Мёртвая, что ли, пакостила? проходя в комнату, бегло поинтересовался Дима. А что это тут у тебя?
А что прикажешь? Я уж не знаю, что делать, какого угла бояться? Пусть она воду включает, пусть тапки приносит, во снах снится так? Ему всё хоть бы хны. Он хозяин! Он квартиры меняет. А ты меня спросил, меняльщик?
Совсем рехнулась, примирительно проворчал муж. Обряд, что ли, какой у тебя? Давай делай, только быстрей, чтоб телевизор не мешала смотреть, сейчас Максим Галкин начнётся.
И нечего меня попрекать. Я, между прочим, специальную соль купила круг чертить. Такую теперь и фиг, где сыщешь. Ему Галкин важнее, видите ли. А что покойник в доме, это, наверно, тоже «хаханьки», программа «Розыгрыш».
Впрочем, после этого Дима десять минут не бурчал, телевизор жужжал почти неслышно, Галя успела провести всё задуманное: «Иди на свет, теперь свободна, иди на свет, теперь свободна».
Вечером по домашнему телефону позвонили. Галя теперь стала каждого звонка шерохаться. Опасливо сказала мужу:
Иди, ответь.
Ты, что, боишься, что она? с усмешкой сказал муж.
Галя на полном серьёзе кивнула. Как представила, что возьмёт трубку, а там голос тёть Клавы, так душа в пятки. Потом долго прислушивалась из комнаты к отрывистым фразам мужа:
А что иначе никак? Ну да На сколько? Нет, и я, и жена на работе То есть, ничего страшного Ну, ладно.
На фразе «ничего страшного» Галя напряглась. С тревогой спросила мужа, когда тот из коридора пришёл:
Кто? Чего там страшного?
Да успокойся, из интерната звонили. У них там ремонт в корпусе. В конце следующей недели надо взять Софью домой дней на пять. Ну, ладно давай лучше определяться, что там смотреть «Даёшь, молодёжь» или «Comedy-клаб»?
Смотрели «Comedy». Ржали. Впервые за долгое время Галя уснула спокойно. И кошмары не мучили.
Всю следующую неделю безмятежность. Ни снов дурацких, ни жалоб на текущую воду, ни звонков, ни гостей. Оставили всё в покое, и вот оно счастье. Той бабе, которая подсказала круг солью начертить, бутылку коньяка купила в благодарность. Пару раз укорила Диму, что он в её способы не верил. «Видишь же, попросили тёть Клаву, она по-доброму и вышла. А ты сразу же, квартиру менять, квартиру!». Дима не соглашался, но и не возражал, да и с обменом поуспокоился, больше никуда не ходил.
В четверг забрали Софью из интерната. Девчонка радовалась, играла с братиком тому тоже веселье. На выходные всей семьёй выбрались в парк культуры и отдыха. И на лошадках покатались, и на цепных каруселях. Визгу-то было! Вечером смотрели КВН. Софья, где поймёт, где не поймёт, а все равно гоготала. Артём смеялся над тем, как хохочет сестра. Галя с Димой тоже больше потешались ребятам, чем шуткам. Счастливая семья. Так бы и до старости!
В понедельник Галя ушла к себе на «Эмальпосуду», Дима тоже рванул в гараж, к завтрашнему рейсу готовиться, Софью с Артёмкой оставили дома. На обратном пути с работы Галя коробку конфет «Ассорти» купила. Завтра Софью обратно в интернат сдавать, надо напоследок порадовать. За одним столом почаёвничать, дружненько.
Метров за пятьдесят от дома её встречал Пичугин, лицо сердитое:
Я вот как знал, что затопите.
Кровь в лицо хлынула, сердце упало:
Что опять? прокричала Галина.
Не опять, а снова. Иди, кран перекрывай, а я, так и быть, помогу приборку сделать, воду убрать.
Галина метнулась со всей силы к квартире. Пичугин за ней. По ступенькам, через одну, через пару быстрей. Закопошилась у двери с ключами. Нашла, открыла. Сапоги вода окатила. У порога Софья руки мокрые, платьице всё мокрое, стоит по щиколотку в воде.
Мне бабушка сказала Артёмку покупать, Софья говорила, извиняясь, и руки почему-то перед собой протягивала.
Не глядя на неё, оттолкнув в сторону, Галина рванулась в ванную. Истошный вой! Галина выла, как зверь, как самка, как волчица, потерявшая своего детёныша. Подбежал Пичугин. Из ванной на подкашивающихся ногах вышла Галина, на руках голенькое детское тельце, головка откинута Артёмка. С Артёмки вода стекает. Галина повалилась на приступку для обуви, выла. На площадку выскочили соседки Валентина и Лида Саврасова.
Скорую, вызовите, кто-нибудь скорую! на весь дом проорала Галя.
Зарыдала Софья. Сквозь всхлипывания всё бурчала оправдательно:
Мне бабушка Клава сказала. Бабушка Клава.
Мне бабушка Клава сказала. Бабушка Клава.
Подбежавшая Лида Саврасова взяла из рук обессилевшей матери тельце, Галя не сопротивлялась. Валентина перекрестилась и прикрыла рот рукой. Глядя на неё, перекрестился и Пичугин. Лида стала щупать пульс у Артёмки:
Мёртвый, не откачать уж теперь, выдала тихо.
Галина взбеленилась, вскочила, схватила за волосы Софью, начала таскать. Пичугин попытался успокоить, но и его отшвырнула.
Тварь, что ты наделала, тварь! Галина смотрела на свои руки с пучками волос Софьи и не переставала орать.
Мне бабушка Клава сказала Артёмку помыть, хлюпая носом, продолжала долдонить одно и тоже слабоумная Софья.
Четверг. Похороны. Народу совсем немного. В основном, соседи.
Рыдала одна Галина. В тяжком безмолвии рёв одинокий. Плач шел взахлёб, выматывал ее всю; плач не оставлял ничего, кроме плача. Она плавно раскачивалась над гробиком сына и, оглушая вечность, выла; никто сказать не смел матери, что пора уже закрывать крышку, что кладбищенские работники уже полчаса, как ждут. Наверно, муж Дима смог бы, но он стоял в стороне, бесцветный, выжатый, на себя не похожий тень мужика.
Галину успокаивали она не слышала; её пытались поднять с колен она не чувствовала; ей полуобморочной, но все же хрипящей, совали под нос ватку с нашатырём она не понимала. Не слышала, не чувствовала и не понимала ничего, кроме того, что вот он, её сынок, ангелочек со вздёрнутым носиком, мёртвый лежит, а она ничего поделать не может. И от бессилия крик все громче, все неистовей.
Вдруг в такт раскачиваниям, не открывая глаз, заговорила:
Скажите мне кто-нибудь, что это сон. Что я проснусь сейчас, и что мальчик мой засмеётся.
Клавдия вот также не могла проснуться, сказала тут не к месту Лида Саврасова.
Галина не открывая глаз, поднялась, выпрямилась и, не глядя, наотмашь, тыльной стороной ладони по лицу Саврасовой! На Лиду и никто внимания не обратил, все женщины принялись успокаивать Галю. Особо хлопотала бабушка Валя:
Да что ж ты, милая, изводишься. Молодая ещё ведь. Молодым жить положено. Будет ещё всё у вас с Димой, и хорошее будет, Валентина гладила несчастную по плечу и сама не верила тому, что говорила.
Приятель Димы с работы, которого позвали на ГАЗельке довезти народ до кладбища, решил воспользоваться этой заминкой, взял крышку гробика, закрепил и стал заколачивать.
Четвёртую ночь подряд Галя не спала, сидела, раскачиваясь, на постели и тихонько хрипела. Муж ворочался рядом. Несколько раз пытался ей сказать, чтоб успокоилась, и так уже голос надсадила, говорить не может, но понял бесполезность увещеваний и ещё раз попытался заснуть, накрыв подушкой голову. Минут через десять его толкнули в плечо. Повернулся в сторону Гали. Та просипела:
Слышишь?
Что ещё?
Половицы скрипят на кухне.
Действительно, едва различимый, но очень въедливый скрип, так в голову и ввинчивался. Дима встал, пошёл на кухню.
Да это-то что такое? отрывисто воскликнул он, едва выйдя в коридор.
Галя встала и в ночной рубашке вышла посмотреть, что возмутило Дмитрия. Не доходя, уже поняла. Свет на кухне мерцал: лампочка вспыхнет-погаснет, вспыхнет-погаснет.
Так и было, зло пояснил муж, захожу уже вот
Он подошёл к выключателю, пощёлкал его свет мерцать не переставал, то полная тьма, то яркий свет киловатт на сто восемьдесят, никогда на кухню такую мощную лампочку не ставили. Дима в отчаянии долбанул по выключателю кулаком. Ещё раз со всего размаху не помогло: свет-тьма, свет-тьма.
А скрип? Скрип теперь слышно? очень спокойно спросила Галя. Она и весь страх свой на сегодня выплакала.
Прислушались. Вроде бы тихо. Половицы не скрипят. Лишь лампочка жужжит, когда свет загорается. Гаснет и тишина беспросветно. Вдруг со стороны входной двери послышались три удара. Не удара даже шлепка. Будто в дверь кто-то три раза ладонью открытой тихонько стукнул. Дима метнулся к двери. Открывать не стал, сначала в глазок глянул. И тут же отпрянул.
Что там? поинтересовалась Галя, ровно, без всплеска в голосе; усталый хрип на большее сил не хватает.
Дима рванулся в комнату, к шкафам, стал оттуда лихорадочно выбрасывать одежду:
Всё, блин, ухожу, в голосе отчаяние. Я не могу так больше, не могу! Мне выспаться надо, мне завтра в рейс! Уже блазнит от недосыпания. Чёрт знает что! Я, как проклятый, все дни эти. Мы все проклятые, понимаешь ты это или нет?!