В соседнем, втором, подъезде, в квартире 14 жил мой будущий друг детства Сева Кондрашин с папой живописцем Борисом Кондрашиным, мамой учительницей географии Софьей Васильевной и старшей сестрой Светой. Выше жили девочка сильно старше меня, добрая и симпатичная Люся Сажина с папой известным скульптором Петром Сажиным и мамой четкой брюнеткой тетей Таней. Лариса Кушнер и Лена Вдовкина были потом соучастницами наших совместных детских игр. Активная кареглазая Лариска жила с еще более активной мамой Анной Яковлевной и старшим братом Сашкой. Их папа художник Василий Кушнер трагически погиб (застрелился из ружья). Он в свое время написал отличную картину» Рождение булатной стали», где чернобородый, цыганистый уральский кузнец подносит Николаю Аносову металлургу, возродившему в пушкинские времена в Златоусте забытый на века секрет булатной стали свежевыкованный клинок. Картина очень хорошая!
Лена Вдовкина дочь художника Михаила Вдовкина дружила с Ларисой и жила с папой, мамой тетей Таней и братьями Вовой и Женей. Тут же жили председатель Свердловского союза художников Давид Маркович Ионин с женой и сыновьями Александром, будущим свердловским журналистом и, увы, слабоумным с детства Лёней. А когда-то, недолгое время председателем Союза был скульптор анималист Анатолий Анатольевич Анисимов. Они с женой, тоже хорошим скульптором Татьяной Борисовной Онуфриевой растили двух сыновей от первых браков, один из которых Андрей Онуфриев потом тоже стал скульптором, написал небольшой буклет о творчестве моего отца, женился на Ларисе Кушнер. У них дочка Таня теперь уже девушка. На пятом этаже жили Алешка Павловский с родителями профессором искусствоведом Борисом Павловским и оперной певицей Валентиной Нестягиной.
На пятом этаже соседнего подъезда жили живописец старик Александр Макарович Минеев, легендарный благоустроитель нашего двора, с женой Марией Ивановной, работавшей в мастерских худфонда, Леша Мамонтов с сестрой Леной и мамой и пожилым папой инвалидом и художник Геннадий Сидорович Мосин с женой Людмилой Михайловной и сыновьями Алешей и Иваном.
Во втором корпусе жили мой ровесник Илюха Шарипов с младшим братом Радиком и родителями тетей Фаей и дядей Колей, Сашка Макарон с сестрами Леной и Таней, матерью тетей Марусей и отцом невысокого роста, кудрявым, всегда ходившим в кепке и коричневом пальто, Вова Крысанов этот высокий мальчик с длинной челкой стал потом моим другом. Он жил со старшей сестрой Шурой и папой Васей и мамой Ниной, медработником. И тоже во втором корпусе жили Андрюша Вербов, интеллигентный постарше меня мальчик с симпатичной, стройной, с добрыми карими глазами мамой..они с мамой похожи внешне и вроде бы характером, со старшим братом, больше похожим на отца крупного, с волевым лицом, начальника, стройный брюнет Алик Нинкин, веселый блондин Витя Яговитин. Люда Колобова, веселая и уверенная, позже ставшая моей одноклассницей, жила с родителями рядышком с Вовкой Крысановым.
В третьем корпусе дома, правой ножке буквы, «П» мои немногочисленные знакомые появились позже это Андрей Бегичев с сестрой и родителями и бабушкой с дедушкой, Виталик Бабченко, моя дорогая одноклассница Вика Толстикова, позже ставшая журналистом, с братом Женей и родителям краеведом Павлом Поликарповичем и учительницей нашей школы 88 Тамарой Дмитриевной и мой одноклассник Володя Кеткин и живший с бабушкой Андрей Шувалов.
К нашему двору относился и пятый корпус дома, серенькая, но довольно уютная хрущовка, где жили старый большевик и бывший председатель Свердловского горисполкома седобородый большой старик Анатолий Парамонов, замначальника областного управления культуры Петр Николаевич Бабкин, мой приятель позже Антон Потапенко, интеллигентный очкарик Андрюша Петров, участковый дядя Петя Тарасенко с женой и двумя дочками Валей а как другую я забыл, мой ровесник белобрысый здоровяк Андрей Серый с родителями научными работниками и бабушкой, нагловатый отличник и спортсмен Олег Мелюхов с родителями они с отцом- инвалидом частенько чинили перед домом старенький» Москвич -401», Андрей Пшеничкин с мамой блондинкой. Многих из этих ребят и взрослых я узнал не в детсадовском возрасте, а уже позднее. Но наш первый корпус я и в раннем детстве знал довольно хорошо.
Мы с папой гуляли и пели песни» Не кочегары мы, не плотники», " По долинам и по взгорьям»,» Чилита «Песенка на итальянскую тему» Чилита» была очень популярна: " Ай -яяяй, зря не ищи ты в деревне нашей право же нет другой такой Чилиты! «В общем, сумасбродная красотка из народа, веселая, шустрая и острая на язычок, которой все соседи и окрестные жители за веселый и непокорный нрав и восхищаются и возмущаются одновременно! Помню нашу радиолу с ярко- зеленым глазком, как огонек вечернего такси, шкалой далеких городов: Прага, Варшава, Берлин, Париж, Марсель, Лондон, мощную, произведенную еще, пожалуй, при товарище Сталине.. И я ставил на диск тяжелую черную пластинку с красным кружком посредине и катил пальчиком по кругу и пел. А еще мне папа рассказал какие -то смешные куплеты из репертуара, наверно, еще дореволюционных конферансье: " Два певца на сцене пели: Нас побить, побиить хотели Так они противно выли, что их и вправду отлупили!»))
Глава третья. Не только в садике
Весна и лето шестьдесят третьего в Свердловске выдались солнечными. Помню, по городу из громкоговорителей слышалась не только музыка, но и актуальные международные новости. В апреле мае шестьдесят третьего года радио буквально взорвалось новостями о смертном приговоре испанскому коммунисту, активному участнику борьбы против франкистского режима Джулиану Гримау! Солнце сверкало, никакого снега уже не было, мы с мамой идем мимо штаба военного округа и из уличного радио слышится имя Гримау. Но я тогда не знал о чем говорят, узнав всю историю значительно позже. А повсюду сверкает весна моего детства!!! Очень воодушевляют наших людей первые полеты в космос! «Я верю, друзья, караваны ракет помчат нас вперед от звезды до звезды! На пыльных тропинках далеких планет останутся наши следы!» пели мы с папом. А по радио еще пели: «Давайте -ка, ребята, закурим перед стартом У нас еще в запасе четырнадцать минут» Потом кто-то вдруг вспомнил, что космонавты не курят и слова заменили на» споемте перед стартом».
Летом в киоске на Ленина перед университетом, а тогда еще Совнархозом, мама купила мне тонкую книжку с картинками про детей -космонавтов. Там двое советских малышей мальчишек на советском космическом корабле летят на Луну. Прилетают, обследуют и оставляют там металлический пятиугольный вымпел с гербом нашей страны! Книжка, состоящая из картинок с короткими текстами. Что-то вроде комикса. Вообще, наших советских комиксов в разных видах выпускалось множество. И никакими» комиксами» они не назывались. Эту книжку мне мама купила, как я уже сказал, в киоске около Совнархоза. Там же мы до этого, помню, купили подобную книжечку с картинками про Деда Мороза и Нового Года в образе мальчика с цифрами на груди, как у спортсмена. Год наступил шестьдесят третий, а книжка была выпущена значительно раньше и взрослые, чуть хмыкая, удивлялись, когда я им показывал эту книжку как купленную на днях. Лето шестьдесят третьего, когда я подошел к пяти годам, дало мне много новых знаний и эмоций. Мы много гуляли с бабой Верой и мамой по городу.
Наш детский сад находился на перекрестке проспекта Ленина и улицы Восточной Ленина 56, детсад номер 60. Массивный серый жилой дом, с магазином Мясо- молоко был построен еще пленными немцами с реминисценцией на барокко и немалым числом, как говорили в хрущевские годы, архитектурных излишеств. Строгость силуэта и помпезность внешних украшений не мешали одно другому, да и сейчас не мешают. Рядом была детская площадка за чугунной оградой. Вход в младшую группу был как раз за этой оградой, за чугунной калиткой. В среднюю и старшую группы вход был с проспекта Ленина, тогда как в младшую с торца дома.
Вспоминая о своей последующей садичной жизни, еще разок вернусь к ее началу. И прошу прощения, если где то чуть повторюсь. В садик меня привели, вроде бы, первого сентября шестьдесят второго года. Мария Протасьевна, заведующая детсадом, всегда была с моими родителями очень вежлива, приветлива, но во всей ее внешности и манере держаться была какая-то стать государственного человека, члена партии. Очень приятное поле шло от нее. Ростом чуть выше среднего, стройная, лет сорока пяти, синеглазая с каштановыми волосами, скрученной на затылке косой и темно- синем, на манер мужского, послевоенной моды женском пиджаке. Когда она общалась с людьми разного возраста, то голос ее звучал красиво, убедительно, располагающе:" Здравствуй, давай знакомиться. Я Мария Протасьевна!» Она во время разговора поднимала брови моршила лоб гармошкой, но это ее не портило. Наоборот, глаза переливались золотыми огоньками. Она несла собой эстетику сталинского времени, но при этом была не просто искренним борцом за мир, но и уже никак не характерный для эпохи Иосифа Виссарионыча (скорее, для новой, хрущевской) заряд пацифизма. Выдвижной ящик ее стола был до отказа наполнен игрушечными наганами, ружьями и автоматами. Потом это все возвращалось родителям со словами о мире и разоружении.