павел видел этих людей живыми, мыслящими и страдающими, он осознал, что у них была своя правда, за которую они проливали кровь и были готовы пожертвовать жизнью. Среди них были умные, глубоко чувствующие и неординарные натуры. Но как бы они ни были умны и талантливы, как бы ни напрягали силы во имя своих идеалов, какие бы чудеса героизма и самопожертвования ни проявляли, ветер истории смял их и вышвырнул за пределы России.
Почему история распорядилась так, а не иначе? Какой секрет, оставшийся тайной за семью печатями для белого дела, смогли разгадать большевики? Павел не знал ответов на эти вопросы, но ему хотелось их найти.
Поступив в университет, Павел продолжил заниматься проблематикой белого движения. На третьем курсе он написал блестящую курсовую работу о Каппеле и каппелевцах. Курсовая была замечена, и он начал сотрудничать с профессором кафедры истории России Семёном Аполлинарьевичем Орловским, ведущим специалистом по Гражданской войне. Успешное поступление в аспирантуру стало вполне логичным следствием этого сотрудничества.
Учёба в аспирантуре не особенно напрягала. Только на первом курсе приходилось посещать занятия по философии и английскому языку, но когда Павел сдал кандидатские минимумы, вся последующая учёба свелась к написанию диссертации. Утверждённая на кафедре тема звучала так: «История боевых действий в Волжско-Уральском регионе в 19181919 гг.»
Павел вгрызся в материал, как бульдог в ноздрю быка оторвать его было невозможно. Он привлекал не только опубликованные источники, но и новые, не введённые пока в оборот архивные документы. Он скрупулёзно воссоздавал картины давно минувших сражений, анализировал тактические и стратегические успехи и провалы Каппеля, Фрунзе, Вацетиса. Сравнивал состояние войск и боевой потенциал армий, изучал настроение различных социальных групп в белом и красном тылу. Его научный руководитель, профессор Орловский, поражался глубине и дотошности исследования, говорил, что он слишком глубоко закопался и советовал ограничить поле исследования.
Ты на докторскую размахнулся, дорогуша, беззлобно подтрунивал он, а тебе надо всего лишь кандидатскую написать.
Молодой исследователь так глубоко вжился в свою диссертацию, что мог назвать номера всех воинских частей с обеих сторон, принимавших участие в основных сражениях 19181919 годов на всём пространстве от Волги до Урала, привести их численный состав и фамилии командиров, охарактеризовать основные вооружения, с точностью до одного бойца перечислить потери ранеными, убитыми и взятыми в плен. Причём для этого ему не нужно было заглядывать ни в какие записи все эти данные сами собой жили в его голове, потому что он постоянно о них думал, взвешивал, сопоставлял.
Перелопатив горы различных источников, Павел убедился, что Красная Армия не имела решающего преимущества перед белым движением ни в численности, ни в вооружениях, ни в таланте командиров, и всё-таки она победила, потому что главным её преимуществом стала поддержка народа. Исследование показало, что настроения населения кардинально изменились после первых побед белых армий. Первоначальная поддержка сменилась резким отрицанием. Симбирск, который радостно приветствовал мятеж белочехов, через несколько месяцев встречал «Железную дивизию» красных как своих освободителей. Павел убедительно доказал это, посвятив анализу писем и дневников простых обывателей целую главу. Вывод напрашивался сам собой: большевики смогли предложить России проект будущего и поэтому победили. У белых не было такого проекта, они звали вернуться в прошлое, и народ за ними не пошёл. Белые не услышали и не поняли душу народа, не смогли предложить ему прекрасного волшебного замка, ради которого не жалко было бы умереть.
Трагедия белого движения стала для Павла ещё одним доказательством созвучности социалистической идеи русской душе. Доказательством от противного.
«Что же происходит теперь? думал Павел. Почему люди так легко отказываются от завоеваний отцов и дедов?»
В природе встречаются случаи странных, ничем не объяснимых самоубийств больших популяций животных. Киты и дельфины, прекрасно ориентирующиеся в глубинах океана, обладающие совершенной системой эхолокации, благодаря которой они легко избегают столкновений с кораблями и рифами, вдруг десятками и даже сотнями начинают выбрасываться на берег, в совершенно непригодную для жизни среду, и мучительно там умирают.
Тысячи птиц ежегодно прилетают в долину Джатинга в Индии, чтобы покончить жизнь самоубийством в пламени костров и факелов.
Нечто подобное, по мнению Павла, совершили народы Советского Союза на глазах у всего мира.
Из того времени Павлу запомнились бесконечные очереди за хлебом и молоком, толпы озверевших людей, врывающихся в магазины, чтобы успеть набрать хлеба, пока он не закончился. Когда запретили продавать больше одной буханки в руки, люди стали надкусывать по пять-шесть буханок, чтобы им продали все.