Поскольку число обращений неуклонно росло, Сесилу пришлось искать новые формы организации процесса сбора информации, относящейся к предлагаемым проектам и изобретениям, и более эффективный порядок рассмотрения заявок. Прежде всего следовало научиться быстро отсеивать неграмотные, мошеннические и неоправданно дорогие проекты. С этой целью, а также для объективной оценки заслуживающих внимания предложений Сесил создал сеть информаторов, наподобие разведывательной. Собственно, это и была разведка, только не политическая, а, так сказать, научно-техническая. Джоан Тирск удачно назвала информаторов лорда Бёрли «roving reporters», т. е. «бродячими осведомителями»[157]. Эти агенты собирали всю информацию, которая могла иметь отношение к заявленному проекту: сведения об авторе (изобретателе), мнения специалистов (мастеров, техников)[158], данные по аналогичным предложениям или изобретениям, экономические оценки реализации проекта и т. п. Кроме того, они собирали сведения о технических и технологических нововведениях, которые использовались на местах и на которые никто не подавал заявок, а также слухи о возможных заявлениях. Разумеется, информатор должен был сам хорошо разбираться во многих технических вопросах. Учитывая, что далеко не все собеседники агентов Сесила готовы были выкладывать секреты производства (тем более бесплатно), работа «бродячих осведомителей» очень походила на работу шпиона, а не современного эксперта патентного бюро[159]. По мере роста количества и разнообразия заявок, росло и число агентов, каждый из которых уже имел какую-то специализацию: кто-то «курировал» химические проекты, кто-то металлургию и монетное дело и т. д.
Наиболее активными информаторами Сесила были Армагил Ваад (Armagil Waad или Armigill Wade; ок. 15111568) и Уильям Хёрль (William Herle; ум. 1588). Первый был хорошо знаком с миром торговли, получил монополию на добычу серы и изготовление льняного масла, имел многочисленные связи в лондонском Сити, участвовал в ряде морских экспедиций, выполнял дипломатические и разведывательные (в жанре военно-политической разведки) поручения. Что же касается Хёрля, то он много чем занимался, в частности дипломатией, торговлей, пиратством, но вдохновенней всего шпионажем. Попав в тюрьму, он, чтобы не скучать, предложил свои услуги в качестве «тюремного шпиона» и, надо сказать, весьма в том преуспел.
После смерти Ваада Сесил решил использовать опыт этого проходимца для поиска потенциальных претендентов на получение патента на изобретение или производство чего-либо полезного для государства, а также для сбора информации о представленных проектах и их авторах. И уже вскоре Хёрль порекомендовал лорду Бёрли поддержать петицию валлонского иммигранта Ф. Франкарда (Francis Franckard), который разработал новый метод получения соли[160].
Однако уже из сказанного видно, что вся эта многогранная и многотрудная деятельность имела свои особенности, из которых отмечу лишь две самые главные, одна касается Сесила, другая просителей:
лорд Бёрли сосредоточился практически полностью на прикладных (технико-технологических) аспектах модернизационного потенциала науки (навигация, военное дело, водоснабжение, геодезия, картография, пробирное искусство и т. п.);
цель авторов проектов (а их предложения учитывали характер спроса) заключалась не в исследовании природы (т. е. не в развитии фундаментальной науки, как бы сказали сегодня), но в извлечении прибыли от использования технических и технологических инноваций и эксплуатации природных сил и богатств.
Вместе с тем при Елизавете сформировалась важная для развития английской экономики социопрофессиональная группа, представителей которой я, следуя терминологии Эрика Эша, буду называть «экспертами-посредниками (expert mediators)»[161]. На этой группе следует остановиться детальней.
Эксперты посредники
Как уже было сказано, процессы централизации власти, происходившие в начале Нового времени не только в Англии, сопровождались технической и технологической модернизацией, что требовало как развитого бюрократического аппарата, так и формирования в его структурах особой социальной группы лиц, сведущих в математике, натурфилософии, минералогии, химии, горном деле и прикладных («механических», как их часто называли) «искусствах». К примеру, кормчие и капитаны, прокладывая курс в открытом море, опирались на астрономические и математические знания, а не на традиционный «dead reckoning»[162]. Этих специалистов можно было встретить в разных концах Европы. Именно они критически оценивали разнообразные технические проекты и изобретения, руководили строительством дамб в северной Италии, гидротехнических сооружений в Нидерландах, каналов во Франции, прибрежной фортификации в Англии и т. д. Эти люди, становясь винтиками государственной машины, служили посредниками, «the intellectual, social, and managerial bridge»[163], между властями (представители которых выступали в роли патронов) и объектами контроля и экспертизы, от изобретателей и мастеров до простых рабочих. Главная отличительная черта такого эксперта-посредника его способность разбираться в тонких, сложных и важных вопросах полезного (технико-технологического) знания, которое он мог поставить на службу своему патрону. Иными словами, эксперты курировали ту область государственного управления, которая традиционно не входила в сферу прямого регулирования со стороны властей.
лорд Бёрли сосредоточился практически полностью на прикладных (технико-технологических) аспектах модернизационного потенциала науки (навигация, военное дело, водоснабжение, геодезия, картография, пробирное искусство и т. п.);
цель авторов проектов (а их предложения учитывали характер спроса) заключалась не в исследовании природы (т. е. не в развитии фундаментальной науки, как бы сказали сегодня), но в извлечении прибыли от использования технических и технологических инноваций и эксплуатации природных сил и богатств.
Вместе с тем при Елизавете сформировалась важная для развития английской экономики социопрофессиональная группа, представителей которой я, следуя терминологии Эрика Эша, буду называть «экспертами-посредниками (expert mediators)»[161]. На этой группе следует остановиться детальней.
Эксперты посредники
Как уже было сказано, процессы централизации власти, происходившие в начале Нового времени не только в Англии, сопровождались технической и технологической модернизацией, что требовало как развитого бюрократического аппарата, так и формирования в его структурах особой социальной группы лиц, сведущих в математике, натурфилософии, минералогии, химии, горном деле и прикладных («механических», как их часто называли) «искусствах». К примеру, кормчие и капитаны, прокладывая курс в открытом море, опирались на астрономические и математические знания, а не на традиционный «dead reckoning»[162]. Этих специалистов можно было встретить в разных концах Европы. Именно они критически оценивали разнообразные технические проекты и изобретения, руководили строительством дамб в северной Италии, гидротехнических сооружений в Нидерландах, каналов во Франции, прибрежной фортификации в Англии и т. д. Эти люди, становясь винтиками государственной машины, служили посредниками, «the intellectual, social, and managerial bridge»[163], между властями (представители которых выступали в роли патронов) и объектами контроля и экспертизы, от изобретателей и мастеров до простых рабочих. Главная отличительная черта такого эксперта-посредника его способность разбираться в тонких, сложных и важных вопросах полезного (технико-технологического) знания, которое он мог поставить на службу своему патрону. Иными словами, эксперты курировали ту область государственного управления, которая традиционно не входила в сферу прямого регулирования со стороны властей.
Кем же были эти эксперты-посредники, они же клиенты влиятельных патронов? И каким образом происходил их отбор? Ведь никаких институтов, дававших научно-техническое образование, тогда не существовало, и профессионального инженерного сообщества тоже не было. Начну с этимологии.
В XVI столетии термин expert претерпел некоторую трансформацию, на первый взгляд незначительную. Латинское существительное expertus, от которого произошло английское expert, означало «лично изведавший, знающий по опыту, опытный, проверенный»[164]. Так, например, об одном моряке говорилось, что он был «so unexpert of the sea, as he was never further from England than France, and Ireland»[165], т. е. имелось в виду, что этот человек не имел опыта далеких океанических экспедиций, но, что касается плаваний во Францию и Ирландию, он мог быть вполне опытным моряком. Но постепенно термин expert стал обозначать не только наличие опыта в каком-то деле, но и «мастерство, искусность, умение, навык» и т. п., т. е. то, что выражается английским словом «skill» умение что-то делать хорошо. Термин «skill» имеет более широкий смысл, чем expert, ведь для того, чтобы что-то сделать хорошо, не всегда требуется делать это предварительно много-много раз (скажем, человек может от природы обладать прекрасным голосом и слухом). В XVI столетии под словом expert стали все чаще понимать того, кто сам умеет что-то хорошо делать, а иногда и все чаще того, кто просто знает, как надо что-то сделать хорошо, даже если он сам сделать этого не может никак. (Подобно тому как музыкальный критик знает, что такое хорошее пение или хороший балет, и потому может считаться экспертом, хотя сам не поет и не танцует.) Скажем, про одного немецкого горного мастера, работавшего в Англии, было сказано, что он «очень хороший эксперт» в своем деле, поскольку обладает «knowledge and understanding» горного промысла[166]. В данном случае мастер действительно имел большой опыт работы и был хорошим практиком, но акцент на «знании и понимании» им технологического процесса весьма показателен. Постепенно наличие «hand-on experience» перестает быть непременным условием для обретения статуса эксперта, а затем становится вообще необязательным, достаточно книжного и изустно передаваемого знания. Наоборот, какой-нибудь необразованный ремесленник мог делать прекрасные вещи, но не обладал глубокими «knowledge and understanding» своего ремесла и потому не мог считаться экспертом. А кто-то, кто никогда не занимался лично каким-то делом («искусством»), но зато хорошо рассуждал о нем, вполне мог считаться в глазах потенциального патрона надежным экспертом, поскольку его знание и понимание вещей, их природы и свойств, стояло выше вульгарного эмпиризма простых практиков. Ведь патрону а им чаще всего был королевский чиновник, богатый купец или корпоративный инвестор детали были неважны: может эксперт помочь реализовать проект как можно лучше и дешевле прекрасно, большего и не требуется! Хороший эксперт это тот, кто умеет транслировать свое знание в эффективное действие.