С тех пор прошли тысячи лет, а недостаток никуда не делся. Психологи называют его разрывом между описанием и опытом. Одно за другим исследования доказывают: людям не под силу усвоить математические методы; вместо того чтобы опираться на предъявленные им данные, они принимают решения, основываясь на чутье, интуиции и таком чувстве, что это правильно. Нужны специальные тренировки, чтобы научиться видеть мир в свете теории вероятностей, и даже те, кто работал над этим, часто игнорируют цифры, цепляясь за личный опыт. Мы верим в то, что хотим видеть, а не в результаты исследований. Возьмем для примера то, что сейчас у всех на устах: готовность к чрезвычайным ситуациям. Что вы делаете, чтобы подготовиться к стихийным бедствиям ураганам, наводнениям, землетрясениям, которые происходят все чаще по мере потепления климата? А надо ли вам опасаться ядерной войны или терактов? Существует статистика, способная подсказать, имеет ли смысл покупать ту или иную страховку для дома и стоит ли вообще приобретать недвижимость в определенном районе. Точно так же, как существуют вероятностные графики, показывающие, насколько велик ваш риск стать жертвой теракта по сравнению, например, с возможностью стать инвалидом или даже умереть, поскользнувшись в собственной ванной. Но психологи убеждаются вновь и вновь: какие графики и данные ни показывай людям, это не повлияет ни на их субъективную оценку риска, ни на их решение. А что же способно заставить их передумать? Только личный опыт или опыт знакомых. Скажем, если вы застали ураган Сэнди в Нью-Йорке, вы с большей вероятностью купите страховку от наводнений, чем те, кто не сталкивался с ним. А если вы как раз из тех, кто ничего подобного не испытывал, вы вполне можете вложить деньги в недвижимость в Малибу, несмотря на данные, утверждающие, что пляж скоро смоет вместе с вашим домом. Если вы пережили Одиннадцатое сентября, вы будете бояться терактов больше, чем они того заслуживают. Во всех перечисленных случаях реакция людей не учитывает статистику. Не каждый дом в Нью-Йорке нужно страховать на случай наводнения это неблагоприятный опыт заставляет вас перестраховываться. Дома на берегу очень рискованная инвестиция в дальней перспективе, вы недооцениваете риск, потому что сами никогда не попадали в статистику пострадавших. Вероятность трагически поскользнуться в ванной на несколько порядков выше, чем вероятность стать жертвой террористов, но попробуйте убедить в этом кого-нибудь, особенно тех, кто лично знал погибших в Башнях-близнецах.
Личный опыт перевешивает любые другие данные, хотя на самом деле он очень часто весьма однообразен. Да, можно учиться на своих ошибках, но опыт плохой наставник. Вот почему так трудно отделить роль сознательных усилий от роли случая при принятии повседневных решений для этого надо оценивать статистические данные, а мы к этому не приспособлены. При чем здесь покер? При том, что если использовать свои познания правильно, то они могут стать могущественным союзником в понимании вероятностных сценариев. Просто не надо считать опытом одно-единственное случайное событие. Это должен быть систематический процесс обучения совсем как за карточным столом. А правильное систематическое обучение способно помочь разобраться, что случайно, а что нет, куда лучше, чем потоки цифр или изучение теории.
Спустя несколько лет после того, как я покинула университет, проблема сознательные усилия или случай затронула меня лично. 2015 год выдался непростым для клана Конниковых. В начале января моя мама, которую я считаю примером для подражания решительно во всем, потеряла работу. Она проработала в компании двадцать лет, но после продажи доли новому владельцу ее без промедления сократили. Ее коллеги плакали. Ее начальник рыдал. Они даже подали прошение, чтобы маму взяли обратно. Она была великолепна в своем деле программировании. Я была уверена, что мама быстро снова встанет на ноги. Но не тут-то было: ей пришлось столкнуться с суровой реальностью Кремниевой долины, где процветает возрастная дискриминация, особенно в отношении женщин. Маме перевалило за пятьдесят слишком много, чтобы вписаться в молодой динамичный коллектив, и слишком мало, чтобы выйти на пенсию. Год спустя она все еще оставалась без работы. Это несправедливо, думала я. Но если мама чему-то и научила меня, так это тому, что жизнь не знает слова справедливость. Есть только везение. Живи с этим.
Несколько месяцев спустя моя жизнерадостная, здоровая, самостоятельная бабушка встала ночью с постели и поскользнулась. Металлический угол кровати. Жесткий линолеум. И никого больше в квартире, чтобы поднять тревогу. Соседи нашли ее утром, заметив свет, который она не погасила. Через два дня она умерла. Я с ней так и не попрощалась. Я даже не помню, о чем мы говорили в последний раз, это был обычный дежурный разговор, все те же слова, все те же интонации, ни у одной из нас не было ничего нового, чтобы сообщить другой. Наверное, бабушка спрашивала, когда же выйдет моя книга. Она не смогла бы прочитать ее для этого ей пришлось бы ждать, когда книгу выпустят на русском, но ей хотелось подержать ее в руках. Да, вероятнее всего, этот вопрос прозвучал. Бабушка каждый раз спрашивала меня о книге. А я сердилась: Ну что ты все спрашиваешь? Выйдет я тебе сама скажу. Я начала раздражаться. Бабушка повысила голос и заявила, что раз так, больше никогда и ни о чем меня не спросит. Мне следовало быть добрее к ней. Но все мы умны задним числом. Бабушка всегда заканчивала свои голосовые сообщения словами: Твоя бабушка. Словно я могла бы не узнать ее. Я никогда не перезванивала ей сразу. Она пережила Вторую мировую войну, Сталина, Хрущева и Горбачева, но ее доконал скользкий пол и один неверный шаг. Нечестно. Точнее, просто не повезло. Поставь она ногу иначе, была бы сейчас жива.
Потом работу потерял мой муж. С их стартапом что-то пошло не так. И я вдруг обнаружила себя в положении, в котором не оказывалась много лет: мне пришлось содержать семью на заработки журналиста. Мы съехали из прекрасной квартиры в Западном Гринвич-Виллидже. Мы поменяли привычки. Мы изо всех сил старались приспособиться. И тут, ко всему прочему, у меня начались проблемы со здоровьем. Незадолго до этого у меня обнаружили странное аутоиммунное заболевание. Никто точно не мог сказать, что это, но мои гормоны обезумели, и, как следствие, у меня появилась аллергия практически на все. Одно время я даже не могла выйти из дому, потому что кожа покрывалась сыпью от соприкосновения с чем угодно, а на улице была зима. Я сидела, скорчившись, за ноутбуком, в старой разношенной футболке и надеялась на лучшее. Я ходила от одного специалиста к другому, я меняла курсы стероидных препаратов, но все врачи в один голос говорили: Идиопатический случай. В переводе с языка врачей это означает: Мы без понятия, что это. Эта идиопатия (от слова идиотизм) обходилась нам дорого. Это было нечестно. Мне не повезло. Или дело не в везении? Может, я сама виновата, что не послушалась маму и тайком выбралась поиграть на балконе много лет назад. В конце концов, я ведь родилась в России, и как раз тогда случился Чернобыль. Наверное, мама не просто так велела мне оставаться дома. Возможно, в двухлетнем возрасте я сама навлекла на себя беду. Мы не можем представить себе эти болезни, они зовутся идиопатическими, неясного происхождения, но инстинктивно мы чувствуем, что за этим должно стоять что-то еще, некая слабость, которую они используют. Невозможно, невыносимо думать, что эти болезни настигают нас по чистой случайности, читала я у Джеймса Сэлтера[8] и ловила себя на том, что киваю каждому слову, таким знакомым мне казалось написанное. Кто бы ни был виноват, я или случай, это гадство.
Такой образ мысли хорошо известен. Удача сопровождает нас повсюду, она необходима и для того, чтобы утром благополучно добраться на работу, и для того, чтобы выжить на войне или при теракте, когда людям, стоявшим рядом с нами, повезло меньше. Но мы вспоминаем о ней, только когда что-то идет не так. Мы редко подвергаем сомнению роль случая, когда он защищает нас от других людей или нас самих. Когда случай на нашей стороне, мы его недооцениваем: он невидимка. Но стоит ему ополчиться на нас, мы вспоминаем о его силе. И начинаем раздумывать, почему и как.
Некоторые находят утешение в числах. Они зовут случай по-научному: самой обычной вероятностью, которую проходят в старших классах. Сэр Роналд Эйлмер Фишер, статистик и генетик, в 1996 году писал: «Один шанс на миллион», без сомнения, рано или поздно выпадет и будет выпадать именно с положенной ему приблизительной частотой. Но как бы мы удивились, если бы такой шанс выпал именно нам! Вспомните, что население Земли в настоящее время составляет 7,5 миллиардов человек и вы поймете, что крайне маловероятные события происходят вполне регулярно. Один шанс на миллион выпадает каждую секунду. Кто-то из ваших близких погибнет в результате нелепого несчастного случая. Кто-то потеряет работу. Кого-то поразит загадочный недуг. Кто-то выиграет в лотерею. Это всего лишь вероятность, чистой воды статистика, и это часть нашей жизни, сама по себе не плохая и не хорошая. А вот если бы удивительные совпадения и небывалые случаи не происходили это и впрямь было бы невероятно.