Одного преступника приговорили к смертной казни, палач стреляет, а пистолет дает осечку, второй раз стреляет, снова осечка. Преступник заплакал и взмолился, мол, давай как-то повеселее, а то уже напугал до полусмерти.
Ван Ячжу с безучастным видом отхлебнула чаю:
Это и есть ваш анекдот?
Цзянь Фанпин промолчал. Девушка принялась есть, как будто рядом никого и нет, потом с набитым ртом поинтересовалась:
Начальник Цзянь, а вы на машине?
Цзянь Фанпин с серьезным видом ответил:
Ну, когда приехал, то был на машине, а сейчас даже и не знаю.
Рука Ван Ячжу замерла. Она уставилась на него и внезапно расхохоталась. Может быть, для небожительницы правда и есть самый лучший анекдот?
Начальник Чжун узнал последние известия с любовного фронта Цзянь Фанпина и взглянул на него другими глазами. Однажды, после того как подчиненный закончил отчет, начальник Чжун подозвал его и вытащил из шкафа какой-то пакет со словами:
Говорят, твоя девушка любит красное вино, вот возьми, порадуй ее.
Цзянь вернулся в кабинет, открыл оказалось, что это две бутылки французского «Шато Марго» 1996 года. Он видел эти бутылки дома у господина Чжуна, начальник ездил с важной делегацией во Францию с визитом и там их купил, тогда рыночная цена каждой бутылки была около десяти тысяч юаней. Дело в том, что это вино долго дозревает, у него переменчивый вкус, с легкими нотками левкоя, и оно славится как «королева вин». Ван Ячжу в винах разбиралась, мельком взглянула на этикетку и рассмеялась:
Похоже, ваш начальник Чжун действительно знаток красного вина, для повышения настроения выбрал специально вино для девушек, очень хорошее, передай ему от меня спасибо.
На самом деле даже Цзянь Фанпин не ожидал, что отношения будут развиваться успешно. Они вместе ходили в кино, пили кофе, дегустировали красное вино, гуляли по улицам, путешествовали короче, делали все, что положено делать влюбленным, кроме того самого. Дни летели быстро. А потом Цзянь Фанпин впервые почувствовал, как обманчиво время. Отец, узнав, из какой семьи Ван Ячжу, скурил полпачки сигарет и вспылил:
Ты, парень, полегче на поворотах! Чэнь Шимэй[10] вон тоже был зятем императора, а его все равно зарезали!
Цзянь Фанпин рассмеялся: всего-то дочка заместителя секретаря, с чего вдруг «зять императора»?
Ты только-только пошел на повышение, у всех на виду, а теперь скажи честно: у тебя и впрямь такой чистый зад? Твой отец всю жизнь работал в дисциплинарной комиссии, может рассудить, что к чему. Ты что думаешь, нашел себе дочку замсекретаря и можно успокоиться? Я за столько лет работы ни одного чиновника не видел, чтоб вечно руководил, а вот свергнутых хоть пруд пруди. Ты и повышение получил, и в любви тебе везет, все-то спорится, но не забывай, что стреляют по той утке, которая высовывает голову!
Цзянь Фанпин рассмеялся:
Пап, ты посмотри, что ты за сигареты куришь? «Хуанхэлоу 1916».
Отец опешил:
И что с того? Дороже, чем «Чжунхуа»[11] что ли?
Цзянь Фанпин сдержал смех:
Типа того.
Отец недоверчиво посмотрел на него, а потом побагровел и швырнул пачку об стену, на пол посыпались белоснежные сигареты, желтели только фильтры. Цзянь Фанпин с интересом наблюдал за отцом, тот в бешенстве вскочил и заорал:
А ну-ка унеси, я не буду курить сигареты коррумпированного чиновника!
Цзянь Фанпин наклонился, поднял сигареты, сложил обратно в пачку и сунул отцу в карман, а потом со вздохом сказал:
Пап, я твои слова запомнил, я не буду ни коррупционером, ни уткой-выскочкой, договорились?
Отец покачал головой и уныло проговорил:
Сынок, я ж за тебя переживаю, я много повидал продажных чиновников, я-то что, просто не хочется, чтобы Вэйвэя обижали, чтобы он при всех и головы не смел поднять.
Цзянь Фанпин не знал, плакать или смеяться, утешил отца и пошел к себе спать. В субботу Цзянь Фанпин встал пораньше, чтобы купить ютяо[12], и по дороге увидел, как отец в толпе других стариков занимается гимнастикой тайцзицюань, а во время перерыва радушно угощает всех сигаретами. Над площадкой заклубился дым, Цзянь Фанпин присмотрелся: если у стариков в руках не «Хуанхэлоу 1916», тогда что? Он повернулся и ушел, пока отец его не заметил.
Так прошел месяц с лишним, староста, что так удачно свел их с Ван Ячжу, разумеется, кичился этим и везде хвастался. Когда их отношения с девушкой наладились, Цзянь Фанпин в знак благодарности пригласил старосту с супругой на прогулку. В машине все четверо увлеченно болтали о том о сем. Когда по дороге остановились поесть, Ван Ячжу кто-то позвонил. Внезапно выражение лица жены старосты изменилось. Девушка разговаривала, переводя взгляд со старшей сестры на Цзянь Фанпина, и голос понизила. Сердце у него тревожно забилось, но он как ни в чем не бывало болтал со старостой и его супругой, однако супруга внимательно поглядывала на младшую сестру. Когда разговор закончился, за столом повисла тишина. Ван Ячжу отламывала кусочки от пампушки, которую держала в руке, меланхолично скатывала из них шарики, глядя на них пустыми глазами. Помолчав немного, жена старосты поднялась и сказала младшей сестре:
Давай-ка отойдем, надо поговорить.
Жену старосты звали Ван Яюнь, она была ровесницей Цзянь Фанпина и на десять лет старше сестры, очень хорошая женщина, немногословная, но уж как скажет, так скажет, каждое слово на вес золота. Староста обескураженно прошептал:
Что ж такое, вроде выехали поразвлечься, а вы какие-то разборки устраиваете.
Его жена ничего не ответила, а потом сказала, пристально глядя на младшую сестру:
Ну, ты идешь или нет, или непременно хочешь, чтобы сестра тебе при всем честном народе оплеуху отвесила?
Цзянь Фанпин и староста изумленно переглянулись, не понимая, как себя вести в такой ситуации. Ван Ячжу все так же лепила шарики из мякиша, и в полку шариков постоянно прибывало, словно то была толпа беженцев. Девушка выдавила из себя улыбку:
Сестренка, да ничего тут нет такого, не принимай близко к сердцу, хорошо?
Цзянь Фанпин почувствовал себя лишним, ему было неловко присутствовать при семейных разборках, он сконфуженно сидел, как гость. Староста почувствовал, что долг велит ему вмешаться, поэтому встал и потянул жену за руку:
Ну, ты чего, такая веселая была
Не успел он договорить, как жена вспылила:
Ты в наши с сестрой дела не лезь! Жри давай! Ячжу, последний раз говорю, ты идешь или нет?
Окружающие начали метать в них взгляды, словно дротики. Цзянь Фанпин никогда не видел жену старосты в таком состоянии, и тут понял, что она уже реально замахивается и вспомнил, что они не так далеко от города уехали, если вдруг кто из знакомых увидит, то нехорошо получится, поэтому, собравшись с духом, подтолкнул Ван Ячжу:
Послушай сестру, иди.
Девушка вскочила, обернула к нему покрасневшее лицо и тихонько прошептала:
Прости меня.
Староста побледнел от злости, а Цзянь Фанпин усмехнулся. Перспективный молодой чиновник, стремительно делающий карьеру, а жена тобой командует, как собачонкой, злость делу не поможет. Ты уже по уши влип. Жениться на дочке чиновника все равно что отправиться в дальние края, взвалив на спину железную стремянку, да, она не часто пригождается, но по ней всегда можно залезть наверх, поэтому и выбросить боязно. Староста выкурил одну за другой две сигареты, а потом сказал:
Слушай, Цзянь Фанпин, как по-твоему, что они затеяли?
Цзянь Фанпин горько усмехнулся:
Если уж член политбюро ЦК не знает, то где уж мне знать, я же в резерве нахожусь!
Староста посмотрел на него и со вздохом сказал:
На самом деле жена обычно очень очень покладистая, вот только постоянно утаивает что-то, связанное с младшей сестрой. Как я ни пытал не говорит.
Цзянь Фанпин успокоил его:
Они птицы высокого полета, где уж нам, простым смертным, понять их.
Они сочувственно покивали друг другу. Через некоторое время сестры вернулись. Ван Ячжу села и молча растерла в ладони шарики, потом завернула их в салфетку и бросила на пол. Староста осторожно поинтересовался у супруги, мол, дальше поедем или обратно вернемся. Женщина уже успокоилась и кротко ответила с улыбкой:
Зачем же возвращаться, ведь еще не доехали!
До места добрались уже под вечер, Цзянь Фанпин подсуетился и организовал им ночлег, но не стал торопить события, поэтому заказал три номера. Лицо старосты было мрачным, от его хорошего настроения не осталось и следа. Вечером они молча посидели у костра, затем запустили пару хлопушек вчетвером, Ван Ячжу сказала, что устала и пойдет спать, и все разошлись по комнатам. Цзянь Фанпин принял душ и закурил, лежа в кровати. Вина здесь хорошего не подавали, поэтому он заказал первое попавшееся калифорнийское «Мондави». «Мондави» довольно крепкое вино с высоким содержанием танина, можно захмелеть даже с пары глотков. Он думал о том, что сегодня произошло, мысли перепрыгивали с одного на другое, на сердце стало тяжело, внезапно он потерял интерес ко второму браку, маячившему на горизонте. Сегодняшний день старосты это его завтра, придется жить бок о бок с дочкой чиновника, у которой постоянно меняется настроение, и что тогда делать? Каким бы конкретным ни был меркантильный интерес, но быть с такой девушкой или отказаться от нее в любом случае требуется мужество, чтобы сделать решительный шаг, как говорится, «смельчак отрубает руку, укушенную змеей». Ему уже тридцать восемь. Родители его не видели счастливым, сын вырос, и характер у него сложный, ко всем женщинам, которые будут претендовать на роль мамы, настроен враждебно. Если и правда жениться, то что потом? Как им быть? Высока вероятность, что, по мнению Ван Ячжу, нужно жить под одной крышей с ее родителями. А сын? Ну, допустим, ее еще можно уговорить, но согласится ли сын? Возникнет и более серьезная проблема, ведь Ван Ячжу непременно захочет родить ребенка, а как же Вэйвэй? Какой бы ласковой ни была мачеха, но это мачеха, а когда родится родной ребенок, то Вэйвэя наверняка будут обижать. Нельзя из-за этого потерять родного сына. Он сам не заметил, как выпил полбутылки, а пепельница наполнилась окурками. Рядом с изголовьем зазвонил телефон. Это была Ван Ячжу: