Но я только на пятом месяце, сказала Блэр и тут же пожалела, что сообщила столь личную информацию. Она с ужасом заметила, что беременность делает ее общественным достоянием. Пожилые женщины, которые, вероятно, рожали на рубеже веков, считали, будто могут остановить ее на улице и наказать идти домой.
Блэр пошла дальше, возмущенная, но стесняющаяся сама себя. Ее платье для беременных было лютиково-желтого цвета, оно подходило к весеннему дню, но в то же время выделяло ее из толпы. Она хотела пройтись по мосту Лонгфелло и посмотреть на гребцов, но через несколько кварталов рядом остановилось такси, водитель опустил пассажирское стекло и спросил:
Леди, куда вы направляетесь? Я подвезу вас бесплатно.
Блэр думала запротестовать, но ее ноги начали ныть, до моста было далеко, а до МТИ еще десять-двенадцать кварталов.
Спасибо, поблагодарила она и села в такси.
Когда Блэр добралась до кафедры астрофизики, администратор, аспирант, представившийся Доббинсом, сообщил ей, что Ангус вышел.
Вышел? спросила Блэр. Что вы имеете в виду?
На Доббинсе был классический клетчатый костюм с подходящим галстуком-бабочкой и платочком в нагрудном кармане («Стильно!» подумала Блэр), но смотрел юноша мрачно. Секретарь кафедры, миссис Химстедт, в январе ушла на пенсию, а Ангус и его коллеги были слишком заняты, чтобы найти ей замену, поэтому поручали аспирантам все нудные задания, которые обычно выполняла дама. Большинство аспирантов чувствовали себя обиженными, как и молодой Доббинс. К тому же, похоже, его смутила беременность Блэр; он так настороженно наблюдал за гостьей, будто думал, что она может лопнуть.
У профессора Уэйлена была назначена встреча на десять.
Утренний оптимизм Блэр стремительно угасал.
И где проходит эта встреча?
Я не могу вам сообщить.
Я его жена.
Простите, только и сказал Доббинс.
Прошу, просто скажите, куда он пошел. В кампус?
Вообще-то, выдавил Доббинс, это личная встреча.
Личная?
Так он сказал. Личная.
«Личная, подумала Блэр. Где же он может быть?» Ангус стригся каждую вторую субботу, а визит к дантисту был назначен только на следующий месяц.
Она сказала:
Я подожду, пока он вернется.
Доббинс водрузил на нос очки и углубился в лежащий перед ним на столе учебник.
Блэр села на стул с прямой спинкой и положила сумочку на то, что осталось от ее коленей. Потом глянула на Доббинса и заметила, как тот оторвался от своего занятия, чтобы осмотреть ее с явным отвращением. Возможно, ему было не по себе от подобной плодовитости. Так случалось со многими мужчинами.
Она просидела более тридцати минут и уже собиралась встать и уйти решила взять такси до дома, потому что от сидения у нее заболела поясница, когда в дверь ворвался муж.
Ангус! воскликнула Блэр, испытывая одновременно облегчение и радость. Она с трудом поднялась на ноги.
Такого выражения лица у мужа она раньше не наблюдала. Он выглядел пойманным на горячем. Виноватым. И тут Блэр заметила, в каком Ангус беспорядке: галстук перекошен, пиджак расстегнут, волосы взъерошены. Она моргнула.
Где ты был? спросила Блэр.
Что ты здесь делаешь? рявкнул Ангус. А мгновение спустя добавил: Я был на заседании кафедры.
Блэр взглянула на Доббинса, который мудро не поднимал головы от учебника.
Этот милый молодой человек сказал мне, что ты на встрече. На личной встрече. И с кем же ты встречался?
Вы извините нас, Доббинс? бросил Ангус.
Того не пришлось просить дважды. Если для него что-то и могло быть хуже стычки с беременной женщиной, решила Блэр, так это оказаться в эпицентре семейного скандала. Аспирант молниеносно скрылся.
Что ты здесь делаешь? повторил Ангус.
Пришла сделать тебе сюрприз! ответила Блэр и разрыдалась. Она была толстой, такой толстой, до отказа заполненной ребенком и водами, того и гляди взорвется.
Блэр казалась себе перезрелым фруктом. Она была сочащейся, жирной, влажной, дурно пахнущей. Блэр так сильно захотелось помочиться, и она настолько потеряла контроль над своим мочевым пузырем, что испугалась, как бы не описаться рекой прямо здесь и сейчас.
Мне нужна дамская комната, сказала Блэр мужу. Немедленно.
Ангус, казалось, почувствовал облегчение от этой помехи, однако поиски женского туалета стали настоящей проблемой. Население здания было настолько мужским, что в нем имелся только один женский туалет, и тот находился на втором этаже. Для этого следовало спуститься на лифте и пройти по тихому коридору мимо закрытых дверей, за которыми, как предполагала Блэр, мужчины занимались расчетами. Все это время она молилась о том, чтобы не описаться. Кроме того, ее мучил вопрос, кто же любовница Ангуса. В том, что у мужа есть женщина на стороне, она не сомневалась.
Большинство профессоров остановились бы на студентке, но все ученики Ангуса были мужчинами, все до единого, и его коллеги по кафедре тоже. Одна из жен преподавателей? Возможно, Джоанн с бирюзовыми тенями? Или стюардесса с одного из рейсов, которыми Ангус летал предыдущей осенью.
Блэр наконец добралась до дамской комнаты и с таким облегчением освободила мочевой пузырь, что все остальное стало неважно. А когда она вышла, Ангус объявил, что ее визит был приятным сюрпризом, но ему пора возвращаться на работу. Они увидятся дома.
Но заикнулась Блэр.
Ангус поцеловал ее и вложил в руку два доллара на такси. Затем улыбнулся, что было редкостью в последние дни. Блэр полагала, что муж приберегает свои улыбки для другой женщины.
Я люблю тебя, сказал он, но слова прозвучали неискренне.
Блэр двинулась к выходу, но замерла.
Ангус?
Муж, стоя одной ногой в лифте, придержал дверь и обернулся:
Да, дорогая?
Блэр хотелось сказать что-нибудь ужасное, например: «Прости, что я вышла замуж за тебя, а не за Джоуи» или «Я поеду в Гарвард, как только родится этот ребенок, что бы ты ни говорил». Она не будет бездействовать, в то время как Ангус лжет ей!
Но Блэр не могла начать ссору здесь, в общественном здании, на рабочем месте мужа. Ее не так воспитывали.
Поправь пиджак, сказала она. Ты пропустил пуговицу.
Time of the Season
[12]
Мама ведет «Гранд-Вагонир», а бабушка сидит впереди. Без Кирби и Тигра у Джесси в распоряжении все заднее сиденье, поэтому она легла, примостив голову на один из мешков. «Вагонир» до отказа набит чемоданами, коробками и сумками, завален почти до самой крыши.
Дороги сзади не видно, ее никогда не видно в таких поездках, хотя Дэвид каждый год и просит Кейт брать поменьше «барахла», а она ежегодно обещает захватить только самое необходимое. Большую часть груза составляет, понятно, одежда Экзальты, Кейт, Джесси, Дэвида и даже Тигра, просто на всякий случай: вдруг война закончится посреди лета и его отправят домой.
Летние гардеробы разительно отличаются от одежды, которую они носят в Бостоне. Кейт упаковывает платья с индейскими мотивами, эспадрильи, кучу купальников на каждый день недели, укороченные брюки, шорты-бермуды, блузки с вырезом лодочкой, теннисные платья и резиновые сапоги. У Джесси примерно то же самое, но менее изысканное, более молодежное. В ее багаже плюшевые костюмы, пара белых брюк клеш, два летних сарафана для ужинов в ресторане, вязаный жилет и пестрый свитер для неизбежных ненастных дней. Небольшой чемодан хранит экипировку на случай непогоды: плащи, шляпы, ботинки, зонтики. Целую коробку занимают кухонные принадлежности: чугунная сковорода, нож шеф-повара и разделочная доска, с которыми Кейт не расстается. Холодильный короб забит стейками и французскими сырами из «Сейвенорса», ведь Нантакет славится морепродуктами, а вот остальная еда по сравнению с материковой ниже среднего, в этом Кейт и Экзальта сходятся. Джесси взяла книгу на лето «Дневник Анны Франк» и свою новую пластинку. А еще в машине теннисные ракетки, щипцы для моллюсков, новые спасательные жилеты для лодки, новые плетеные корзинки для велосипедов.
Дорога по девяносто третьей, а затем по третьей трассе совершенно неинтересная, и мысли Джесси уплывают вдаль. Она не уверена, что осмелится попросить Экзальту поставить пластинку Джони Митчелл на проигрыватель «Магнавокс». Бабушка слушает записи биг-бендов, ее любимчик Глен Миллер. С мамой легче: Кейт любит Рикки Нельсона и группу The Beach Boys. Эх, если бы музыкальные пристрастия самой Джесси были покруче. Кирби нравятся Steppenwolf и The Rolling Stones, а Тигр слушает Led Zeppelin и The Who.
Вспомнит ли Тигр о том, что письма надо отправлять на Нантакет? Джесси сомневается, а значит, ей всякий раз придется ждать выходных, когда Дэвид привезет почту.
Джесси чувствует боль в животе. Может, это спазмы? Неужели у нее начнутся месячные? Она подозревает, что это лишь игра воображения. Вечером закажут еду в «Закусочной Сьюзи» в конце Стрейт-уорф, как поступают всякий раз в день приезда, а завтра у Джесси начнутся уроки тенниса в клубе «Поле и весло», но что делать во второй половине дня? Ходить загорать с мамочкой? Мама предпочитает ездить на дальний пляж Рэм-Пачер, потому что там обычно никого нет. Кейт может поставить кресло и спокойно читать, спать или плавать. Рэм-Пачер единственный пляж, куда вместе с Кейт ездит и Экзальта. Бабушка надевает широкополую соломенную шляпку и купальник с юбочкой.