Дневной лес не был столь гостеприимен по сравнению с ночным. На этот раз могучие сосны и ели не расступались передо мной, а наоборот кололи своими лапами. Болотная топь издавала не приятный запах, странно, почему ночью я этого не чувствовал. Я не знал куда идти, и пошел туда, где ночью горело пламя. К моему удивлению, от костра не осталось и следа, даже пепла. Возможно они просто заметают следы. Подумал я, и стал осматриваться. В каком же направлении они двигаются. Скорее всего юго-западном. Мое предчувствие меня не подвело. След детской ноги рассеял мои сомнения. Хоть отпечаток ноги был единственным, я был уверен, что двигаюсь в правильном направлении.
Мое блуждание по лесу в двенадцатом веке среди бела дня заставило меня трястись от страха в прямом смысле этого слова. Я так боялся наткнуться хоть на одну живую душу. Я в своих вещах с незнанием языка, с гладко выбритой кожей лица и аккуратно уложенными волосами выглядел как демон среди этих болотных мест. Мне было страшно. Если бы меня нашли и поймали, то явно сожгли бы на костре. Мы бы не нашли общего языка. Хотя нам бы нашлось, о чем поговорить. Я прислушивался к каждому шороху, к каждому упавшему листочку, и мой слух меня не подводил. По моим подсчетам я уже ушел так далеко, от селения, что уже и сам не мог понять где я нахожусь. На мое счастье я не встретил ни одной живой души. Это шло мне на руку. Я шел медленно и бесшумно, сжимая в ладони свой висевший на шее клык. Для меня на данный момент это было единственной защитой. Я мысленно ругал свою волчицу. Как она могла меня оставить? Почему она не дала о себе знать? Наступал вечер, начинало холодать. И к моему сожалению во мне проснулось чувство голода. Я с нетерпением ждал превращения в хищника, чтобы поймать хоть кого-то, например, зайчика или утку на болоте. Я не представлял себе, что мне, когда ни будь придется охотиться на зайца. И тут я вспомнил высказывание «голодный как волк». Я только сейчас понял, как не сладко живется волку. Пока сам не оказался в его шкуре.
Стемнело. Мое тело покрылось шерстью. Я не заметил, как это произошло, я продолжал идти уже на двух лапах, и думать о ней. Неужели они смогли так далеко уйти? Тем более с ребенком. Моя интуиция, а вместе с ней и обоняние увеличились в разы. Я пытался уловить хоть какие-то признаки еды, но к моему сожалению ничего подобного не пробегало. По моим подсчетам я находился здесь уже вторые сутки, точнее вторую ночь. Мне было интересно, спохватился ли кто ни будь там в настоящем о моем загадочном исчезновении. На всякий случай я решил валить все на не существующую девушку. Так будет легче врать. Я устал идти на двух задних лапах и встал на четыре. Почувствовав облегчение, я стал принюхиваться, пытаясь уловить человеческий запах. Хотя самих людей я не видел, но я уже знал, что это они. Первое, что я чувствовал это запах ребенка. Конечно, может я и сходил с ума, но мне казалось, что мы друг друга слышим, я и этот мальчик. Запах его плоти, крови, не раздражал, не вызывал аппетит, он скорее манил, привлекал как ответственности, заставлял останавливаться, вызывал инстинкты. Мне хотелось играть с этим ребенком, даже хотя бы в образе волка, вилять хвостом, пинать лапой мячик. Учуяв детский запах, я бесшумно побежал в этом направлении. Где ты моя волчица? Почему я не могу уловить твой запах? Темная ночь, густой лес, холода я не чувствовал, а вот голод донимал меня. Запах ребенка не привлекал меня как пища, а вот треск костра раздражал желудок. Конечно чувство голода в волчьей шкуре заметно ощутимее чем в человеческой, но прожив сорок лет жизни в образе человека, мне все же больше хотелось домашней пищи нежели сырого мяса. Однако голод настолько меня достал, что пришлось сырого мяса птицы, и на мое удивление свежая кровь пришлась мне по вкусу. Я не хотел себе в этом признаваться, но волчьи инстинкты п владели мной без моего согласия. И вот наконец я добрался до цели. Новое селение. Почему я не уловил запахи этих людей? Их было не много. Около десяти человек. Ребенок был всего один, и он держался своей матери, не отходил от нее ни на шаг, держась за край юбки. Увидев свою волчицу мое сердце дрогнуло. Она до сих пор на меня не взглянула, и это меня задевало.
Сама же волчица в человеческом обличие как я и предполагал была высокой блондинкой, не худая и не толстая. Она была видной, солидной, молодой для наших дней девушкой. Самой выдающейся чертой ее внешности были глаза, широкая переносица, продольный разрез, впалые зрачки и серо-зеленый цвет. Густая коса была туго заплетена, и напоминала конский конкурсный хвост. По их меркам она уже была женщиной, хотя ей не было и двадцати лет. Ее древнеславянский наряд привлекал мое внимание, мой взгляд был прикован только к ней. Длинное льняное платье, расшитое узорами, все это отошло на второй план, мой взгляд приковала меховая жилетка из шкуры молодого волка. Моя волчица носила шкуру себе подобного.
Сама же волчица в человеческом обличие как я и предполагал была высокой блондинкой, не худая и не толстая. Она была видной, солидной, молодой для наших дней девушкой. Самой выдающейся чертой ее внешности были глаза, широкая переносица, продольный разрез, впалые зрачки и серо-зеленый цвет. Густая коса была туго заплетена, и напоминала конский конкурсный хвост. По их меркам она уже была женщиной, хотя ей не было и двадцати лет. Ее древнеславянский наряд привлекал мое внимание, мой взгляд был прикован только к ней. Длинное льняное платье, расшитое узорами, все это отошло на второй план, мой взгляд приковала меховая жилетка из шкуры молодого волка. Моя волчица носила шкуру себе подобного.
Она и вправду из благородного рода. На мои мысли никто не отозвался, и я продолжал любоваться красотой девушки. Мне хотелось узнать ее имя, и я улавливал каждое слово, произнесенное на исковерканном для наших дней языке.
Завешанные шкурами и тряпками хижины напоминали цыганский табор. Как они будут зимовать? Скорее всего выроют землянки. Костры горели в полную мощь. По ходу здесь они чувствуют себя в безопасности. Крепкая мужская рука схватила мою деву-воин и прижала к себе.
Всемира! Как долго тебе не быть.
Всемира! Вот как ее зовут. Прекрасное имя. Кто это? Неужели муж? Кровь вскипела в моих жилах, и я завыл. Я выл так, словно я лишился семьи. Но к моему глубокому изумлению меня никто не слышал. Я прекратил вой. Как? Неужели меня никто не слышит? Неужели я невидим. Но ведь они меня видели жители того селения. Они же испугались меня. Так, что же произошло.
Как видишь нас уцелело не мнаго.
Ах, эти набеги. Как бы нам уцелеть?
Мнаго ли погибло наших?
Лучше этаго не видеть.
В моих жилах кипела кровь. Ревность душила меня, мне хотелось разорвать этого мужа на части. Я сделал прыжок чтобы очутиться у костра и заявить о себе, но к моему великому удивлению я понял, что я прозрачный, и лишь клык, висящий на моей шее смог заметить один из них.
Всемира! Он здесь.
Кто?
Ворог.
Я никаго не вижу.
Волчий клык, он был здесь, только что.
Не может быть.
Старый ночной лес растворился, и я очутился вместе с ней в своей квартире. Ты, что творишь. Я хочу сказать, что для нашего времени она говорила отчетливо на современном языке. Ни слова, ни буквы по-древнеславянски.
Я просто хочу увидеть все своими глазами.
Тебе нельзя там быть.
Но почему?
Этого я сама не знаю. Я просто хочу тебя защитить и все.
Ты должна знать. Ты не можешь не знать. Передо мной стояла волчица, в моей квартире, уже в моей спальне, в человеческом обличие, и я разговаривал с ней на равных, будто мы были знакомы целую вечность. Может так оно и было, и мы были знакомы не вечность, а восемь столетий.
Я не могу, не хочу, сказать тебе всего. Тебе просто нужно отдать мне клык, который висит у тебя на шее, и больше не появляться в моей жизни. Ее голос был тверд как камень, глаза как лед, а сама она была просто фантастична. Таких женщин не бывает. Я стоял перед ней на задних лапах как шалудивый пес, и разговаривал на человеческом языке.
Но я уже появился. Я уже не могу просто так исчезнуть.
Это моя оплошность. Я уронила клык свой клык в тот день.
А я поднял, и это не случайность. И этот клык не случайность. Я указал лапой на свою подвеску. Всемира сделала попытку сорвать его с моей шеи, но я дал отпор толкнув ее лапой. Девушка сделала шаг вперед и оказалась за зеркалом. Всемира! Прокричал я. В отражении было хорошо видно растворяющуюся в тумане девушку с толстой косой. Она оглянулась два раза, в серых глазах отражалась обида. Я бился лапами об свое отражение пытаясь попасть туда, в прошлое, но мне это не удавалось. Мой волчий нос обслюнявил стекло, зеркало шаталось, и я боялся его разбить. Всемира, провыл я в порыве досады. В моей квартире был столь необычный и желанный гость, а я стоял перед ней в образе волка. Мне так хотелось вернуть эти мгновенья обратно, конечно это было невозможно, и я сел как человек в шкуре волка на свой как всегда не заправленный диван, нервно виляя хвостом как пес. Что мне делать? Я должен, я обязан, туда попасть. Разгадка близка, и я разгадаю ее. Я откинулся на спину и закрыл глаза.
22 декабря, утро. Рассвет. Мое тело колотило от холода. Я открыл глаза. Поняв где я нахожусь, мне стало тепло на душе, несмотря на то, что мое тело трясло от холода. Свисшие на пол ноги немного затекли. Я взял одеяло и завернувшись в него предался забвениям. Ведь все не так плохо, как мне кажется. Я был там, я увидел больше чем предполагал. Я узнал ее имя. И самое главное, она была здесь, в моей квартире в образе человека. Об этом можно было только мечтать. Всемира! Ее зовут Всемира. Я повторял ее имя, как ключ к спасению вселенной. Как я понял, я продремал всего лишь пару часов, и замерз от холода, так как у меня было открыто окно. Я продолжил свою сладкую дрему уже в нормальной позе, вытянув ноги, под теплым одеялом.