Я бы еще в Черном море искупался, прежде чем в Москву лететь.
Ну это от нас не уйдет. Он посмотрел на меня и радостно улыбнулся.
Вскоре мы пролетели неприметный Апшеронск, а потом Хадыженск. Я уже не слишком внимательно смотрел по сторонам. Мои мысли витали где-то далеко от тех мест, где мы ехали. Я представил, что перво-наперво сделаю по возвращении в Москву: наверно, отыщу Кирилла и куда-нибудь с ним поеду или завалюсь спать на целый день, а может, плюну на условности и заявлюсь к Насте в институт, но подумал и об отчете, который надо написать по итогам поездки, и о том, что дома никаких продуктов и надо сразу идти в магазин.
Когда справа открылся вдруг широченный вид на море, я долго не мог оторвать от него взор. То ли наши глаза неизменно жаждут простора, то ли морская гладь обладает непонятной привлекательной силой. Есть что-то философское в морских пейзажах, успокаивающее, умиротворяющее, убеждающее, что наши невзгоды не вечны. Не по той ли причине, что когда-то, давным-давно, земная жизнь зародилась именно в океане?
В Лазаревское мы приехали к обеду. Нас ждали. В душной комнате здания поселкового совета собралось двенадцать человек. Они представляли интересы более двух с половиной тысяч шапсугов здешних коренных жителей. Это были решительно настроенные люди, большей частью мужчины, женщин среди них оказалось только три. Они требовали создать в Лазаревском национально-автономный округ, причем с территорией, охватывающей не только побережье, но и часть горной местности, северная граница которой странным образом соприкасалась с территорией Адыгеи. И в перспективе должна была, в случае объединения, дать Адыгее выход к морю. Мы с Володей уже слышали про эту идею от Нины, которая утверждала, что шапсугов адыгский субэтнос подбивало на подобную инициативу руководство Адыгеи. Мы пообещали сообщить президенту о пожелании шапсугов, а они всё повторяли и повторяли в разных вариантах свои доводы: желание говорить на родном языке, восстанавливать свои культурные традиции, отмечать свои праздники. Нам оставалось лишь кивать с понимающим видом в ответ на эти вполне законные требования.
Распрощавшись с делегацией шапсугского населения, мы тотчас отправились на берег. Даже обедать не стали. Купаться! Прежде всего купаться!
Мы выбежали на берег в том месте, где чуть правее река с трудным названием Псезуапсе впадала в Черное море. А слева у самого берега стоял ровнехонько, увязнув в песке, большой пассажирский теплоход. Как он тут оказался, я не мог даже предположить, разве что его забросило штормом. Прямо посередке между речкой и теплоходом мы ринулись от берега, стараясь попасть туда, где поглубже. Какое это было наслаждение плавать в ласковой прозрачной воде, нырять, кувыркаться, ощущая себя абсолютно беззаботным человеком.
Мы торчали в воде, наверно, около часа, не в силах насытиться удовольствием. Это напоминало мне детство, когда я, купаясь в реке или море, находился в воде до тех пор, пока меня не начинало трясти от холода в погожий летний день.
Обсохнув и немного понежившись на солнышке, мы пообедали в первом попавшемся кафе, после чего отправились в Сочи. Рассчитывали поселиться в гостинице и пойти гулять по городу, в котором прежде ни я, ни Володя не бывали. Утром нам предстоял перелет в Москву.
В гостинице нас ждали. И не только дежурный администратор. Едва мы начали оформляться, к нам подошли трое мужчин, одетых в темные костюмы, явные уроженцы Кавказа.
Вы из Москвы? Вы те двое, что приехали проверять? взволнованно спросил один из них, шедший впереди, старший по возрасту.
Да, озадаченно произнес Володя.
Нам надо поговорить.
Ну пожалуйста. Только сначала дайте нам оформиться.
Конечно, мужчина смешно махнул рукой. Вы простите. Простите Мы подождем. Мы вас давно ждем. Со вчерашнего дня.
Последние слова удивили. Кто они? Зачем столь долго ждут нас в этом холле? Я размышлял об этом, заполняя анкету. И ничего толкового не придумал. Ясно было только одно: эти люди не собираются причинить нам зло. Они хотят помощи от нас.
Получив ключи, мы с Володей сказали ожидавшим нас людям, что отнесем вещи и спустимся.
Как думаешь, кто они? озадаченно спросил меня Володя, едва мы оказались в лифте.
Представления не имею. Но у них какие-то проблемы. И они явно, хотят поведать нам о них. Что будем делать?
А какие варианты? Придется выслушать.
А какие варианты? Придется выслушать.
Мы забросили вещи в номера и спустились в холл.
Они оказались абхазцами, эти трое мужчин, распираемых желанием рассказать про ситуацию в республике, граничащей с Россией. Там назревала война.
Мы хотим одного: чтобы грузины ушли. Это не их земля. Пока Сталин не включил Абхазию в состав Грузии, все было нормально. А после, как включил, началось заселение грузинами. И такие пошли порядки, что на каждом месте начальник только грузин. На нашей земле. Наш народ недоволен засильем грузин. Они должны уйти.
Куда? осторожно поинтересовался Володя.
К себе в Грузию. Пусть там живут. Они хотят независимости, а мы хотим быть с Россией. На своей земле, но с Россией. Мы готовы приехать в Москву с делегацией самых уважаемых у нас людей.
Но сейчас Абхазия часть Грузии, напомнил Володя.
Они прямо задохнулись от нахлынувших чувств:
Это неправильно. Это Сталин сделал. Мы не грузины, наперебой стали доказывать они. Мы должны жить отдельно от грузин. В составе России. Это желание всех абхазцев. Понимаете, вам надо сказать Ельцину, что Абхазия часть России. Что мы не хотим быть в Грузии. Мы всех грузин выкинем и выйдем из Грузии.
Но грузины давно живут в Абхазии, осторожно напомнил Лысенко. Два поколения успели вырасти. Третье подрастает.
У них есть своя земля. Пусть возвращаются туда. Если бы не Сталин, их у нас не было. Это все из-за Сталина.
Продолжать разговор не имело никакого смысла. Потому я примирительно произнес:
Мы всё поняли. И доложим об этом президенту. Но только вы учтите, что международные отношения вещь непростая. Там нельзя поступать так, как при решении житейских разногласий, там есть определенные правила. И просто забрать территорию у одного государства и включить в другое нельзя. Тут надо искать решение в соответствии с международными нормами.
Они послушно кивали в знак согласия, но едва я закончил, старший из них возбужденно проговорил:
Это не территория другого государства, это наша территория, а мы хотим быть с Россией.
Мы поняли. Мы это поняли Постараемся что-нибудь сделать. Как только вернемся в Москву, сразу предпримем все возможные шаги.
Спасибо. Важно, чтобы делегация наших уважаемых людей встретилась с Ельциным. Очень важно.
Разумеется. Мы понимаем. Координаты записали. Как только потребуется, свяжемся с вами.
Они пригласили нас в ресторан, но мы вежливо отказались, сославшись на дела, которые надо завершить до завтрашнего отлета. Оставшись вдвоем, мы с Володей отправились бродить по городу. Не спеша прогулялись по улицам, вышли к морю. Есть своя прелесть в южных городах: особая архитектура, особая атмосфера, особый воздух, напоенный волнующими запахами южных растений и близкого моря. Я вдруг ощутил себя отпускником. На один вечер.
Заканчивается наше с тобой грандиозное путешествие, задумчиво проговорил Владимир, глядя на море, темное, серьезное под вечерним небом. От Каспийского до Черного.
Все когда-нибудь заканчивается, философски заметил я.
Он повернул ко мне голову.
Не жалеешь, что поехал?
Конечно, нет. Сколько всего мы увидели!.. Хотя настроение от всего, что мы услышали, не слишком веселое.
Да, согласился он и вновь обратил свой взгляд к морю.
Время надежд и тревог
Первого сентября я, Марина и Елена Иосифовна отвели Кирилла в школу. Мы, взрослые, волновались куда больше, чем он. Кирилл спокойно стоял рядом с мальчиками и девочками, его будущими одноклассниками, задумчиво смотрел по сторонам, не слишком вникая в то, что говорила директор школы, немолодая полная женщина с миловидным лицом и явно крашеными темными волосами. Ее страстная речь была традиционной для данного случая, но Кирилл слышал такое впервые.
Учительница больно уж молодая. Боюсь, что неопытная, тихо проворчала бывшая теща, обращаясь к нам с Мариной.
Зато у нее еще не угас энтузиазм, возразила Марина.
Энтузиазм без опыта лишь во вред.
Мама, ну что ты, честное слово!
Учительница из первого «А» кажется мне посерьезнее. Может, попросить перевести Кирилла в тот класс?
Мама, давай сначала посмотрим, как он будет учиться в этом.
Теща недовольно замолчала.
Потом Кирилла и остальных первоклашек повели внутрь школы. У самых дверей он обернулся, глянул на нас немного растерянно. Мы замахали ему руками. Навряд ли он понимал, что в его жизни начинается долгий период, который будет связан со многими радостями и неудачами, который подарит ему настоящих друзей и во многом определит его дальнейшую жизнь.