Верхушку племенной иерархии, составлявшую примерно 10% племени, занимали вожди, известные шаманы и военные лидеры. Сюда же входили и дети вождей, проводившие время в пирах и набегах. Как правило, богачи имели несколько сот лошадей, в том числе до десяти (!) боевых и охот ничьих, которых они одалживали беднякам за определённую плату.
Вторую ступеньку занимали богатые, но без особых военных заслуг, воины, шаманы, лучшие охотники, художники, пастухи. Это были достаточно уважаемые и влиятельные люди, составлявшие основу всех Военных обществ, основное ядро племени (около 40%). Количество их лошадей колебалось от двадцати до пятидесяти, а «бизоньих коней» было не более пяти (как правило, один или два).
Ещё ниже стояли бедняки, так же насчитывавшие 40% от численности племени. К XIX веку безлошадных индейцев практически не осталось: большинство из них имели хотя бы одного пони (редко хорошо обученного, т.к. стоило это дорого), а некоторые до десяти. Бедняки часто нанимались к своим богатым сородичам на время охоты или военного похода, чтобы отдать долг за позаимствованную лошадь или ружьё. Обычно такая плата составляла одну треть от добычи или пару лошадей.
Ещё ниже, на уровне собак, находились нищие и пленники, как правило, не имевшие собственности и родственников, способных о них заботиться.
Среди других племён разделение было менее явным, поскольку многие ещё уважали старые традиции, но основные тенденции были те же. Сами индейцы редко замечали эти изменения, списывая их на «исключения» и «плохих людей», но социальные законы были неумолимы. Кардинальные изменения индейского общества прекратились лишь с началом резервационного периода, когда все члены племени вновь лишились своего имущества, и экономические условия сравнялись.
Конное снаряжение. Сёдла
Взглянув на карту распространения лошадей, легко заметить, что основным местом концентрации был район Санта Фе, и он оставался им на протяжении около восьмидесяти лет, пока вследствие восстания пуэбло в 1680 году испанцы спешно не покинули этот регион, оставив индейцам множество скота и лошадей, после чего лошади стали достоянием и устремлением индейцев Равнин.
Племена индейцев пуэбло американского Юго-Запада познакомились с лошадьми первыми, но так как получили их от испанцев, то основные методы управления и седловки имели сходство с европейскими. Индейцы Равнин (ранние апачи и другие племена того периода) также получили первых лошадей от испанцев или пуэбло, вместе с сёдлами и упряжью, поэтому седло испанского типа, с высокими луками, появилось у них одновременно с лошадьми. В ранние времена испанское влияние было настолько сильно, что распространилось по всей территории Равнин, и было отмечено даже в областях, находящихся довольно далеко, например, индейцев чокто на побережье Мексиканского залива и ирокезов Великих Озёр. Так, стиль седла, принципы седловки лошадей, посадка на лошадь с правой стороны, аналогичная арабской или мавританской, манера езды, использование лассо, детали оружия и лошадиной брони, даже знания о том, как нужно заботиться о лошадях, всё это явно имеет связь с испанской школой верховой езды.
Сёдла с высокими луками производилось в Европе, в основном в средние века, по специальному заказу рыцаря. Использование тяжёлого копья в качестве главного оружия требовало особой конструкции седла во избежание травмы, обычной при нанесении таранного удара копьём. Высокие передняя и задняя луки надёжно удерживали всадника в седле, хотя и сильно ограничивали свободу его движений. Фактически всадник был заложником конструкции седла, собственных доспехов и поведения лошади, поскольку рыцари держались в седле только за счёт особенностей его конструкции. Само седло, чтобы не соскользнуть со спины коня, дополнительно укреплялось по горизонтали двумя кожаными ремнями, один из которых охватывал спереди грудь коня, другой проходил сзади под хвостом. Такая амуниция и была привезена испанцами в Америку. Поскольку первыми завоевателями и поселенцами были потомки обедневших аристократов, а простые испанцы обычно лошадей не имели («кабальеро» можно перевести как «имеющий лошадь», то есть достаточно богатый и знатный человек), то и сёдла у них были в основном рыцарского типа.
Поскольку сёдла испанского или мексиканского производства стоили для большинства индейцев очень дорого, а количество лошадей росло быстро, индейцы начали собственное изготовление сёдел. Стоит сказать, что индейцы использовали как модель не только испанские верховые сёдла, но и вьючные. Некоторые экземпляры не оставляют в этом сомнения. У индейцев не было навыков в производстве сёдел, не было станков, инструментов, технологий и необходимого оборудования, и вместе с тем нельзя утверждать, что абсолютно все индейские сёдла были сделаны примитивно. Некоторые образцы действительно были достаточно грубы как для лошади, так и для всадника. Но, по свидетельству Хуана Домингеса де Мендоса в 1684 году, а также известных знатоков в этой области, некоторые индейцы делали великолепные сёдла, даже лучше испанских, сочетавших в себе комфорт для всадника и лошади. Через апачей, а затем через шошонов испанские сёдла проникли к племенам Северо-Западных Равнин. Согласно информаторам Кларка Вислера, испанский тип седла «в основном был распространён среди ютов, шошонов, шахаптианов (не-персе) и абсарока (кроу)», хотя всё ещё встречался в середине XIX века среди навахо и западных апачей.
Поскольку сёдла испанского или мексиканского производства стоили для большинства индейцев очень дорого, а количество лошадей росло быстро, индейцы начали собственное изготовление сёдел. Стоит сказать, что индейцы использовали как модель не только испанские верховые сёдла, но и вьючные. Некоторые экземпляры не оставляют в этом сомнения. У индейцев не было навыков в производстве сёдел, не было станков, инструментов, технологий и необходимого оборудования, и вместе с тем нельзя утверждать, что абсолютно все индейские сёдла были сделаны примитивно. Некоторые образцы действительно были достаточно грубы как для лошади, так и для всадника. Но, по свидетельству Хуана Домингеса де Мендоса в 1684 году, а также известных знатоков в этой области, некоторые индейцы делали великолепные сёдла, даже лучше испанских, сочетавших в себе комфорт для всадника и лошади. Через апачей, а затем через шошонов испанские сёдла проникли к племенам Северо-Западных Равнин. Согласно информаторам Кларка Вислера, испанский тип седла «в основном был распространён среди ютов, шошонов, шахаптианов (не-персе) и абсарока (кроу)», хотя всё ещё встречался в середине XIX века среди навахо и западных апачей.
Итак, ленчик седла испанского типа состоял из двух прямых пластин и двух лук, сделанных из развилок дерева. На более хороших образцах пластины могли изгибаться по форме спины лошади. Прямые пластины ленчика говорят о слабом понимании изготовителями функции ленчика и стремлении больше к удобству всадника, чем лошади. Луки были довольно высокими, иногда они достигали середины груди/спины всадника или даже выше. Так как в конце XIX века на таких сёдлах ездили в основном женщины, то «белые» и стали называть их женскими сёдлами. На самом деле в начале такими сёдлами пользовались именно мужчины, что обусловливалось появлением кожаных доспехов и копейных атак, скопированных у испанцев. Но с момента широкого распространения ружей (что связано с проникновением на Равнины французских и английских торговцев в конце XVIIIначале XIX века) воины стали предпочитать пользоваться сёдлами с более низкими луками или вообще перешли на сёдла-подушки, применяя сёдла испанского типа только для долгих переходов и парадов. Вопреки распространённому мнению, без сёдел индейцы, особенно женщины, ездили не так уж часто.
Белые, встречавшие индейских воинов в XIX веке, главным образом сталкивались с военными отрядами, и то во время атаки. Испанское седло мешало выполнению трюков и быстрому спешиванию или запрыгиванию на лошадь, к тому же атака, как правило, длилась недолго, а контакт всадника с боевым пони был очень важен. Без седла индейцы могли передвигаться на небольшие расстояния, или когда сёдел не было (так поступали бедные члены племени или кому не хотелось седлать лошадь для небольшой поездки). Сверху ленчик седла плотно обтягивали размоченной толстой сыромятной кожей бизона, которая при высыхании укрепляла его, превращая в очень прочную конструкцию. Подпруга, обычно, была одна, но крепилась в двух местах: спереди и сзади несущих пластин, то есть седло было довольно устойчиво. Однако подпругу затягивали не слишком сильно, благодаря чему лошадь могла опускать голову и пастись под седлом, без особых последствий для здоровья.
Стремена были разной формы. Чаще всего на сёдлах «испанского типа» встречались богато отделанные массивные стремена испанского типа, но попадались и более простые, в том числе и круглые. Как правило, они крепились за переднюю луку в районе ленчика, но так, чтобы не натирать лошади спину. Женщины ездили с очень коротко подвязанными стременами, а мужчины предпочитали держать ноги более-менее вытянутыми.
К полкам ленчика, со стороны спины лошади, обычно крепили дополнительные смягчающие подушки, сделанные из кожи и набитые бизоньим волосом, а также клали плетёные из травы вальтрапы или седельные одеяла. Это хоть как-то смягчало неровности ленчика.
Сиденье для всадника представляло собой кусок толстой бизоньей кожи, хорошо закреплённый на луках. Чем шире был кусок, тем удобнее чувствовал себя всадник. Спины лошади он не касался. Мало того, сверху на сиденье клали кусок более мягко выделанной кожи или шкуры, что, естественно, создавало дополнительный комфорт. Правда, всадник находился высоко над спиной лошади, что снижало устойчивость и контакт с конём, но для путешествий иного не требовалось, как и для более ранних по времени копейных атак воинов в доспехах.